Литература Франции ХХ века План

«У Германтов». В 1921–1922 гг. – два тома «Содома и Гоморры». После смерти Пруста, последовавшей 18 ноября 1922 г., опубликованы два тома
«Пленницы», в 1925 г. – «Беглянка», в 1927 г. – два тома «Обретённого времени», завершающие повествование. С появлением последней части цикла окончательно прояснился единый замысел произведения, которое стало восприниматься как многотомный роман «В поисках утраченного времени».
Роман выдвинул Пруста в число «отцов» европейского модернизма. О модернизме романа свидетельствуют: вытеснение реального мира субъективными впечатлениями, смешение временных пластов в духе философии А. Бергсона, отказ от традиционной сюжетности, разрушение характера, «поток сознания» как расщепление чувств, преобладание мелочей и деталей, связанное с тем, что Пруст отходит от изображения типического в сторону единичного.
«В поисках утраченного времени» не укладывается в границы традиционного понимания романа как жанра. Это – автобиография, но поэтическая и беллетризованная, без хронологии событий, которые обычно выстраивают жизнь одного человека во времени и пространстве общественной жизни. Главный принцип повествования в романе Пруста – воспоминания, подвластные только ассоциативности: по точному определению Моруа, «это воскрешение прошлого посредством бессознательного воспоминания». Пространство романа – не только Франция, Париж, старинный Комбре, где в загородном доме бабушки писатель в детстве проводил летние месяцы, не только морские курорты, куда возили Марселя, хотя всё это зримо и осязаемо воссоздано на страницах. Пространство романа – скорее душа, мир внутренней жизни главного героя и рассказчика Марселя, совпадающего с автором романа многими фактами биографии.
В романе подробно передан мир переживаний Марселя, становление и утверждение творческой натуры, психологического врастания молодого человека из аристократической среды в аристократию искусства. Роман
населён шедеврами, в нём упомянуты десятки имен, причастных к музыке, живописи и поэзии. Искусством здесь становится и сама жизнь персонажей, развитие интимных чувств.
Тема искусства – основная в романе. Среди персонажей художник Эльстир, композитор Вентейль, писатель Бергот. Их прообразами, по мнению французских критиков, являлись Ренуар, Дебюсси, Бергсон, близкие Прусту по духу и типу творчества.
Книгу Пруста можно назвать и романом воспитания в творчестве, и творчеством.
Есть в произведении черты семейной хроники, однако судьбы представителей семейств Сванов, Германтов, Вердюренов, Блоков не прослеживаются в сюжетных линиях и взаимоотношениях персонажей. Они разбросаны в моментальных впечатлениях и переживаниях.
Нарком Просвещения Луначарский (под его патронажем выходило первое издание писателя на русском языке (1934–1938)) в предисловии к роману определил его как «субъективную эпопею». Казалось бы, парадоксальное словосочетание, однако в нём содержится характеристика его жанровой специфики. С одной стороны, это произведение эпического размаха, в поле зрения которого жизнь нескольких семейств парижской аристократии. С другой – ни одно из исторических событий, пришедшихся на эти 25 лет, не находят в произведении последовательного осмысления и лишь упоминаются.
Вот почему место действия эпопеи Пруста – душа героя-писателя, а время – субъективное и сугубо личностное. Трудно поэтому с достаточной определённостью сказать, сколько лет герою в том или ином эпизоде, когда произошло то или иное событие, сохранённое в его памяти. Обо всём этом можно только догадываться.
Изысканный психологизм – достоинство романа Пруста, воссоздавшего оттенки чувств и малейшие движения души. В отличие от психологизма Стерна и Флобера (у них психологизм – один из приёмов описания мира), психологизм Пруста – главная конструкция и сюжет романа. Всё в нём: человек, искусство, любовь – анализируется на уровне возникновения чувств и переживаний.
«В поисках утраченного времени» – попытка с помощью слова реставрировать прошлое. Как заявлял Пруст, «попытка воскресить его (прошлое – И.В.) – напрасный труд. Все усилия нашего сознания тщетны. Прошлое находится вне пределов его досягаемости в какой-нибудь вещи (в том ощущении, какое мы от него получаем), там, где мы меньше всего ожидали его обнаружить. Найдём ли мы эту вещь при жизни или так и не найдем – это чистая случайность».
В романе много размышлений автора о предложенной им форме повествования, о том значении, которое играют мелочи и детали, запахи и вкус.
Своё искусство Пруст сравнивает с японской игрой: в фарфоровую чашку с чаем опускают клочки бумаги, которые, расправляясь, принимают определённые очертания, окрашиваются, обнаруживают каждый свою особенность, становятся цветами, осязаемыми и опознаваемыми существами. «Все цветы в вашем саду и в парке Свана, кувшинки Вибоны, почтенные жители города, и в домике, церковь, весь Комбре и его окрестности, все, что имеет форму и обладает плотностью, город и сады – выплыло из чашки чаю».
Из детских и юношеских впечатлений Марселя вырос гигантский замок романа, ставшего для писателя способом поиска прошлого, времени утраченного.
Что же станет для автора временем обретённым? Что противопоставляет автор «утраченному времени»? Подлинная, высшая жизнь для Пруста – жизнь искусства: только в нём личность находит себя, а художник – поэтическую истину.
Вывод: провозгласив, что художник должен слышать лишь голос своего инстинкта, что «всё – в сознании, а не в объекте», и реализовав свое кредо, Пруст в то же время дал неповторимый и зримый облик мира, который познал с детства.
Российское издательство «Амфора» в 2005 году приступило к переизданию эпопеи Пруста в переводе Н. Любимова. Перевод этот был признан в советские времена классическим. Почти столетний роман – сегодня сенсационная новинка, тот шедевр, без которого, по уверению Анны Ахматовой, и ХХ века не было бы, во всяком случае, такого, каким мы его знаем.

2.