Код да Винчи

Глава 101
Роберт Лэнгдон стоял под куполом Чептер-Хаус и смотрел прямо в
дуло нацеленного на него револьвера Лью Тибинга.
Вы со мной, Роберт, или против меня? Эти слова рыцаря сэра Лью до
сих пор звучали у него в ушах.
Лэнгдон понимал: сколько-нибудь определенного ответа дать он не
может. Если ответит «да», он предаст Софи. Ответ «нет» означал, что у
Тибинга просто не будет иного выбора, кроме как пристрелить их обоих.
Мирная профессия преподавателя не могла научить Лэнгдона решать
спорные вопросы под прицелом револьвера. Зато она научила его находить
ответы на самые парадоксальные вопросы. Когда на вопрос не существует
правильного ответа, есть только один честный выход из ситуации.
Ни да, ни нет.
Молчание.
И Лэнгдон, не отводя взгляд от криптекса, сделал шаг назад.
Не поднимая глаз, он молча отступал, каждый шаг гулким эхом
отдавался в огромном пустом помещении. Нейтральная полоса. Он
надеялся, что Тибинг поймет: единственным в данный момент выходом
может быть согласие помочь при разгадке криптекса. Надеялся, что его
молчание скажет Софи: он ее не предаст, не оставит.
Необходимо выиграть хотя бы немного времени. Чтобы подумать.
Подумать. Он был уверен: именно этого и ждет от него Тибинг. Вот
почему он отдал мне криптекс. Чтобы я почувствовал, что стоит на
кону. И принял решение. Англичанин рассчитывал на то, что
прикосновение к творению Великого мастера заставит Лэнгдона осознать
значимость кроющейся в нем тайны. Пробудит непреодолимое
любопытство истинного ученого, перед которым меркнут все остальные
соображения. Заставит понять, что если тайна краеугольного камня
останется неразгаданной, то это будет огромная потеря для истории.
Лэнгдон был уверен: у него осталась единственная возможность спасти
Софи, и связана она с разгадкой последнего ключевого слова. Тут
возможен торг. Если Тибинг поймет, что я способен достать из цилиндра
карту, тогда он может пойти на уступки. И Лэнгдон продолжал
медленно отступать к высоким окнам… а все мысли и воспоминания его
были
сосредоточены
на
астрономических
символах
и
фигурах,

---

украшающих могилу Ньютона.
Шар от могилы найди, Розы цветок. На плодоносное чрево сие есть
намек.
Повернувшись спиной к Тибингу и Софи, он продолжал двигаться к
высоким окнам в стремлении отыскать в их цветных витражах хотя бы
искорку вдохновения. Но ничего не получалось.
Надо представить себя на месте Соньера, понять ход его
рассуждений, думал он, всматриваясь через окно в сад. Что, по его
мнению, могло быть шаром, украшавшим надгробный памятник
Ньютону? Перед глазами на фоне потоков дождя мелькали звезды, кометы
и планеты, но Лэнгдон мысленно отмел их почти сразу. Соньер точными
науками не занимался. Он был типичным гуманитарием, хорошо знал
искусство и историю. Священное женское начало… сосуд… Роза…
запрещенная Мария Магдалина… свержение богини… Грааль.
В легендах Грааль зачастую представал в образе жестокой любовницы,
танцующей где-то вдалеке, в тени, нашептывающей тебе на ухо,
соблазняющей, зовущей и исчезающей, точно призрак, стоит тебе сделать
хотя бы шаг.
Глядя на пригибаемые ветром верхушки деревьев, Лэнгдон, казалось,
ощущал ее невидимое присутствие. Знаки разбросаны повсюду. Вот из
тумана выплыл искусительный образ – ветви старой английской яблони,
сплошь усыпанные бело-розовыми цветами. В каждом пять лепестков, и
сияют они свежестью и красотой, подобно Венере. Богиня в саду. Она
танцует под дождем, напевает старинные песни, выглядывает из-за ветвей,
смотрит из розовых бутонов, словно для того, чтобы напомнить Лэнгдону:
плод знаний здесь, совсем рядом, стоит только руку протянуть.
Стоявший в отдалении Тибинг следил за каждым движением Лэнгдона
точно завороженный.
Как я и надеялся, думал Тибинг. Он купился. Он ищет разгадку.
До настоящего момента Лью подозревал, что Лэнгдону удалось найти
ключ к тайне Грааля. Не случайно Тибинг привел свой план в действие в ту
самую ночь, когда Лэнгдон должен был встретиться с Жаком Соньером.
Прослушивая разговоры куратора, Тибинг узнал, что именно Соньер
настаивал на этой встрече. А потому напрашивался один вывод. В
таинственной рукописи Лэнгдона было нечто, затрагивавшее интересы
Приората. Лэнгдон узнал правду наверняка чисто случайно. И Соньер
боялся, что эта правда всплывет. Тибинг был уверен: Великий мастер
Приората вызвал Лэнгдона с одной целью – заставить его молчать.
Но правду скрывали уже достаточно долго! Хватит!

---

Тибинг понял: надо действовать быстро. Нападение Сайласа
преследовало две цели. Во-первых, остановить Соньера, не дать ему
возможности убедить Лэнгдона хранить молчание. Во-вторых, завладеть
краеугольным камнем. Когда он окажется у Тибинга, Лэнгдон будет в
Париже. И если понадобится, Тибинг сможет привлечь его. Организовать
нападение Сайласа на Соньера не составило особого труда. Слишком
много уже успел узнать Тибинг о тайных страхах куратора. Вчера днем
Сайлас позвонил Соньеру в Лувр и представился священником парижского
прихода.
– Прошу прощения, месье Соньер, но я должен переговорить с вами, и
немедленно. Не в моих правилах нарушать тайну исповеди. Но этот
случай… похоже, исключение. Я только что исповедовал человека,
который утверждает, что убил нескольких членов вашей семьи.
Соньер воспринял эти слова с изрядной долей недоверия.
– Моя семья погибла в автомобильной катастрофе, – устало ответил
он. – Полиция пришла к однозначному заключению.
– Да, это действительно была автокатастрофа, – сказал Сайлас. –
Человек, с которым я говорил, утверждает, что заставил их машину съехать
с дороги в реку.
Соньер молчал.
– Месье Соньер, я никогда не позвонил бы вам, но этот человек… он
косвенно дал понять, что и вам грозит опасность. – Сайлас выдержал
многозначительную паузу. – И еще он говорил о вашей внучке Софи.
Упоминание о Софи сыграло решающую роль. Куратор приступил к
действиям. Попросил Сайласа немедленно приехать к нему прямо в Лувр.
Свой кабинет он считал самым безопасным местом для такой встречи.
Затем бросился звонить Софи, чтобы предупредить об опасности. На
встречу с Лэнгдоном пришлось махнуть рукой.
И теперь, глядя на стоявших в разных концах помещения Лэнгдона и
Софи, Тибинг не мог удержаться от мысли, что ему все же удалось