Дов морфологических форм с однородным содержанием. Вопросы теории морфологических категорий, рассмат­

7* 99
тивных морфологических категорий: 1) альтернаци­онный и 2) деривационны й.⁵⁹ Если в первом случае (при морфологической альтернации) налицо чередование словоформ, то во втором (при морфологической дерива­ции) — производность одной словоформы от другой. Под производностъю в данном случае имеется в виду то ©то-. шение, которое предполагает, что одна словоформа явля­ется результатом преобразования другой. Это преобразо­вание является семантическим и вместе с тем формаль­ным или только семантическим. Поскольку речь идет о реальных процессах образования одной словоформы от другой (об осуществляющихся в плане синхронии про­цессах, регулируемых системой языка и реализующихся в речи), чаще ©сего мы имеем дело с «целостной» произ-водностью, охватывающей как план содержания, так и план выражения. Вместе с тем не исключена возможность семантической производности при таких формальных от­ношениях, которые не могут быть с уверенностью опреде­лены как отношения производности. В принципе возможно и несовпадение направления семантической и формальной производности, однако у нас нет оснований для констата­ции явных случаев такого рода. Итак, в анализируемой области формообразования типичным является совмеще­ние семантической и формальной производности; наличие семантической производности является достаточным при­знаком для констатации деривационных отношений.
Распределение морфологических категорий по указан­ным типам полностью совпадает с их распределением по признакам последовательной/непоследовательной корре­лятивности. Таким образом, соответствующие категории (с одной стороны, наклонение, время, лицо, число, род глагола, падеж существительных и других частей речи,
⁵⁹ Некоррелятивная категория рода существительных данной классификацией не затрагивается. Конечно, словоформы, противо­поставленные друг другу по роду (лужа — гвоздь — весло и т. п.), представляют граммемы рода, которые находятся в отношении взаимного замещения (чередования) в плане морфологической парадигматики. Однако, если в отвлеченно-грамматическом плане можно говорить о чередовании членов категории рода имен суще­ствительных, то в плане репрезентации граммем рода конкрет­ными словоформами чередование разных родов не находит базы для сравнения в общности лексического значения. Поэтому, го­воря о различии отношений морфологической альтернации и мор­фологической деривации на уровне словоформ, мы оставляем некоррелятивную категорию рода в стороне.
100
а с другой —' вид, залог глагола, число существительных, степени сравнения прилагательных и наречий) различа­ются по двум признакам. На наш взгляд, совпадение в распределении морфологических категорий по двум раз­ным признакам связано с тем, что альтернационный ха­рактер формообразования определяет последовательную коррелятивность, а деривационный — непоследовательную. Когда между словоформами существует отношение произ­водности, то всегда (в рамках обследованных нами фактов славянских языков) присутствует зависимость как самого факта морфологической деривации, так и его результатов Of Л1НСИГНИ и словообразования. Деривация по самой своей Природе открыта для далеко идущего воздействия лексики, совдающего затруднения и препятствия для коррелятив­ности словоформ и приводящего к непоследовательной реализации этой коррелятивности. Когда же словоформы, представляющие компоненты данной категории, связаны друг с другом отношением морфологической альтернации, то такие трудности не возникают. Правда, для части аль­тернационных категорий остается действительным фактор воздействия лексики с точки зрения (совместимости или несовместимости лексического значения со значением той или иной граммемы, однако это воздействие имеет огра­ниченный характер. Мы имеем здесь дело с частичными лексическими ограничениями, накладываемыми на формо-обрдвоваттие, но за пределами этих ограничений реализо-ванное формообразование сохраняет последовательную коррелятивность, т. е. наличные формы всегда представ­ляют собой формы одного слова. Такие лексические огра­ничения несопоставимы с лексическим воздействием при де­ривационном формообразовании, когда формообразование связывается с параллельным процессом словообразования, нарушающим коррелятивность морфологических форм. Можно констатировать и зависимость «алътернаци-онно-деривационной» классификации морфологических категорий от классификации по признаку коррелятив­ности, но не от последовательного или непоследователь­ного характера, а от самого факта коррелятивности: не­коррелятивные категории, как уже говорилось, стоят вне данной классификации.
Важно подчеркнуть, что отношения деривации приме­нительно к морфологическим категориям — это отношения между слоформами, представляющими противопоставлен-
101
ные друг другу ряды словоформ и в конечном счете — граммемы. Деривация в рассматриваемой области осуще­ствляется на уровне словоформ. Отношения ироизводности словоформ, представляющих одну граммему, от словоформ, пердставляющих другую граммему, могут отражать со­ответствующее отношение граммем в целом. Таковы со­отношения членов категорий залога, степени сравнения, а также (по господствующей тенденции) числа имен су­ществительных. Однако это не всегда так: применительно к категории вида, как уже говорилось, мы не можем го­ворить о производности одной граммемы в целом от дру­гой — здесь все зависит от того, имеем ли мы дело с пер-фективацией или с имперфективацией. Есть факты про­тивоположного направления производности по отношению к основному и в области числа существительных. Случай с видом особенно наглядно выявляет тот факт, что отно­шения производности связывают именно словоформы, а дальше (Механизм ступенчатой репрезентации может до­водить эти отношения до связей между граммемами, но может и не доводить их до этого уровня.
Что касается отношений альтернации, то они также находятся на уровне словоформ, но здесь налицо более общие и более регулярные связи репрезентации. Отноше­ния между словоформами, представляющими разные грам­мемы, однозначно отражают отношения между соответ­ствующими граммемами. Поэтому во всех случаях есть все основания говорить не только об альтернации слово­форм и рядов словоформ, но и об альтернации граммем, т. е. членов морфологической категории.
Между морфологической альтернацией и морфологи­ческой деривацией есть существенные различия, о кото­рых шла речь выше, но это не исключает наличия неко­торых интегральных признаков. В частности, отношение деривации между словоформами, представляющими члены данной морфологической категории, не исключает отноше­ния чередования в парадигматическом ряду. Члены мор­фологических категорий деривационного типа чередуются в парадигматическом плане точно так же, как и члены категорий альтернационного типа, только в одном случае чередуются граммемы, представленные словоформами, связанными отношениями производности, а в другом — граммемы, репрезентанты которых не связаны друг с дру­гом такими отношениями.
102
Рассматриваемая классификация является структурной (структурный принцип понимается широко: включая от­ношения элементов целого не только в плане выражения, но и в плане содержания).
Рассмотрим теперь каждый из выделенных типов морфологических категорий в отдельности.
2. Альтернационные категории. Морфологи­ческая альтернация предполагает чередование словоформ, между которыми нет отношения производности. Напри­мер, мы не можем сказать, что словоформы повелитель­ного наклонения производны от словоформ изъявитель­ного или сослагательного (т. е, являются результатом преобразования этих наклонений), что будущее время производно от настоящего или прошедшего, 3-е лицо — от 1-го или 2-го, женский род имен прилагательных — от мужского или среднего.
Отсутствие производности одной словоформы от другой не означает, что словоформы, представляющие разные граммемы данной категории, обязательно должны быть равноправны во всех отношениях. Формы слов, представ­ляющие одну из граммем, могут быть основными, даже «исходными» по отношению к другим формам, но не в том смысле, что эти последние являются результатом их семантического и формального (либо только семанти­ческого) преобразования. Так, формы изъявительного на­клонения являются основными по отношению к косвен­ным наклонениям потому, что они передают основное для целей коммуникации отношение глагольного признака к действительности — отношение реальности. Изъявитель­ное наклонение — это основной альтернант — представи­тель данной морфологической категории, но не база для отношений производности.
Более сложный случай представляет категория падежа. Известна точка зрения, согласно которой именительный падеж не является источником для образования других падежных форм.^60
60 Ср. замечание И. А. Бодуэна де Куртенэ: «Нельзя говорить, что известная форма данного слова служит первоисточником для всех остальных и в них „переходит". Разные формы известного слова не образуются вовсе одна от другой, а просто сосуществуют. Конечно, между ними устанавливается взаимная психическая связь, и они друг друга обусловливают и путем ассоциации друг друга вызывают. Но с одинаковым правом мы можем говорить,
103
Ёместе с тем отношения форм косвенных падежей к именительному падежу допускают и иную интерпрета­цию. Можно допустить, что словоформы в именительном падеже единственного числа в известном смысле являются исходными по отношению к формам других падежей. Именительный падеж единственного числа — это незави­симая «падежная позиция» слова. Перед нами словоформа, репрезентирующая данную лексему в целом и выполняю­щая функцию номинации.⁶¹ В реальном процессе речи именно данная словоформа представляет собой своего рода эталон, исходный образец, по отношению к которому все прочие падежные словоформы в известном смысле вторичны. Думается, что эта трактовка имеет реальные основания, так как она опирается на ряд существенных признаков именительного падежа единственного числа как исходной формы.
На наш взгляд, сопоставляемые интерпретации фактов находятся в разных, хотя и пересекающихся плоскостях. Именительный падеж единственного числа, действи­тельно, возглавляет падежную парадигму и служит ис­ходным эталоном, по отношению к которому [косвенные падежи представляют собой определенные модификации. Однако у нас нет оснований считать, что значение того или иного косвенного падежа является результатом се­мантического преобразования значения именительного па­дежа, например, что значение адресата, доминирующее в семантическом содержании дательного падежа, пред­ставляет собой результат преобразования значения име­нительного падежа, как бы оно ни трактовалось. По­скольку семантической производности (в этом именно смысле) в данном случае нет, мы относим категорию па-
что форма вода переходит в форму воду, как и наоборот, форма воду —в форму вода» (Бодуэн де Куртенэ И. А. Рец. на кн.: В. И. Чернышев. Законы и правила русского произно­шения.—Изв. ОРЯС, 1907, т. 12, кн. 2, с. 495).
⁶¹ Ср. суждение В. М. Жирмунского: «Вода... это назывная форма, т. е. представляет название предмета. В качестве такового она существует в языке самостоятельно: Вот это — вода. Напро­тив, „словоформы" воды, воде самостоятельно в языке не суще­ствуют — они употребляются только в контексте высказывания, в синтаксической обусловленности другими словами и в зависи­мости от них. Поэтому в семантическом отношении они могут быть названы „производными" от основного, независимого («абсо­лютного») значения слова вода» (Жирмунский В. М. О гра-
104
дежа к альтернационному, а не к деривационному типу. Что же касается формальных отношений, то в принципе можно допустить, что, скажем, словоформа корове пред­ставляет собой результат преобразования исходной слово­формы корова путем замены одного форманта другим, но это не единственно возможная трактовка: можно говорить и о чередовании формантов при одной и той же основе. Даже если считать, что формальная производность на­лицо, такая производность без производности семанти­ческой, по принятому нами толкованию понятия морфоло­гической деривации, не является достаточным основанием для отнесения той или иной морфологической категории к деривационному типу.
Возникает вопрос о категории числа прилагательных и глаголов. Почему мы относим число в этих случаях к альтернационному, а не к деривационному типу? Число прилагательных не обладает самостоятельной семантиче­ской значимостью: перед нами согласовательная катего­рия, которая лишь подчеркивает связь зависимого при­знака с единичной или множественной субстанцией; «соб­ственной», самостоятельной семантической производ-постью формы множественного числа имен прилагатель­ных, не характеризуются. С точки зрения закономерностей формообразования множественное число прилагательных не обнаруживает зависимости от единственного. Никаких затруднений образование множественного числа не вызы-пает, соотносительность форм не знает исключений. Сле­довательно, мы имеем здесь дело с равноправными фор­мами, и с функциональной точки зрения есть основания видеть здесь скорее явление альтернации, чем дерива­ции.
В основном то же можно сказать и о числе глагола. За исключением случаев типа У нас шумят; Его не пере­споришь; Светает и т. п., когда категория числа связы­вается с особыми функциями неопределенно-личности, обобщенно-личности и безличности, число глагола, как и число прилагательных, имеет не самостоятельную семан­тическую, а чисто согласовательную природу. Формы числа равноправны, всегда соотносительны. Множествен­ное число глагола не проявляет никаких признаков се-
ницах слова. — В кн.: Морфологическая структура слова в языках различных типов. М.—Л,, 1963, с. 18).
105

мантической зависимости от единственного числа. Таким образом, с функциональной точки зрения число глагола, как и число прилагательных, примыкает к альтернацион­ным, а не к деривационным категориям.
3. Деривационные категории. Морфологиче­ская деривация, как уже говорилось, предполагает, что одна словоформа является результатом семантического и вместе с тем формального (или только семантического) преобразования другой словоформы. Деривационные отно­шения четко выражены в категории^залота. Пассив (как причастный, так и возвратный) морфологически произ-воден от актива. Существует (имеется в виду русский язык) множество активных образований, которым не со­ответствуют пассивные, но нет пассивных образований, которым не соответствовали бы активные. Производность пассива находит также проявление в ряде ограничений, с которыми связано его употребление. Соответствие но­сителя глагольного признака логическому объекту в пас­сивной конструкции — это результат определенного пре­образования исходного соответствия носителя глагольного признака логическому субъекту.
В категории вида два основных типа видовых корре­ляций представляют противоположные направления де­ривационного формообразования: при перфективации — от несовершенного вида к совершенному, а при импер-фективации — от совершенного вида к несовершенному. Деривация в этих направлениях осуществляется не только по форме, но и по смыслу. Когда от глагола несовершен­ного вида образуется — в плане синхронии — глагол со­вершенного вида {писать — написать), то нецелостная интерпретация действия становится целостной, происхо­дит «свертывание», интеграция и лимитация процесса, его преобразование в целостный факт. Когда же от совер­шенного вида образуется несовершенный {записать — записывать), то целостная интерпретация действия ста­новится нецелостной, происходит развертывание, процес-суализация целостного факта.⁶² Мы исходим из того, что видообразование как процесс образования словоформы одного вида от словоформы противоположного вида —
⁶² От рассматриваемых отношений между членами видовых пар следует отличать иной аспект видовых отношений: в грамма­тической системе языка, как справедливо отмечают многие иссле-
106
процесс, охватывающий не только план выражения, но и план содержания словоформы, т. е. словоформу в целом. Словоформа совершенного вида образуется от словоформы несовершенного вида или, наоборот, словоформа несовер­шенного вида образуется от словоформы совершенного вида для преобразования одного видового значения в дру­гое. Мы не имеем никаких оснований думать, что в дан­ном случае формальная производность не имеет функцио­нального соответствия.
Из своеобразного характера деривационных отноше­ний в видообразовании —семантической и формальной производноети совершенного вида от несовершенного в одних случаях и несовершенного вида от совершенного в других — вытекают некоторые выводы, которые могут оказаться полезными для практики лексикографической обработки видовых пар. Речь идет о порядке расположе­ния видов в словарной статье при оформлении видовых пар типа переписать — переписывать. На наш взгляд, це­лесообразно начинать статью, заключающую в себе видо­вую пару в области имперфективации, с формы совершен­ного вида, например, Переделать,... сов.; переделывать, ..нес ов. Такой порядок соответствует направлению про­цесса видообразования от исходной формы к производной. Толкование значения в этом случае дается в совершен­ном виде. Это соответствует иллюстративному материалу, в котором, как правило, преобладает или господствует со­вершенный вид (что отражает ресурсы словарной карто­теки, а в конечном счете — общую тенденцию к большей Толкование значения в этом случае дается в совершен­ного вида по сравнению с производными формами несо­вершенного вида). При ином порядке следования видо-
д ователи, несовершенный вид, будучи немаркированным членом привативной оппозиции, во всех случаях является семантически исходным по отношению к совершенному виду. Однако данное семантическое соотношение и та производность конкретных видо­вых словоформ, о которой идет речь (в случаях типа писать — написать или типа переписать — переписывать), лежат в разных плоскостях. Семантическая немаркированность несовершенного вида проявляется независимо от того, какой конкретной словоформой он представлен, независимо от типа видовой пары. Заметим, что семантическая немаркированность той или иной граммемы возможна и в категориях альтернационного типа; ср., например, немаркированность именительного падежа.
107

_L

вых форм, т. е. при оформлении типа Растаскивать,... ц е-сов.; растащить,. ..с о в., принятом, в частности, в 17-томном академическом словаре, нередко возникает несоответствие между толкованием с использованием гла­голов несовершенного вида и примерами преимуще­ственно или исключительно совершенного вида. Неудоб­ство такого порядка расположения видов особенно явно обнаруживается в тех случаях, когда во главе словарной статьи оказывается образование несовершенного вида, являющееся малоупотребительным, необычным, ср., на­пример, статьи закапчивать — закоптить, заколдовывать — заколдовать, заинтересовывать — заинтересовать.
В оформлении типа Перепутывать,... не сов.; пере­путать,. ..сов. на первый взгляд налицо то достоинство, что сохраняется единый принцип: основным представи­телем данного глагола как лексемы оказывается несовер­шенный вид (и в случае читать — прочитать, и в случае раскручивать — раскрутить). Представляется, однако,что подлинного единства в самом языке здесь нет. Все зави­сит от реального хода видообразования, который нужно учитывать и в словаре. Если совершенный вид образуется от несовершенного (читать — прочитать), то в этом слу­чае первичным действительно является несовершенный вид — он и должен расцениваться как «представитель» видовой пары. Если же несовершенный вид образуется от совершенного (раскрутить — раскручивать), то первич­ным оказывается совершенный вид, и он, как представи­тель видовой пары, должен занять место во главе словар­ной статьи.
Формальная производность сравнительной и превос­ходной степени прилагательных и наречий от положи­тельной не вызывает никаких сомнений. Представляется несомненной и аналогичная производность по значению.
Для категории числа имен существительных основной тенденцией является производность множественного числа от единственного. Семантическая производность множе­ственного числа от единственного находит различные про­явления. Одно из них заключается в том, что условием образования словоформы множественного числа с основ­ным значением дискретной множественности является значение конкретной единичности у соответствующей сло­воформы единственного числа, обусловленное принадлеж­ностью данной лексической единицы к лексико-граммати-
108
ческому разряду конкретных существительных (мост — мосты, лампа — лампы, бревно — бревна и т. п.). В неко­торых случаях исторически первичным является обозна­чение множества, а вторичным, производным — выделе­ние одного из единичных элементов, составляющих это множество. Так, по-видимому, обстоит дело в случаях типа поляне — полянин, древляне — древлянин, горожане — горожанин и т. п. (на эти семантические отношения как будто указывает тот факт, что во множественном числе представлена более древняя консонантная основа, а в единственном числе — с вторичным суффиксом еди­ничности). Однако основное направление семантической деривации при образовании форм числа конкретных су­ществительных — не от множества к одному из его эле­ментов, а от отдельного конкретного (считаемого) эле­мента к множеству таких элементов (заметим, что с точки зрения синхронии и тип горожанин — горожане под­чиняется общей системе, в которой господствует принцип производности множественного числа от единственного).
Семантическая производность множественного числа проявляется в варьировании формантов множественного числа в зависимости от того, в каком лексическом значе­нии выступает словоформа в единственном числе: зуб — зубы, зубья; колено — колени, коленья, колена; образ — образы, образа; муж — мужи, мужья.®³
Что касается формальных отношений единственного и множественного числа, то они могут интерпретироваться по-разному. Первая интерпретация: формальная произ­водность сопутствует семантической; словоформа множе­ственного числа как целое, в единстве ее семантической и формальной сторон, является производной от словоформы единственного числа, например словоформа коровы явля­ется производной от словоформы корова (механизм фор­мальной производности может быть представлен как за­мена форманта исходной словоформы формантом произ­водной) . Вторая интерпретация: в формальном отношении словоформы единственного и множественного числа рав­ноправны, в них представлено чередование равноправных формантов при одной и той же основе (это распростра-
⁶³ См.: Виноградов В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове). Изд. 2-е. М., 1972, с. 129.
109
няется и на случаи типа плод — плоды, где можно гово­рить о чередовании нулевого форманта и форманта мно­жественного числа). Первое истолкование представляется более предпочтительным, так как Оно основано на прин­ципе единого, целостного понимания процесса образова­ния одной словоформы от другой. Подчеркнем, однако, еще раз, что, по принятому нами определению, для отне­сения морфологической категории к деривационному типу достаточно наличия семантической производности.
ЧЛЕНЕНИЕ МОРФОЛОГИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ И ТИПЫ ФОРМООБРАЗОВАНИЯ
Рассмотренные выше классификации морфологиче­ских категорий представляют собой вместе с тем класси­фикации типов формообразования. Поскольку наша трак­товка понятия формообразования в его отношении к по­нятиям словоизменения и словообразования отличается от распространенных истолкований этих понятий, целесооб­разно специально рассмотреть вопрос о формообразовании и его типах.
1. К истории разработки понятия «формо­образование». Теория морфологии до сих пор испы­тывает воздействие проведенного Ф. Ф. Фортунатовым (мы отвлекаемся от более ранней грамматической тради­ции) разграничения форм словоизменения и форм слово­образования. К этому разграничению так или иначе вос­ходят (опираются на них или от них отталкиваются) суждения ученых более позднего времени о различиях между формами одного слова и формами разных слов. К концепции Ф. Ф. Фортунатова восходит также извест­ное (прежде всего по работам А. И. Смирницкого) члене­ние грамматических категорий на категории словоизмени­тельные и классификационные (словообразовательные). _ В концепции Ф. Ф. Фортунатова разграничение форм словоизменения и форм словообразования основано, с од-ной стороны, на функциональном признаке (формы сло­воизменения передают «различия в отношениях тех пред-/ метов мысли, которые обозначаются данными словами, / к другим предметам мысли в предложениях», тогда как / формы словообразования — «различия в самих предметах ^мысли, обозначаемых словами»), а с другой — на при-
110
знаке формальном: формы словоизменения приравнива­ются к формам флексии слов.⁶⁴ Эти признаки существенно ограничивают область словоизменения по сравнению с теми потенциально возможными пределами, в которых слово, изменяясь грамматически, не перестает быть са­мим собой. Функциональное ограничение фактически ча­стично преодолено самим Ф. Ф. Фортунатовым: приводя в числе других форм словоизменения формы наклонения и времени, он уже выходит за пределы различий «в отно­шений данных предметов мысли к другим предметам мысли в предложениях».⁶⁵ Таким образом, уже в самой концепции словоизменения в трактовке Ф. Ф. Фортуна­това заключались предпосылки ее возможного пересмотра. Такой пересмотр фактически и осуществился в работах Л. В. Щербы и В. В. Виноградова. При этом был исполь­зован другой термин— «формообразование»: место проти­вопоставления «словоизменение — словообразование» за­няла оппозиция «формообразование — словообразование». Термин «формообразование» в трактовке Л. В. Щербы включил в свое содержание как то, что обычно (в духе учения Ф. Ф. Фортунатова) понимается под словоизме­нением, так и многое другое, что означало значительное расширение представления о границах форм одного слова. Л. В. Щерба различает формообразование и словообразо­вание.⁶⁶ Раскрывая понятие формообразования, он говорит об образовании форм одного слова. В состав форм одного слова им включаются такие образования, как перепрыг-
⁶⁴ Фортунатов Ф. Ф. Сравнительное языковедение, с. 155.
⁶⁵ Фортунатов Ф. Ф. Сравнительное языковедение, с. 155.
Это проявление непоследовательности в концепции Ф. Ф. Форту­
натова отметил В. М. Жирмунский: к словоизменению Ф. Ф. Фор­
тунатовым отнесены только синтаксически обусловленные формы,
однако категории времени и наклонения, как было указано
А. М. Пешковским, также не выражают зависимости составляю­
щих их форм от окружающих форм. «Следовательно (по крайней
мере для русского языка, при отсутствии обязательной граммати­
ческой последовательности времен и наклонений), они также не
является синтаксическими категориями и, при последовательном
проведении точки зрения Фортунатова, не относятся к словоизме­
нению глагола» (Жирмунский В. М. О границах слова...,
с. 14—15). •
⁶⁶ См.: Щерба Л. В. Очередные проблемы языковедения. —
В кн.: Щерба Л. В. Избранные работы по языкознанию и фоне­
тике, Т. I. Л., 1958, с. 19.
ш