Глава творческий путь канта

1.2. Философия и.канта. Теория познания
кант немецкий философия
Кант прошёл в своем философском развитии два этапа: «докритический» и «критический» (Эти термины определяются работами философа «Критика чистого разума», 1781; «Критика практического разума», 1788 г.; «Критика способности суждения», 1790 г.)⁴.
I этап (1747—1755 годы) — Кант разрабатывал проблемы, которые были поставлены предшествующей философской мыслью. Он разработал космогоническую гипотезу происхождения Солнечной системы из гигантской первоначальной газовой туманности («Всеобщая естественная история и теория неба», 1755 г.), выдвинул идею распределения животных по порядку их возможного происхождения, выдвинул идею естественного происхождения человеческих рас, изучал роль приливов и отливов на нашей планете.
II этап (начинается с 1770 или с 1780-х гг.) — занимается вопросами гносеологии и в особенности процессом познания, размышляет над метафизическими, то есть общефилософскими проблемами бытия, познания, человека, нравственности, государства и права, эстетики.
Кант отвергал догматический способ познания и считал, что вместо него нужно взять за основу метод критического философствования, сущность которого заключается в исследовании способов познания самого разума; границ, которые может достичь разумом человек; и изучении отдельных способов человеческого познания.
Главным философским произведением Канта является «Критика чистого разума». Исходной проблемой для Канта является вопрос «Как возможно чистое знание?». Прежде всего, это касается возможности чистой математики и чистого естествознания («чистый» означает «неэмпирический», то есть такой, к которому не примешивается ощущение)⁵. Указанный вопрос Кант формулировал в терминах различения аналитических и синтетических суждений — «Как возможны синтетические суждения априори?» Под «синтетическими» суждениями Кант понимал суждения с приращением содержания, по сравнению с содержанием входящих в суждение понятий, которые отличал от аналитических суждений, раскрывающих смысл самих понятий. Термин «априори» означает «вне опыта», в противоположность термину «апостериори» — «из опыта».
Кант, вслед за Юмом, соглашается, что если наше познание начинается с опыта, то его связь — всеобщность и необходимость не из него. Однако, если Юм из этого делает скептический вывод о том, что связь опыта является всего лишь привычкой, то Кант эту связь относит к необходимой априорной деятельности сознания. Выявлением этой деятельности сознания в опыте Кант называет трансцендентальным исследованием. Вот как об этом пишет сам Кант: «Я называю трансцендентальным всякое познание, занимающееся не столько предметами, сколько видами нашего познания предметов, поскольку это познание должно быть возможным априори»⁶.
1769 год стал для Канта годом так называемой новой «коперниканской революции» в преодолении рационализма и эмпиризма, догматизма и скептицизма⁷. Кант не разделял безграничной веры в силы человеческого разума, называя эту веру догматизмом. Он, по его словам, совершил Коперниканский переворот в философии, тем, что первым указал, что для обоснования возможности знания следует признать, что не наши познавательные способности должны сообразовываться с миром, а мир должен сообразоваться с нашими способностями, чтобы вообще могло состояться познание. Иначе говоря, наше сознание не просто пассивно постигает мир как он есть на самом деле (догматизм), как бы это можно было доказать и обосновать. Но скорее, наоборот, мир сообразуется с возможностями нашего познания, а именно: сознание является активным участником становления самого мира, данного нам в опыте. Опыт по сути есть синтез того содержания, материи, которое дается миром (вещей в себе) и той субъективной формы, в которой эти ощущения постигаются сознанием. Единое синтетическое целое материи и формы Кант и называет опытом, который по необходимости становится чем-то только субъективным. Именно поэтому Кант различает мир как он есть сам по себе (то есть вне деятельности формирования сознания) — вещи-в-себе и мир как он дан в явлении, то есть в опыте⁸.
В опыте выделяется два уровня формообразования (активности) сознания. Первый – это субъективные формы чувства — пространство и время. В созерцании, чувства (материя) постигаются нами в формах пространства и времени, и тем самым опыт чувства становится чем-то необходимым и всеобщим. Это чувственный синтез. Второй – это категории рассудка, благодаря которому связываются созерцания. Это рассудочный синтез.
Знание даётся путём синтеза категорий и наблюдений. Кант впервые показал, что наше знание о мире не является пассивным отображением реальности, а является результатом активной творческой деятельности сознания.
Наконец, описав эмпирическое применение рассудка, Кант задается вопросом возможности чистого применения рассудка, которое он называет разумом. Здесь возникает новый вопрос: «Как возможна метафизика?». В результате исследования чистого разума Кант доказывает, что разум не может иметь конститутивного значения, то есть основывать на самом себе чистое знание, которое должно было бы составить чистую метафизику, поскольку «запутывается» в паралогизмах и неразрешимых антиномиях (противоречиях, каждое из утверждений которого одинаково обосновано), но только регулятивное значение — как систему принципов, которым должно удовлетворять всякое знание. Собственно, всякая будущая метафизика, согласно Канту, должна принимать во внимание его выводы.
Кантовское понимание природы необходимого знания настолько предопределило последующее развитие логико-философских исследований, что не обратить внимания на истоки проблемы анализа, с нашей точки зрения, было бы нецелесообразно.
В данной парадигме аналитическое суждение- это суждение, предикат которого содержится в субъекте. "Или предикат В принадлежит субъекту А как нечто содержащееся (в скрытом виде) в этом понятии А, или же В целиком находится вне понятия А, хотя и связано с ним. В первом случае я на-зываю суждение аналитическим, во втором - синтетическим". Концептуально важную роль в рассматриваемой доктрине играют понятия субъекта и предиката.
Не излагая кантовского учения, в силу его общеизвестности, следует отметить, что первое возникающее затруднение здесь следующее: для эпистемологического сопоставления субъекта и предиката отсутствует метод, при помощи которого, опираясь на некоторую единицу измерения, можно было бы эксплицировать различие между субъектом и предикатом. Для эпистемолога в кантианской парадигме, при анализе указанных понятий, под рукой нет ничего, кроме занимаемого субъектом и предикатом места в структуре суждения. Кант не предложил способа унификации субъекта и предиката, очевидно, полагаясь, что в этом нет нужды, поскольку рассматриваемые понятия уже унифицированы тем, что они - термины суждения. Но понятие термина слишком бедно, во всяком случае, для того, чтобы при его помощи
семантическая дифференциация между субъектом и предикатом суждения стала бы очевидной. Таким образом, Кант сопоставляет субъект и предикат, не имея критерия сопоставления, кроме традиционного логического учения об объемах терминов. В целом экстенсиональных аспектов в отношении терминов суждения зачастую бывает достаточно при анализе указанных понятий, но, на наш взгляд, их явно недостаточно для логико-философской экспликации аналитической и синтетической природы суждений.
Еще большее затруднение для последовательного философского анализа в кантианской эпистемологии представляют не столько сами понятия субъекта и предиката, сколько их отношения. Если мы фиксируем, в случае аналитического суждения, что предикат содержится в субъекте, то, что это значит? Можно предположить, что понятие содержится рассматривается аналогично понятию включения в булевой алгебре. Но Кант усложняет ситуацию, добавляя, что предикат не просто может содержаться в субъекте, но и содержаться в нем в скрытом виде14. Теперь уже, очевидно, ни о какой алгебре классов речь не идет, поскольку в её рамках вопросы о явном или скрытом отношении оказываются бессмысленными. Понятие скрытого вида, очевидно, во-первых, ввергает нас в психологизм, а во вторых, как следствие первого, - в субъективизм.
Здесь мы сталкиваемся с классическим выходом Канта в сферу эпистемологии: начиная со строго логического рассмотрения природы субъекта и предиката, Кант концептуально расширяет анализ за счет все большей сосредоточенности на внутреннем эпистемологическом мире человека-субъекта. Иначе, как объяснить, странный для логики, кантовский психологизм, присутствующий в понятии скрытого вида! Строго говоря, объективно, если субъект суждения включает предикат, то это имеет место в действительности; здесь просто невозможно ставить вопрос о статусе включения (скрытом или явном) предиката в субъект. В объективном мире, если мы не делаем поправки на познающий субъект, с его незнанием и эпистемическими провалами, все явно. Отношение между терминами суждения может быть скрытым только в контексте некоторого эпистемического пространства, которое есть не что иное, как сфера знаний человека-субъекта. Возникает вопрос, а о каком именно субъекте мы ведем речь, говоря, что для него отношение между терминами суждения скрыто или явно? Отчетливо видно, что кантианский взгляд на отношения между терминами суждений, предполагающий уровни открытости (скрытости), т.е. говоря иначе, уровни эксплициро-ванности - это взгляд наблюдателя с позиции того или иного места. Таким образом, классическое кантианское учение об аналитических и синтетических суждениях есть учение по преимуществу релятивное. Этот пункт в дальнейшем мы аргументируем более детально.
Кантианская парадигма различения аналитических и синтетических суждений имплицитно предполагает учение о субъектно-предикатной структуре суждения. Так или иначе, но, если мы элиминируем из рассматриваемой концептуальной схемы понятия субъекта и предиката, тем самым, мы лишим себя какого бы то ни было основания для дифференциации типов суждений. Даже не выходя за пределы пропозициональной логики, сразу же возникает затруднение: как быть с суждениями, у которых нет субъектно-предикатной структуры? Общеизвестно, что сложные суждения в качестве элементарных составляющих не имеют субъекта и предиката, поскольку их атомарными составляющими являются пропозициональные переменные. Ограничивается ли сфера аналитических суждений только лишь классом суждений с субъектно-предикатной структурой? В рамках рассматриваемой кантианской парадигмы мы должны дать положительный ответ, тем самым, выявив ещё один аргумент, свидетельствующий о том, что классическая интерпретация Канта указанного вопроса концептуально узка, поскольку не в состоянии включить в своё рассмотрение целые классы суждений.
Мы могли бы поступить следующим образом - сохранить кантианское определение аналитического (пока что мы рассмотрели лишь несколько аспектов подобного определения), но, сузив сферу его применения. Тем самым нам предстояло бы субъектно-предикатную интерпретацию аналитического переформулировать как частный случай более общего определения.