Книга выдающегося американского психоаналитика доктора Хаймана Спотница излагает его теорию современного психоанализа, которая открыла новые

СПЕЦИФИЧЕСКИЕ РЕАКЦИИ 
Контртрансферные 
реакции, 
вызванные 
идентификацией 
аналитика 
пациентом с объектами, испытываемыми как отдельные от него самого, 
обсуждались достаточно широко. Меньшее внимание было уделено реакциям на 
перенос чувств и отношений пациента, испытываемых в процессе эго-
формирования. Они включают в себя как пре-эго чувства, так и отношения, которые 
пациент, вероятно, испытывал от своих объектов, на протяжении первых двух лет 
жизни. Аналитик, в дополнение к бессознательной идентификации с объектами - 
комплементарными идентификациями, связанными с контртрансферными 
реакциями на функционирование пациента на эдиповом уровне - также 
идентифицируется с эго пациента. Heinrich Racker (1957) описывает последние как 
"конкордантные идентификации, -те психологические содержания, которые 
пробуждаются в аналитике под действием эмпатии, достигнутой с пациентом"[87]. 
Понятие о комплементарных и конкордантных идентификациях является 
полезным в расчете на конфликтующие и часто запутанные эмоции, возбуждаемые 
пациентом в состоянии нарциссического трансфера. Временами, его ранние 
впечатления себя, в другое время объектные впечатления, которые переместились в 
его эго-поле во время раннего детства, испытываются терапевтом; впечатления 
обоих типов могут быть индуцированы одновременно. Нарциссический трансфер 
также возбуждает эмоции, которые не рассматриваются в терминах подобных 

---

122
прецедентов. Пациент выражает потребность в чувствах, которых он 
бессознательно хотел, но недостаточно испытывал как маленький ребенок; терапевт 
начинает осознавать сильные желания "воспитывать" пациента. Объективный 
контртрансфер является, в некотором смысле, многократно индуцированным 
опытом. 
ДОМИНАНТНЫЕ РЕАКЦИИ НА КАЖДОЙ СТАДИИ 
Как только нарциссический трансфер начнет разворачиваться, когда пациент 
почувствует тревогу или будет говорить без аффекта, аналитик может испытать 
умеренную тревожность или же он может оказаться странно равнодушным. Когда 
пациент испытывает смертоносные чувства к аналитику и отрицает их, говоря что 
он хочет убить самого себя, аналитик может чувствовать (себя-прим.перев.) 
подобно убивающему пациенту – и начинает поглощаться некоторыми личными 
проблемами. Пациент, который испытывал очень много эмоциональной депривации 
в ранней жизни, часто индуцирует чувства равнодушия или безучастности. Пациент 
с сильными инцестуозными чувствами может возбудить сексуальные чувства у 
аналитика. Он может чувствовать симпатию, сострадание или безнадежность, когда 
пациент испытывает безнадежность. Если пациент жалуется или плачет, врач может 
чувствовать раздражительность или презрение, или же, с другой стороны, может 
начать осознавать замешательство или дискомфорт. В целом, он хочет быть 
полезным и отвечать пациенту добротой. Начальное отношение приятности и 
сдержанности может действовать как защита от тревоги. 
Как только тревога станет управляемой, побуждения быть добрым и 
внимательным временами будут затоплены раздражением. Психическое страдание 
пациента может индуцировать ощущение удовольствия и даже приподнятого 
настроения. Повторяющаяся вербализация его самоатакуюших отношений 
вызывает чувства отвращения. Когда он взрывается яростью, аналитик может 
испытать ужас, крайнее возмущение и, возможно, потребность защитить себя. Он 
может начать интересоваться своим физическим и психическим благополучием. Он 
может почувствовать что пациент "ужасно отвратителен". Часто терапевт чувствует 
беспокойство; в середине сессии он может начать осознавать необходимость 
закончить её тотчас, найти какие-нибудь причины отпустить пациента раньше. 
Когда последний даёт свободу выражению суицидальных желаний, аналитик может 
развивать желание много говорить. Интервенции, которые могут быть 
рационализированы как необходимая подстраховка для пациента, могут служить 
цели самоперестраховки. 
Когда нарциссический трансфер достигнет своего пика, терапевт может 
колебаться между состояниями самоозабоченности и тревоги. Он может отвечать на 
аутоэротические чувства и иллюзии пациента со значительной тревогой и, 
временами, начать осознавать желания "транквилизировать" или успокоить его по-
дружески. Чувства беспомощности и безнадежности могут заваливать аналитика, 
часто он начинает чувствовать все большую и большую отдаленность от пациента и 
временами становится более озабоченным своим состоянием. Когда терапевт 
наблюдает сжатые кулаки и телесные напряжения, которые часто сопутствуют 
суицидальным желаниям и смертоносной ярости, которой он подвергается, он 
может испытать более или менее реалистичное чувство опасности. Ограничится ли 

---

123
пациент вербализацией чувств ненависти к родственникам и товарищам, или лучше 
будет предупредить их о том, что им угрожает? А когда такие чувства направляются 
на терапевта, у него может сложиться впечатление, что безопасность его самого и 
членов его семьи находится под угрозой. 
Однако любые опасения, что пациент может действовать деструктивно, под 
влиянием своих эмоций, рассеиваются в дальнейшем лечении, когда он лежит на 
кушетке в расслабленной позе и способен утверждать что в сущности, положение 
дел не меняется, что бы он не чувствовал. Аналитик тогда испытывает сильнее 
ощущение безопасности и контроля. Он чувствует все больше и больше 
непринужденности с пациентом, все больше и больше интересуется тем, как помочь 
ему понять что их взаимоотношения продолжаются. Растущее желание пациента в 
информации о своём функционировании согласуется с живым интересом аналитика 
в её предоставлении. Он начинает осознавать восхищение и искреннюю любовь к 
пациенту, а временами сильное желание быть ему "матерью" или "отцом", а 
возможно обоими.