Интервью с более чем тридцатью виднейшими биржевиками нашего времени и каждому из них задавал несколько одинаковых вопросов

Глава 11
А теперь вернемся в октябрь 1907 года. Я купил яхту
и все приготовил для плавания в южных водах. Я
безумно люблю рыбалку и сейчас впервые собирался в
море на собственной яхте, которая будет плыть и
останавливаться, где я пожелаю, и сердце мое ликовало
от предвкушения. Все было готово. Мне небывало
повезло с акциями, но в последний момент меня
задержала кукуруза.
Следует иметь в виду, что перед финансовой
паникой, которая принесла мне мой первый миллион, я
торговал зерном в Чикаго. Я продал по десять
миллионов бушелей пшеницы и кукурузы. Я длительное
время изучал рынок зерна и был настроен относительно
пшеницы и кукурузы так же по-медвежьи, как и
относительно акций.
Cначала все шло хорошо и все зерно пошло вниз, но
если пшеница так и продолжала скользить вниз, то с
кукурузой вышло иначе. Крупнейший из чикагских
спекулянтов, назовем его Страттон, задался целью
вздуть цены на кукурузу. Я уже закрыл позиции по
акциям и был готов к отплытию на юг и тут обнаружил,
что пшеница обещает мне приличную прибыль, а цены
на кукурузу Страттон загнал вверх и я в немалом
убытке.
Я знал, что в стране очень много кукурузы и что
цены явно завышены. Закон спроса и предложения
работал как обычно. Только источником спроса был
главным образом Страттон, а предложения не было
вовсе никакого, потому что из-за дождей дороги
оказались непроезжими и поставки кукурузы замерли.
Помню, что я буквально молился о том, чтобы ударили
морозы, высушили разбитые дороги и фермеры смогли
бы наконец довезти свою кукурузу до рынка. Но
молитвы не помогали.
Так вот и получилось, что я уже был готов
отправиться на крайне привлекательную и любовно
задуманную рыбалку, а тут эти убытки по кукурузе. Я,
естественно, никуда не мог уезжать, пока рынок был в
таком состоянии. Страттон, разумеется, тщательно
отслеживал все попытки играть на понижение. Он знал,
что уже поимел меня, и я знал это точно так же. У меня,
правда, была надежда как-нибудь умолить погоду,
чтобы та прекратила распутицу и помогла мне.
Впрочем, я понимал, что ни погода, ни какой другой
чудотворец вмешиваться в мои дела и помогать мне не
станут, а потому изучал ситуацию в поисках способа
самостоятельно выпутаться из этих трудностей.
Я закрыл мои сделки с пшеницей с хорошей
прибылью. Но положение с кукурузой было намного
более проблематичным. Если бы я мог купить десять
миллионов бушелей по прежней цене и закрыть сделки,
я бы немедленно и с радостью пошел на это, каких бы
убытков такой выход из игры ни сулил. Но понятно,
что, как только я начал бы закупать свою кукурузу,
Страттон прежде всех других взялся бы меня выдаивать,

---

Э. Лефевр : Воспоминания биржевого спекулянта
46
а перспектива терпеть подъем цен из-за собственных
закупок радовала меня не больше, чем возможность
зарезаться собственным ножом.
Уйти от кукурузы я никуда не мог, но и страстное
желание отправиться на рыбалку меня тоже не
отпускало, так что мне нужно было разом решить обе
задачи. Мне нужно было найти способ стратегического
отступления. Мне нужно было закупить десять
миллионов бушелей кукурузы, которые я был должен
по контрактам на продажу без покрытия, и при этом
свести к минимуму собственные потери.
А получилось так, что в это же время Страттон
проводил операцию с овсом, и цены на этом рынке
были под довольно плотным контролем. Я следил тогда
за всеми зерновыми рынками, то есть собирал сведения
об урожае и всякие слухи, и я слышал, что Страттону
противостоит недружественный в рыночном смысле
интерес Армора. Я прекрасно отдавал себе отчет, что
Страттон не даст мне купить кукурузу, разве что по
собственной цене, но, когда до меня дошли слухи, что
Армор точит на него зубы, мне пришло в голову, что
меня могла бы спасти помощь чикагских торговцев. А
помощь их могла бы состоять в том, что они продали бы
мне зерно, которое не хотел продавать Страттон.
Остальное было просто.
Прежде всего, я приказал купить для меня пятьсот
тысяч бушелей кукурузы по цене в одну восьмую
дешевле рыночной. Покончив с этим, я послал в каждую
из четырех брокерских фирм распоряжение об
одновременной продаже пятидесяти тысяч бушелей
овса по рыночной цене. По моим расчетам, это должно
было вызвать мгновенное падение цен на овес Зная, как
работают мозги у торговцев, можно было быть
уверенным, что они сразу же решат, что это Армор
вышел против Страттона. А раз по овсу атака уже
началась, они придут к логичному выводу, что
следующей целью будет кукуруза, и они начнут ее
продавать. А если эту кукурузную блокаду взорвать,
пожива 6удет просто сказочной.
Мой расчет на психологию чикагских торговцев
оказался безупречно верным. Когда они увидели, что
из-за разрозненных продаж цены на овес посыпались, то
живо сообразили про кукурузу и продали ее с
превеликим энтузиазмом. В следующие десять минут я
умудрился купить шесть миллионов бушелей кукурузы.
Когда выяснилось, что их готовность продавать
кукурузу иссякла, оставшиеся четыре миллиона я уже
просто купил по рыночной цене. Цена на нее в
результате опять полезла вверх, но чистый итог моего
маневра был тот, что я закрыл всю линию в десять
миллионов бушелей по цене только на полцента за
бушель выше той, по которой я начал скупать кукурузу,
чтобы покрыть мои обязательства по продаже.
Обязательства по двумстам тысячам бушелей овса,
которые я предложил рынку, чтобы подтолкнуть
торговцев к продаже кукурузы, я закрыл с убытком
всего в три тысячи долларов. Эта медвежья наживка
обошлась мне чертовски дешево. Прибыль от пшеницы
почти полностью перекрывала убытки от кукурузы и
овса, так что все мои потери на зерне свелись всего
только к двадцати пяти тысячам долларов. Цена на
кукурузу потом выросла на двадцать пять центов за
бушель. Я был полностью в лапах у Страттона. И если
бы не моя уловка с ценами, одному Богу известно,
сколько бы мне пришлось заплатить за мои десять
миллионов бушелей кукурузы.
Невозможно годами заниматься каким-то делом и не
выработать к нему определенное отношение, очень
непохожее на то, какое бывает у среднего новичка. В
этом и состоит различие между профессионалом и
любителем. От того как человек смотрит на вещи,
зависит его выигрыш или проигрыш на спекулятивных
рынках. Публика имеет дилетантские представления о
том, чем занимаются участники этих рынков. Личные
предрассудки бывают зачастую чрезмерно
навязчивыми, а в результате понимание страдает
отсутствием глубины. Для профессионала важнее
принимать верные решения, чем делать деньги. Он
знает, что, если все устроит как надо, прибыль сама о
себе позаботится. Торговец относится к игре, как
профессиональный игрок в бильярд, иными словами, он
смотрит и рассчитывает далеко вперед, а не думает
исключительно о ближайшем ударе. Развивается, знаете
ли, инстинктивное стремление к созданию
стратегических позиций.
Мне вспоминается одна история про Эдиссона
Каммака, которая отлично иллюстрирует эту мою
мысль. По всему, что я о нем слышал, склонен думать,
что Каммак был одним из самых одаренных
биржевиков, которых когда-либо видела Уолл-стрит. Он
не был, вопреки мнению многих, хроническим
медведем, хотя действительно ему больше нравилось
торговать на понижение, чтобы использовать к своей
выгоде два величайших фактора человеческого
поведения - страх и надежду. Его считают автором
поговорки: «Не продавай акции, соки идут вверх по
дереву!» - а старожилы говорили мне, что крупнейшие
куски он выигрывал, играя на стороне быков, так что
ясно, что он был человеком обстоятельств, а не
предрассудков. В любом случае он был превосходным
мастером в спекулятивной игре. Как-то раз - был уже
самый конец рынка быков и начинался откат - Каммак
был настроен по-медвежьи, и Дж. Артур Джозеф,
финансовый журналист и превосходный рассказчик,
знал об этом. При этом рынок был еще не только
активен, но и, в ответ на подстегивание со стороны
партии быков и оптимистические отчеты журналистов,
продолжал расти. Зная, как может использовать такой
человек, как Каммак, медвежью информацию, Джозеф
однажды вломился в его контору с радостной новостью:
- Мистер Каммак, мой очень хороший приятель
служит трансфертным клерком [Трансфертный клерк