Издательство

Ф едоров A.B. Введение в теорию перевода. М., 1953. С. 13.
175
проблематики на некоторое время охладили интерес лингвистов к проблемам перевода.
Но это ослабление исследовательского интереса к переводу было недолгим. В настоящее время вновь оживился интерес ис­следователей к теоретическим проблемам перевода. Свидетель­ством тому является публикация новых монографий, сборников статей, учебников и учебных пособий по переводу¹. В 1999 г. после десятилетнего перерыва возобновилась публикация научно-теоре­тического сборника «Тетради переводчика». Союз переводчиков России начал выпускать периодическое издание теоретической и практической направленности «Мир перевода». Известные пере­водчики, которым уже надоело «перелагать чужие мысли», сами становятся писателями-мемуаристами. Похоже, что мы наблюдаем очередной бум переводческой проблематики в научных исследо­ваниях, изучающих речевую коммуникацию.
§ 2. Теория перевода и литературоведение
Развитие лингвистической теории перевода сопровождалось ее резким отмежеванием от литературоведческой теории перевода, а следовательно, всего того донаучного и научного опыта, который накопила литературная критика за многие столетия существования художественного перевода. Разумеется, в литературоведческой тео­рии или, точнее, в теоретических взглядах на художественный перевод, которые мы обнаруживаем в работах литературных кри­тиков, в специальных работах по теории художественного перево­да, а также в многочисленных предисловиях, комментариях, дневниках, письмах и т.п. писателей и поэтов, занимавшихся пе­реводами, не все так точно и научно обосновано, как в лингви­стических работах по переводу. Но в них есть то, чего недостает большинству лингвистических исследований перевода и лингви­стической теории перевода в целом — они пытаются охватить и сравнить весь текст художественного произведения в его ориги­нальном и переводном вариантах.
¹ См.: Минъяр-Белоручев Р.К. Теория и методы перевода. М., 1996; Гак В.Г., Григорьев Б.Б. Теория и практика перевода. М., 1997; Оболенская Ю.Л. Диалог культур и диалектика перевода. М., 1998; Комиссаров В.Н. Общая теория перево­да. М., 1999; Топер П.М. Перевод в системе сравнительного литературоведения. М., 2000; Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. М., 2001; Ачексеева И.С. Профессиональное обучение переводчика. СПб., 2000; М., 2001; Брандес М.П., Провоторов В.И. Предпереводческий анализ текста. М., 2001; Латышев Л.К. Тех­нология перевода. М., 2001; Казакова Т.А. Художественный перевод. СПб., 2002; Перевод и коммуникация. М., 1997; Вопросы французского языка и теории пе­ревода. М., 1999; Университетское переводоведение. СПб., 2000; Язык и культура. Лингвистика, поэтика, сравнительная культурология, теория перевода. М., 2001; и др.
176
Оценивая перевод, писатели-переводчики прежде всего обра-щают внимание на то, какое впечатление оказывает на них как на читателей текст перевода по сравнению с текстом оригинала, создает ли он то же настроение, вызывает ли те же эмоции. Ко-нечно, категории впечатления, настроения, эмоций недостаточно конкретны и с большим трудом поддаются точному анализу. Но именно несоответствие в восприятии оригинального и перевод­ного текстов, подкрепленное конкретными примерами перевод­ческих неудач, и вызвало к жизни так называемый переводческий скептицизм, т.е. отрицание возможности качественного полноцен­ного перевода художественного текста на другой язык.
В теории текста неоднократно делались попытки представить текст как систему, т.е. как совокупность взаимосвязанных эле-ментов, образующую некое единство. Учитывая, что практически каждый объект реальной действительности может быть представ­лен через понятие системы, мы вполне можем согласиться с тем, что текст — это определенная система, При этом мы должны бу­дем распространить на него основные принципы, свойственные всякой системе, а именно принципы целостности, структурности, взаимозависимости со средой, иерархичности, множественности описания и др.
Если мы посмотрим на текст как на систему, которую мы должны воспроизвести иными средствами, а именно средствами языка перевода, то мы увидим, что современная теория перевода достаточно полно может показать нам пути преобразования струк­туры текста оригинала в переводе, а точнее, правила перевода от­дельных элементов структуры: известны способы перевода различ­ных групп слов и преобразования синтаксических конструкций, способы достижения соответствующего коммуникативного (акту­ального) членения и передачи отдельных стилистических эффек­тов. Но способны ли мы увидеть текст оригинала как некий це­лостный объект? В чем его целостность? Ведь целостность систе­мы в принципиальной несводимости ее свойств к сумме свойств составляющих ее элементов и невыводимости из них свойств сис­темы в целом. Видим ли мы текст оригинала как некий реально существующий объект в реальной среде, способствовавшей или обусловившей его появление на свет, либо, напротив, противо­действовавшей его появлению? Можем ли мы установить его вза­имосвязь с этой средой, т.е. с окружающей действительностью, Учитывая, что действительность, простирающаяся перед взором автора оригинала, совсем не та, что видит перед собой перевод­чик? Способны ли мы сейчас в полной мере оценить иерархич­ность той системы, которая предстает перед нами в виде текста оригинала? Ведь иерархичность системы — это не только свой-
177
ство ее компонентов представлять собой некие подсистемы (доста­точно вспомнить о слове с присущей ему системой значений), но и включенность в качестве элемента в систему более широкого плана. На все эти вопросы современная теория перевода может дать лишь фрагментарные ответы, которые никак не могут претен­довать на целостную теорию. В этом, пожалуй, основное уязвимое место современной науки о переводе: растворившись в частностях, в конкретных, пусть даже очень важных и очень трудных для пере­вода деталях, она не смогла подняться до уровня науки со значи-тельным уровнем обобщения. И виной тому не слабость ученых, посвятивших себя исследованию проблем перевода, не недоста­точность проявлений объекта для его объективной оценки, а, на­против, чрезмерная его вариативность и принципиальная невос­производимость (ведь всякий речевой повтор воспринимается либо как неприятный штамп, либо как стилистический прием).
Известно, что переводческий скептицизм имел в своей основе различные мотивы. Удивительно, что все явления, вызывавшие и вызывающие недоверие к переводу, действительно существуют. Иначе говоря, все аргументы против перевода, приводившиеся на протяжении многих столетий, несомненно, заслуживают внима­ния. Если даже не останавливаться сейчас на аргументе о невоз­можности сохранения в переводе и формы, и содержания, так как это положение лишь констатирует внешнее несходство тек­стов оригинала и перевода, но не раскрывает причин этого не­сходства, то остается по меньшей мере еще два аргумента, над которыми следует задуматься, — это, во-первых, отражение в языке так называемого народного, или национального, духа и, во-вторых, неповторимость художественного вдохновения. О на­циональном духе говорилось и писалось сравнительно много. Можно надеяться, что наметившийся в последние годы интерес к вопросам сравнительной культурологии, все более настойчиво звучащие призывы переводить не тексты, а культуры позволят если не раскрыть полностью тайны национального духа, то хотя бы приблизиться к их пониманию. Что же касается неповторимости художественного вдохновения, то этот аргумент противников пе­ревода серьезному изучению еще не подвергался. Но при всей внешней идеалистичности и мистичности этот аргумент заслужи­вает внимания. Действительно, если художник не может сам по­вторить то, что было создано им в момент вдохновения, т.е. в определенный момент жизни, в определенной ситуации, под воз­действием определенных эмоций и идей и в определенном окру­жении, то как же может это повторить переводчик, другой че­ловек, в другой жизненной ситуации, в другом эмоциональном состоянии, да еще и средствами другого язька? Обычно этот вопрос
178
остается без ответа, а в качестве контраргумента приводится довод о том, что перевод существует уже не одно тысячелетие, а перевод-рая литература занимает достойное место в литературе каждого народа. Ответ же напрашивается сам собой: абсолютный перевод, т.е. абсолютно точное, без каких бы то ни было искажений, вос-произведение текста оригинала переводчиком невозможно. А пе­ревод есть лишь приближение, более или менее полное, но ни-когда не абсолютное, к тексту оригинала.
Из этого, видимо, и следует исходить, строя теорию перевода док теорию относительного выбора — выбора форм для выражения средствами языка перевода той реальности, которая отражена в содержании текста оригинала; выбора смыслов, оригинального речевого произведения, которые могут и должны оставаться в пе-реводе; выбора того, что может быть «принесено в жертву» в пере­воде в условиях неизбежных утрат.
Выбор же всегда индивидуален. Литературоведческий подход к переводу предполагает обращение к личности переводчика, по­пытку понять его выбор, его решения исходя из его личностных качеств как художника. Недаром переводчики художественных произведений, даже те, что не создали ни одного оригинального произведения, всегда оценивались по тем же критериям, что и оригинальные писатели и поэты. Переводческие работы писате­лей и поэтов рассматривались литературной критикой в одном ряду с их оригинальными творениями, сравниваясь с ними.
Именно литературоведческий подход к переводу позволяет взглянуть на перевод как на искусство, но не на искусство в широ­ком смысле слова как на высокий уровень мастерства в любой об­ласти деятельности, а на искусство как на способ воспроизведения действительности, в основе которого лежит ее образное освоение. Он позволяет найти категории, сближающие перевод с другими видами искусства.
Современная теория искусства, широко использующая се­миотические категории, сближается с современной теорией пере­вода, также строящейся на семиотических основаниях.