Лекция №2: Классический и послеклассический период развития древнегреческой литературы. Древнегреческая трагедия и комедия

И радовалась я, как ливню Зевсову
Набухших почек радуется выводок.

Хор старейшин боится царицы, но не скрывает своего осуждения:

Как ты заносчива!
Сколько гордыни в речах твоих. Кровь опьянила тебя!
Бешенство душу твою обуяло. Ты веришь,
Будто к лицу тебе пятна кровавые…

Своим поведением Клитеместра осудила себя на гибель и сама произнесла над собой приговор. Она не захотела быть только орудием мщения богов Агамемнону, смерть которого подвела итог всем его заблуждениям. В эсхиловской трагедии судьба Агамемнона неразрывно переплетена с судьбой его убийцы, Клитеместры.

Во второй части трилогии, в трагедии «Хоэфоры», смерть Клитеместры, убитой сыном, мстящим за отца, приносит тяжёлые испытания Оресту. По дельфийской версии мифа, Орест убивал мать, как исполнитель воли божества: «Пусть ударом смертельным смертельный удар отомщён будет. Пусть терпит тот, кто свершил».
В «Хоэфорах» Орест уже не безгласное орудие богов, а живой страдающий человек. Он хочет покарать убийцу отца, его намерение понятно и справедливо. Но убийцей является его родная мать, поэтому, поднимая руку на неё, он становится преступником. И всё же Орест убивает Клитеместру. А когда убийство совершено, страдания Ореста достигают своего предела, и его охватывает безумие.
Эсхил воплощает муки своего героя в образах отвратительных богинь мщения, возникнувших из крови убитой матери. Они преследуют несчастного Ореста, и кажется, что его мучениям нет конца:


Где предел, где конец,
Где навеки уснёт
Родового проклятия злоба?

Ответом на тревожный вопрос заключительного хора «Хоэфор» является третья часть трилогии, «Евмениды», трагедия, посвящённая оправданию Ореста и прославлению Афин. Орест убегает в Дельфы, надеясь там, у алтаря Аполлона, найти спасение. Но Аполлон не может избавить его от мщения и советует искать избавления в Афинах. Там богиня Афина, покровительница города, учреждает специальный суд, ареопаг, чтобы рассмотреть жалобу богинь мщения.

Защиту Ореста берёт на себя Аполлон. Весь предмет спора, сжато формулируется в прениях, происходящих между Орестом и эринниями. Орест ссылается на то, что Клитемнестра совершила двойное злодеяние, убив своего супруга и вместе с тем его отца. Почему же эриннии преследуют его, а не её, гораздо более виновную? Ответ поразителен: «С мужем, ею убитым, она в кровном родстве не была».
Голоса судей разделились поровну, и тогда, чтобы спасти Ореста, Афина присоединяется к его сторонникам. Таким образом, отцовское право одержало победу над материнским. Гибнущие устои матриархального права защищали от мщения; Афина и Аполлон отстаивали принципы утверждающегося патриархального права.
Однако с торжеством нового порядка, ставшего основой демократического государства, и с гибелью старых родовых обычаев, в данном случае обычая кровной мести, не желают примириться эриннии.
Наконец, Афине удаётся уговорить их остаться в её городе, поселиться в тенистой роще и стать для афинян вечными подательницами благ – евменидами. Эриннии соглашаются, и торжественная процессия направляется в ту священную рощу, где им предстоит поселиться. В этом финале трагедии разрешены все конфликты, вновь утверждены поколебленные мудрость и справедливость миропорядка.
Суд граждан заменил кровную месть; восторжествовало то, что оказалось исторически прогрессивным. Мифологический сюжет и его мифологическое воплощение не повлияли на оптимистическую и жизнеутверждающую идею трилогии: если даже боги преследуют человека и выбирают его ареной своей борьбы, им можно противостоять и оправдаться, несмотря на обречённость рода, нужно только преодолеть свою пассивность и самому отстаивать себя, тогда и боги встанут на защиту человека.
Другими словами, Эсхил призывает людей к активной и сознательной деятельности, к борьбе с непознанными законами окружающего мира во имя освоения и покорения его. Трилогия «Орестейя», как и все произведения Эсхила, была обращена к соотечественникам поэта, гражданам Афин, стоявших в то время во главе общественного прогресса, оплота гражданственности и передовых идей. Трагические герои Эсхила появляются перед зрителем в момент наивысшего душевного напряжения и мобилизации всех своих внутренних сил.
Индивидуальной характеристики образа Эсхил не даёт. Личность сама по себе ещё не интересует поэта; в её поведении он ищет действия сверхъестественных сил, изображая судьбы целого рода или даже государства.
Драматизируя основные политические или этические конфликты своего времени, Эсхил пользуется торжественным и возвышенным стилем, отвечающим грандиозности драматических конфликтов. Монументальны и величественны образы его главных героев. Пафосу стиля способствуют и оригинальные поэтические образы, богатство лексики, внутренние рифмы, различные звуковые ассоциации.
Так, в трагедии «Агамемнон» вестник рассказывает о зиме, застигшей ахейцев под Троей, и характеризует её одним сложным эпитетом – «птицегубительная». Чтобы подчеркнуть отвратительный облик и чудовищность эринний, Эсхил говорит, что их глаза слезятся кровавой жижей.
Недавно обнаружены и опубликованы фрагменты сатировских драм Эсхила. В них величавый и суровый «отец трагедии», создатель монументальных патетических образов, становится неистощимым на выдумки шутником, задушевным и мягким юмористом. Увлекательность сюжета, смелый комизм ситуаций, новые бытовые «низменные» персонажи с их незатейливыми переживаниями поражают нас в этих отрывках.
Ещё в конце V в до н.э. комедийный поэт Аристофан пророчески предсказал Эсхилу бессмертие. В одной из своих комедий он показал бога Диониса, который спускается в царство мёртвых и приводит на землю Эсхила. Бог – покровитель театра делает это потому, что только Эсхил, как уверяет афинян Аристофан, обладает «мудростью», «опытом», «прямодушием» и заслуживает высокого права быть учителем народа.
Переворот, произведённый Эсхилом в технике драмы, и сила его таланта обеспечили ему выдающееся место среди национальных поэтов Греции. Слава, пришедшая к Эсхилу ещё при жизни, пережила века. Его трагедии заложили основу европейской драмы. Могучие образы Эсхила, прошедшие через всю мировую историю, всё ещё полны живой силы и неподдельной про­стоты.