Особенности развития историко-литературного процесса XIX века – романтизм

Реалистический роман и поэзия в творчестве Томаса Гарди (Харди).
Выдающегося английского романиста и поэта Томаса Гарди нередко называют последним классиком викторианской эпохи. Такое определение, казалось бы, вполне справедливо: большая часть его произведений приходится на последнюю треть XIX века, его старость была увенчана орденом «За заслуги» и почётным званием доктора литературы Кембриджа, что свидетельствовало о признании его таланта.
Прах писателя был погребён в уголке поэтов Вестминстерского аббатства рядом с Диккенсом, и церемонию погребения наряду с Голсуорси, Шоу и Киплингом почтили своим присутствием высшие должностные лица империи. Но это, так сказать, парадная сторона, мало что объясняющая в творчестве художника, считавшего, что высшие достижения пера, как правило, связаны с изображением и раскрытием душ, не примирённых с жизнью.
Именно в викторианскую эпоху Гарди обвиняли в низменности и объявляли разрушителем морали, его произведения отказывались печатать, в расцвете сил его принудили отказаться от сочинения романов. Однако дело не только в этом. В самом определении «классик викторианской эпохи» звучит некая официально одобренная успокоительная респектабельность, абсолютно несовместимая с творческим обликом Гарди – художника трагического мироощущения, создателя трагических характеров и конфликтов. Весь пафос творчества Гарди направлен как раз против всего, что связано с викторианством в области социальной, нравственной, религиозной и художественной; викторианство и Гарди – это явления враждебные, несовместимые.
Томас Гарди родился в 1840 году в деревушке Верхний Бокхемптон, в одной миле от Дорчестера, графство Дорсет. Вся его деревня состояла из восьми домов, населённых рабочими, а её население составляло около пятидесяти человек. Отец и дед Харди были каменотёсами и строителями. Харди вместе с двумя сёстрами и братом воспитывались дома под руководством матери. Мать Томаса, умевшая читать, но не умевшая писать, решила, что сын достоин лучшего образования, чем то, которое получила она сама.
В девятилетнем возрасте Томаса отправили учиться в церковно-приходскую школу в Дорчестере. Одноклассники сочли Томаса скромным и «некомпанейским». Обучение Томаса продолжалось и после школы – мать настаивала на том, чтобы он читал много «хороших» книжек. В 16 лет Томас закончил школу и поступил в ученики к местному архитектору.
В течение пяти лет он обучался в дорчестерской фирме перед тем, как переехал в Лондон в 1862 году. Там он продолжил изучение архитектуры в Королевском колледже и был принят на работу предприимчивым архитектором Артуром Бломфелдом, у которого обучился искусству восстановления церквей.
В Лондоне Харди также учился живописи и самостоятельно изучал греческий и латынь – с пяти до восьми утра каждое утро. В 1867 году, когда Харди вернулся в Дорчестер для работы по проектированию и восстановлению церквей, он завершил свой первый роман, для которого так и не смог найти издателя, а в дальнейшем, по совету Джорджа Мередита, отказался от попыток его публикации и уничтожил рукопись. Второй роман Харди, «Отчаянные средства», был опубликован в 1871 году анонимно. За год до этого он встретил в Корнуолле свою будущую первую жену Эмму, на которой женился в 1874 году.
Они прожили вместе в Дорсете и в Лондоне десять лет, в течение которых Харди стал профессиональным писателем. Первое признание пришло к нему благодаря пятому по счёту роману, «Вдали от обезумевшей толпы», впервые опубликованному с продолжением в лондонском журнале «Корнхилл», а позднее вышедшему отдельной книгой.
К 1885 году Харди заработал достаточно средств, для того, чтобы окончательно перебраться в Дорчестер. Там он построил дом, Макс Гейт, для себя и для Эммы (детей у них не было). Начиная с 1887 года он, обратился к написанию коротких рассказов, сюжеты которых он черпал из жизни Дорсета. Теперь его имя стало хорошо известным в литературных кругах, а лондонские журналы хорошо платили за публикации его рассказов. Они были собраны и опубликованы в трёх сборниках – «Уэссекские рассказы», «Группа Благородных Дам» и «Маленькие Иронии Жизни».
В 1912 году Эмма умерла от сердечного приступа. Харди, которому в то время было 72 года, уже несколько лет не писал романов, с тех самых пор, как его романы «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» и «Джуд Незаметный» шокировали многих викторианских читателей и настроили их против автора. Теперь он писал только стихи и поэмы, в основном, о своих взаимоотношениях с Эммой, со своими родными и о деревенской жизни. Несмотря на громкую славу – Харди стал кавалером Ордена Заслуг – в своём творчестве он остался верен своим дорсетским корням.
Четвёртый и последний сборник его рассказов «Изменившийся человек» был опубликован в 1913 году. Год спустя, он вторично женился – на писательнице Флоренс Дагдейл. Они прожили вместе в Макс Гейте до самой смерти Харди в 1928 году, когда ему было 87 лет. Тело Харди было захоронено в Вестминстерском аббатстве, а сердце – в могиле Эммы, неподалёку от места рождения писателя.
Более двадцати пяти лет посвятил Гарди работе над романами, за это время им было опубликовано 14 произведений, которые он сам разделил впоследствии на три группы, при этом наиболее значительные из них и к тому же связанные единым художественным замыслом были включены им в цикл «повествований о характере и среде» (их называют часто романами уэссекского цикла). Сюда относятся следующие романы: «Под деревом зелёным», «Вдали от безумной толпы», «Возвращение на родину», «Мэр Кэстербриджа», «Жители лесов», «Тэсс из рода д'Эрбервнллей» и «Джуд Незаметный».
Озлобленные нападки критики, особенно усилившиеся после выхода в свет последних двух романов, протесты ханжествующих подписчиков семейных журналов привели к тому, что Гарди, не желавший угождать их вкусам, решил оставить этот жанр. «Опыт, – с горечью писал он впоследствии, – полностью излечил меня от дальнейшего интереса к сочинению романов».
В эти же годы он писал параллельно рассказы, которые составили потом несколько сборников. На пороге своего шестидесятилетия Гарди решает посвятить себя поэзии, и отныне до конца своих дней он писал главным образом стихи, хотя с 1903 по 1908 г. он работал и над трёхчастной эпической драмой «Правители».
Несмотря на такое разнообразие и неравноценность своего литературного наследия, Гарди, тем не менее, предстаёт перед читательским сознанием как необычайно цельная фигура, потому что всё его «повествования о характере и среде», как и большая часть его рассказов и стихотворений, не только отмечены печатью очень своеобразного таланта Гарди, но и связаны единством изображаемой жизненной среды, кругом проблем, которые рассматриваются при этом в одном вполне определенном философском плане, наконец, пристрастием к определенного рода сюжетам, характерам, одним словом, единством поэтики, хотя на протяжении своего долгого творческого пути Гарди, безусловно, менялся как мыслитель и художник.
Томас Гарди был писателем одной любви, одной темы: ему с детства были знакомы крестьянская жизнь и труд, обычай, поверья и представления этой среды, её своеобразный язык и юмор. Ему и самому случалось работать в поле, а по праздникам вместе с отцом играть в сельском оркестре. Эти впечатления предопределили круг его писательских интересов. Гарди-романист и рассказчик – это нзобразитель сельской Англии, вернее даже той её местности, где он провёл большую часть своей жизни,_а его герои – батраки, арендаторы, фермеры, крестьянский люд или жители маленьких городков, связанные своими интересами и делами с деревней.
Вряд ли правомерно усматривать в этом проявление некоей творческой узости или ограниченности – каждый честный художник изображает то, что знает лучше всего, то, что более всего занимает его и волнует. Гарди любил эту древнюю землю, которую он воспел под названием Уэссекса, т.е. страны западных саксов, любил её плодородные долины и холмистые пустоши, поросшие вереском, где когда-то прокладывали свои дороги римские легионеры, где в средние века обильно лилась кровь и бродил легендарный король Лир, где веками складывался патриархальный крестьянский уклад, здоровый и бесхитростный, где люди, по мнению Гарди, жили в ладу с природой и совестью, как завещали им предки, и где традиционность и незыблемость существования служили порукой нравственной устойчивости.
Но Уэссекс Гарди это не просто добросовестно скопированный реальный Дорсетшир. При абсолютной точности каждой детали, характеризующей жизнь этого края – это мир, преобразованный, заново воссозданный фантазией Гарди, со своими городишками, сёлами и своим пейзажем, центром которого является Эгдонская пустошь, вырастающая у Гарди в огромный образный символ природы вообще, вечной и неизменной, величаво спокойной или грозной и яростной, но во всех случаях безучастной и равнодушной к преходящим человеческим драмам, свидетельницей которых она является.
Гарди не просто прекрасный мастер пейзажа, и назначение его Эгдонской пустоши состоит не только в том, чтобы служить географическим центром, средоточием большинства событий его романов, осуществлять единство места, в этой многотомной трагедии, но, кроме того, и это главное, Гарди пользуется пейзажем как одним из основных средств для выражения своей философии жизни. Величественный сумрачный Эгдон – не только свидетель, но и соучастник многих событий, он наделён подчас свойствами живого существа, и когда Гарди изображает Эгдон, его проза приобретает какой-то мрачный поэтический пафос, напоминающий своим тоном книги пророков.
Гарди несомненно идеализировал патриархальный уклад сельской жизни (хотя он подчас и добродушно подсмеивается над наивными деревенскими обитателями), этот уклад казался ему естественным и гармоничным, но писателю суждено было стать свидетелем крушения этого мира, постепенной гибели сельской Англии. Где-то совсем близко набирала силы враждебная и бесчеловечная буржуазная цивилизация с её безликими скопищами людей, «возможно никогда не видевшими ни одной коровы». Современные города, в которых даже на кладбищах тесно мертвецам и рядом лежат покойники, при жизни не имевшие друг о друге ни малейшего представления, вызывают у героев Гарди чувство страха и потерянности.
Эта чуждая цивилизация протягивала свои щупальца в деревню, она внушала обитателям ферм и коттеджей пагубные страсти и желания, развращала и губила их, она наводнила села своими чудовищами – машинами, лишавшими работы одних и деспотически принуждавших трудиться из последних сил других. Эти машины вызывают у Гарди такую же неприязнь, как и у его героев, с их приходом исчезает для него былая поэзия крестьянского труда, к которой Гарди настолько чувствителен, что остриженная овца, как будто, обнажённая, вызывает у него ассоциацию с Афродитой, выходящей из морской пены.
Однако все это уходит в прошлое. Современная Гарди английская деревня – это брошенные дома с заколоченными окнами, разорённые арендаторы, пришлые батраки, живущие сегодня здесь, а завтра там, безразличные ко всему, кроме заработка и пропитания. «Не лишённые юмора статистики, – замечает писатель в романе «Тэсс из рода д'Эрбервиллей», – определили этот процесс как «тягу сельского населения в большие города». Но и река течёт в гору, если её гонят туда машинами».
Именно здесь следует искать источник трагического мироощущения Гарди. На всю жизнь врезалось ему в память впечатление детских лет: умерший от голода знакомый мальчик-подпасок, в животе которого обнаружили одну только сырую брюкву. Гарди не мог ограничиться ролью хладнокровного летописца этой драмы, он хотел осмыслить её, понять её причины. И трагедия крестьян начинает казаться ему неизбежным уделом человечества вообще, приобретает всеобъемлющий характер. Жизнь – печальный спектакль с одним и тем же неизбежным финалом. Такого рода мрачные медитации можно нередко встретить и в его стихах.
Томас Гарди вошёл в европейскую литературу, прежде всего, как прозаик, но вторая половина его писательской карьеры была полностью посвящена поэзии. Творческая жизнь Гарди продолжалась более шестидесяти лет. Она «захватила» как эпоху реалистического английского романа (Диккенс, Теккерей), так и эпоху английского и европейского модернизма (Уайльд, Оден). 
Несмотря на то, что Гарди прославился, прежде всего, как романист, он с самого начала считал своим призванием именно поэзию. В 1898 году после резкого неприятия критикой последнего его романа, он отказался от прозы и сосредоточил внимание на поэзии. С 1860 года до конца своих дней Томас Гарди написал более 900 стихотворных произведений.
Они составили восемь сборников. Как литературное явление творчество Гарди уникально во многих аспектах. Во-первых, он был «универсальным» художником, способным воплощать свой внутренний мир в прозаической, поэтической и драматической форме.
Во-вторых, он успел стать как классиком викторианской прозы, 
так и предтечей поэтического модернизма. В-третьих, Гарди можно назвать свободным поэтом: когда он начал писать стихи, он был уже состоявшимся литератором, и его не интересовал материальный успех публикуемых книг, а следовательно, мнение цензуры.
Творчество Гарди проникнуто гуманизмом и болью за уничтожающее само себя человечество. С детства Гарди был связан с различными видами искусства, которые, каждое по-своему, повлияли на формирование его поэтического дара. Ухо и глаз будущего поэта были «открыты» явлениям этого мира – визуальным и звуковым. 
Музыкальность стиха Гарди была подмечена очень давно. Мелодика стиха Гарди во многом построена на музыкальных ритмах и фразах. Грамматическое членение предложений, чередование длинных и коротких строк, размеров, рифм, звуков подчинено единой цели создания словесно-музыкального ансамбля.
Многие стихотворения Гарди послужили текстом для песен. 
Связь музыки и поэзии у Гарди очень разнообразна. Во-первых, музыка выступает как тема или мотив стихотворения, во-вторых, музыка может быть импульсом для создания поэтического произведения, в-третьих, стихотворение может быть построено по законам музыкального произведения.
Упоминания музыкальных произведений, инструментов, эпизодов, связанных с музыкой, неисчислимы, потому что художественный мир Гарди насыщен музыкой. 
Архитектор по образованию, Гарди применял навыки проектирования зданий в «проектировании» стихотворений. Особым новшеством Гарди стало внедрение в поэзию готики. Принцип спонтанности, естественности, который можно наблюдать в готических лепных украшениях, обратился непредсказуемостью метрики и строфики Гарди, предпочтением точности поэтической структуры внешней красоте поэтической формы. Работа Гарди как архитектора была тесно связана с рисованием.
Известно, что поэт обладал художественным даром и даже иллюстрировал собственные произведения. Классическая и современная живопись была предметом самообразования поэта во время его пребывания в Лондоне. Творчество Гарди сравнивали со многими художественными школами, однако наиболее явно в поэзии проявилась его связь с импрессионистическим направлением в искусстве. Многие стихотворения представляют собой попытку словесно зафиксировать ускользающий момент в его полноте.
Неповторимость мгновения и впечатления от него объясняют постоянное обращение поэта к одним и тем же темам, сюжетам, сценам, которые каждый раз вызывают новую реакцию. 
Визуальные и слуховые влияния повлекли за собой специфические свойства поэзии Гарди – кинематографичность, музыкальность (аллитерация, особое построение стихотворений, уникальное разнообразие строфических образцов, ритма). Кроме нелитературных влияний талант Гарди подвергся также и сильным литературным влияниям – прежде всего поэтов романтической школы (как старших, так и младших – Вордсворт, Кольридж, Шелли, Ките).
Драматический дар Гарди часто связывали с его увлечением творчеством Шекспира. Ранние имитации сонетов английского драматурга переросли в более глубокое освоение его наследия. Именно ему Гарди обязан не только концепцией все пожирающего и разрушающего Времени-тирана, но также и вниманием к простому деревенскому жителю, его языку и чувству юмора.
Среди многообразия тем в стихотворениях Гарди самой важной для поэта является тема времени. Она вмещает огромное количество второстепенных тем, сюжетов, мотивов, благодаря которым стихотворения Гарди обрели самобытность.
В поэзии Гарди немалое место занимает любовная и пейзажная лирика, окрашенная преимущественно в элегические тона; есть у него и стихи, написанные в духе народных песен, и тогда жизнерадостная народная поэзия способствует тому, что муза Гарди тоже настраивается на более светлый лад, и он славит те безыскусственные радости бытия, которые никогда не утратят своей привлекательности – душистый сидр, и танцы всю ночь напролет, и любовные свидания в безлунную ночь, когда влюбленные спешат навстречу друг другу как на крыльях («Великие вещи»). Но преобладающее место занимают все же иные настроения – медитативная лирика в духе уже приводившегося выше стихотворения «К жизни». Печаль поэта обусловлена сознанием несовершенства земной жизни, её быстротечности, непрочности человеческих надежд и мучительного одиночества.
Стихотворение «Холмы Уэссекса» – пожалуй, наилучший образец такой лирики. Эти холмы как будто созданы для того, чтобы размышлять на них, мечтать и умереть. Сюда уходит поэт в минуты душевного кризиса, здесь, подле неба, не звенят оковы, опутавшие рассудок, и внизу остаются те, кто полон колебаний и подозрительности п где у поэта нет единомышленников. В городах его преследуют призраки – это тени существ, с которыми он был некогда близок и которые идут своим роковым путём, – мужчины с угрюмыми лицами и женщины, исполненные пренебрежения; они говорят резкие, тягостные слова.
И поэт видит, что там внизу он лгал самому себе, изменял тому простому и ясному, что было в нем. Только. здесь, на высотах холмов, наступает духовное освобождение. Стихи эти безысходны по настроению, потому что мир предстает в них несовершенным, так сказать, изначально, и, следовательно, никто и ничто не в силах изменить его.
У Гарди много сюжетных стихов, при этом он предпочитал жанр баллады, который многими своими особенностями близок тому, что отличает Гарди-романиста, и в первую очередь интересом к трагическим ситуациям, а также изображением кульминационных моментов в жизни героев. Гарди выражает в них часто ту же идею иронии судьбы, властвующей над человеком. Характерна в этом отношении баллада «Три высоких человека». Ночью в доме, расположенном в каком-то закоулке, слышится стук. Что это? Да там живёт очень высокий человек, и он боится что после смерти не сыщется гроба, который был бы ему впору, вот он и мастерит его себе на досуге, заранее.
Вторая строфа: прошло около года. Опять слышен стук. Оказывается, умер брат этого человека, тоже очень высокий, и гроб пришлось отдать ему. Теперь бедняга опять готовит гроб себе. Третья строфа: прошли годы, и опять слышен стук. Оказывается, умер сын этого человека, тоже очень высокий, и снова пришлось отдать свой гроб. Теперь он мастерит его себе в третий раз.
Еще больший интерес представляет стихотворение «Портрет сына», в котором Гарди использовал эпизод из романа «Джуд Незаметный». Расставшись с Джудом, Арабелла продала старьевщику вместе с прочими вещами и фотографию Джуда в рамке. Зайдя однажды в лавчонку, он случайно увидел её, и старьевщик, не догадываясь ни о чём, предложил Джуду купить рамку. В стихотворении мать увидела в лавчонке фотографию сына, погибшего на войне. Он подарил её своей невесте в лучшую пору их молодости. Теперь она стала женой другого. Лавочник просит 18 пенсов и, не подозревая, что перед ним мать, поясняет при этом: «Фото не стоит ничего, это только за рамку».
В этом новом прочтении эпизод получает совершенно иной смысл. Теперь это трагедия матери, у которой война отняла самого дорогого человека и обрекла ее на одиночество. Стихотворение обогащено средствами психологического романа. Сколько подтекста в этих паузах и обыденных скупых словах. Здесь целый характер маленького человека, рассказывающего о своем горе очень сдержанно из гордости, из сознания, что это мало кого заинтересует.
События первой мировой войны заставили Гарди глубже задуматься над смыслом человеческой жизни и силами, господствующими в обществе. Конечно, многие реальные законы общественного бытия так и остались для него неясными и загадочными, но, тем не менее, в последнем его сборнике «Зимние слова», представляющем лирическое завещание Гарди, даже медитативная лирика приобретает большую конкретность, в ней преобладают более активные, гневные и предостерегающие настроения, с которыми престарелый поэт обращается к людям.
Присущий ранней лирике Гарди унылый элегический тон сменяется подчас горечью и сарказмом, стихи приобретают большую энергию. Поэт не боится сказать в лицо буржуазному обществу, что он не верит его доктринам, пропаганде, религии, лицемерно оправдывающим мировую бойню, не верит всей буржуазной цивилизации, переживающей свой крах.
Томас Гарди, в самом деле, классик, но не викторианской эпохи, он классик английской демократической культуры, которого не только почитают, но и читают и, вероятно, ещё долго будут читать, пока существуют в мире проблемы, над решением которых с безмерным напряжением всех своих сил бились его трагические герои.

Особенности новеллистики и поэзии Джозефа Редьярда Киплинга.

Среди английских писателей конца XIX – начала XX веков наиболее противоречивой фигурой является Джозеф Редиард Киплинг. Киплинг был талантливым прозаиком и поэтом. Его творчество, прославлявшее и возвеличивавшее английскую завоевательскую миссию, находило признание в самых различных кругах современной ему Англии. Киплинг был самым популярным английским писателем конца XIX века.
Р. Киплинг – один из самых загадочных, самых непрочитанных, не проанализированных западных художников конца XIX – начала XX столетия. Главное же, не осмыслено место Киплинга в литературном процессе, природа его художественного сознания, эволюция его художественного метода. Достаточно сказать, что творчество Киплинга относится то всецело к традициям реалистической культуры XIX века, то к неоромантизму, то выводится за пределы XIX века и рассматривается как одно из явлений новейшей западной литературы, то представляется как «пёстрый конгломерат» всевозможных тенденций и направлений.
Редьярд Киплинг, как и всякий большой художник, был новатором в тематике и стиле. Объяснение его шумного успеха – и его огромном таланте и актуальности его произведений. Киплинг открыл читателю колониальный Восток с его экзотикой и самобытной цивилизацией. В противовес писателям декадентского толка, выражавшим настроения конца века, усталость и душевный надлом, Киплинг выводит в своих книгах сильных, смелых героев, которые импонировали читателям.
Он вдохнул в английскую поэзию энергию, динамику и мужественные ритмы. В пору господства в английской литературе романа он вернул достойное место новелле, остросюжетной и лаконичной. Он обогатил литературный язык, включив в него пласты просторечия жаргонной лексики. Критики писали о Киплинге как о талантливом художнике и сомнительном идеологе, называя его «певцом колониализма» и чуть ли не «бардом британского империализма». Но время всё расставило на свои места: главное для нас сегодня не отношение Киплинга к колониализму (в понимание которого история внесла коррективы), а его вклад в литературу.
Джозеф Редьярд Киплинг родился 30 декабря 1865 года в Индии, которая была в ту пору английской колонией. Детские годы он провёл в Бомбее. Его отец был преподавателем в художественной школе, а затем директором музея в Лахоре. Первые яркие детские впечатления будущего писателя были связаны с экзотикой восточной природы.
В 6 лет родители отправили сына в Англию, где Киплинг учился в колледже в Вествард-Хо. Это было закрытое учебное заведение, где воспитывались преимущественно сыновья младших офицеров. Атмосфера в колледже была суровой, почти казарменной, на что Киплинг, однако, не роптал. Это предопределило важные черты миросозерцания писателя, те этические нормы, которые дают себя знать во многих его произведениях. Он проповедует философию стоицизма, мужества перед лицом опасности и ударов судьбы, ратует за исполнение долга перед отечеством. Его герои – это, как правило, активные, деловитые и практичные натуры.
В 1882 году 17-летний Киплинг возвращается в Индиго и начинает сотрудничать в «Гражданской и военной газете» в Лахоре в качестве английского корреспондента. Вскоре появляется первый рассказ Киплинга «Ворота Ста Печалей», а спустя два года первые сборники его стихов «Отзвуки» и «Чиновничьи напевы».
Наряду с поэзией и новеллистикой Киплинг много сил отдаст журналистике: репортажам и очеркам. Совмещение журналистской и писательской деятельности было характерно для многих литераторов. Годы, отданные журналистике, были полезной школой для Киплинга: он получил огромный запас жизненных впечатлений, научился искусству наблюдения, умению писать сжато и броско.
Позднее это сказалось на его художественной манере. Киплинг много путешествовал, побывал на пяти континентах, посетил Японию, Новую Зеландию, Цейлон, Южную Африку. Наблюдал причудливый конгломерат народов, образующих Британскую империю. Киплинг был неизменно патриотически настроен, он гордился своими соотечественниками и своей страной, «владычицей морей», страной, которая, как он был уверен, осуществляет, несмотря на все негативные явления, цивилизаторскую миссию в колониях.
В 1890 году Киплинг дебютирует как романист и пишет свой роман первый под названием «Свет погас». В 1901 году вышел его второй роман «Ким», который пользовался у читателей большим успехом. Рассказы о Маугли («Книга джунглей») приобрели огромную популярность, особенно в США и Англии.
Женившись на американке Каролине Балестъе, Киплинг прожил четыре года с 1892 по 1896 гг. в США, в штате Вермонт. Там у него родились две дочери – Джозефина и Элси – и сын Джон. С 1896 года Киплинг, наконец, оседает в Англии, уже будучи, автором стихов и прозы, на которых зиждется его мировая слава. Он увлечённо пишет путевые очерки, составившие значительный пласт его обширного литературного наследия.
Путешествуя по миру, он называет Англию «самой замечательной заграницей». В течение почти десяти лет с 1898 по 1908 гг. Киплинг ежегодно бывает в Южной Африке, в Кейптауне, где проводит каждый раз несколько месяцев. Там он живёт в доме, подаренном писателю знаменитым южноафриканским алмазным магнатом Сесилем Родсом.
Вовремя англо-бурской войны I899-1902 гг., вызвавшей международный резонанс, Киплинг работает корреспондентом, защищая позицию английской стороны. В автобиографии он без ложной скромности напишет: «Во время южно-африканской войны мой авторитет среди рядовых фактически превосходил авторитет большинства генералов». Его репортажи с театра боевых действий, отмеченные подлинностью и психологической достоверностью, делают Киплинга одним из основоположников военного репортажа. Опыт Киплинга в этом жанре оказался чрезвычайно важен для Э. Хемингуэя, Дж. Рида, которого называли «американским Киплингом».
В 1907 году Киплинг был удостоен Нобелевской премии по литературе «за наблюдательность, яркую фантазию, зрелость идей и выдающийся талант повествователя». Это решение было встречено с пониманием в писательской среде. Ещё ранее Оскар Уайльд назвал Киплинга «гением, говорящим на кокни», а Г. Джеймс – «английским Бальзаком», «звездой наших дней».
В творчестве Киплинга обычно выделяют два периода: до и после англо-бурской войны. Первый период был наиболее плодотворным. Примерно к 35 годам Киплинг создал лучшие свои произведения, его активность была исключительна, объём написанного приближался к двадцати томам.
В годы Первой мировой войны Киплинг, когда-то охваченный «охотой к перемене мест», осел в своём британском имении. Потеряв на фронте сына, он пишет стихи и очерки, исполненные патриотического пафоса, риторичные, декларативные. Официозная позиция отнюдь не обогатила его творчество. Когда-то сказавший свежее слово в изображении армейского быта, солдатской службы, Киплинг как художник-баталист теперь явно уступал писателям «потерянного поколения»: Хемингуэю, Дос Пассосу, Ремарку, своему соотечественнику Олдингтону, автору романа «Смерть героя», – писателям, открывшим жестокую правду о войне.
После войны слава Киплинга меркнет. Главное внимание в послевоенные годы он уделяет написанию своей автобиографии. Умер Киплинг в 1936 году и был похоронен в Вестминстерском аббатстве.
Киплинг оставил огромное наследие, которое полностью ещё не собрано. В 2004 году в Англии была издана его неизвестная повесть «Сцилла и Харибда». Ему были подвластны едва ли не все жанры: новелла, роман, сказка, стихи, очерк, мемуары. Исключительный успех Киплинга у широкого читателя, высокие тиражи его книг давали основание некоторым критикам объявить его «популярным писателем», предтечей «массовой литературы».
Среди гех, кто оспаривал подобный подход, был «высоколобый» мэтр литературы, Нобелевский лауреат, великий Т.С. Элиот. Он находил у Киплинга, по «мастеровитости превосходящего классиков», «колоссальный дар владения словом», «поразительный интерес ко всему». При этом Т. С. Элиот делал тонкое замечание: он проводил различие между стихами и поэзией и называл Киплинга «выдающимся стихотворцем», но не был уверен, можно ли относить эти стихи к высокой поэзии. Имея в виду «грубость, вульгарность» стихов Киплинга, некоторые критики называли его «хорошим плохим поэтом». Среди знаков признания писателя были почётные степени Кембриджского, Эдинбургского и Дарэмского университетов.
Киплинг стремился укоренить в своих соотечественниках мужество и стойкость. Он не дожил четырёх лет до тяжелейшей осени 1940 года, когда после падения Франции Англия осталась одна перед лицом победоносного вермахта; Гитлер был защищён с Востока пактом о ненападении со Сталиным и тайно готовил агрессию против бывшего СССР. Англия же подвергалась ожесточённым бомбёжкам люфтваффе, в море свирепствовали немецкие субмарины, но страна дала отпор, явила героизм и мужество. Не дожил он и до того дня, когда воспетая им Империя распалась, колонии обрели независимость, и многие из них, уже в качестве суверенных государств, влились в Британское содружество наций.
Дебютом Киплинга стал роман «Свет погас», главный герой которого – талантливый художник-баталист. В романе отразились мысли Киплинга о природе искусства, впечатления от странствий по миру. В сюжете немало мелодраматических подробностей. Сирота Дик Хелдар воспитывается у вдовы мисс Дженнетт, где знакомится с красивой девочкой Мейзи и обменяется ей в любни. Это чувство он пронесёт через всю жизнь. Мейзи уедет учиться живописи во Францию, а Хелдар отправится в Судан, где Англия ведёт колониальную войну.
В одном из сражений Хелдар, спасая своего друга, журналиста Торпенхау, получает ранение в голову. После скитаний по миру он приезжает в Лондон. Выставка его картин, написанных на военные темы, имеет успех, он неплохо зарабатывает. И в то же время у героя появляются невесёлые мысли. Материальное преуспевание не приносит ему счастья.
В отличие от сильных героев, которые будут преобладать в последующих произведениях Киплинга, Хелдар внутренне раздвоен, одинок, несчастлив в личной жизни. Его старая любовь, Мейзи, которую он встречает в Лондоне, – стала художницей импрессионистской школы. Она пишет картину под названием «Меланхолия». Несмотря на то, что она вся отдаётся работе, её заурядные данные явно не соответствуют её амбициям.
Хелдар высказывает нелицеприятное мнение о её творчестве и советует умерить претензии. Мейзи уезжает во Францию к своему учителю рисования. Прощаясь с ней, Хелдар обещает Мейзи изобразить свою «Меланхолию», истинную. Заметим, что изображение любви не было сильной стороной Киплинга, здесь он отдавал дань «викторианским» стереотипам. Гораздо убедительней он описывал людей, преданных чувству долга. Робкие в выражениях любовных чувств, они были несравнимо решительней на поле боя.
Между тем Хелдара настигает тяжёлая болезнь глаз – следствие ранения. Художника ждёт неотвратимая слепота. Мейзи не может преодолеть себя и связать жизнь со слепым, Хелдар уже ни о чем не просит её. Они расстаются навсегда. Мейзи с нервным смехом бежит от Дика, увидев его «Меланхолию» – беспомощную мазню слепого. Когда его друг Торпенхау отправляется в Судан, где идут боевые действия, Хелдар спешит туда же. Разочаровавшись в штатской жизни, он начинает понимать, что в боевой, экстремальной обстановке человек обретает некие устойчивые ценности, истинный смысл существовании. Неосознанно он идёт навстречу гибели. Случайная пуля обрывает его жизнь.
Пафос романа – в настойчиво проведенном через весь текст контрасте: с одной стороны, те, кто сражается на аванпостах Империи, с другой – те, кто в Лондоне, сердце Империи, ведёт праздное существование...
Самым популярным романом Киплинга остаётся роман «Ким», где Киплинг описал захватывающие эпизоды из жизни разведчика. В известной мере, Киплинг стоит у истоков «шпионского романа». Протагонист романа ирландец Ким – сын погибшего в бога сержанта колониальной армии. Он вырос сиротой в Индии и с детства привык надеяться только на самого себя. Смышлёный и находчивый, он слывет знатоком местных нравов и традиций и способен легко затеряться на шумных восточных базарах, в храмах я добыть важную информацию из разговоров на улочках больших городов.
Это делает его бесценным лицом для британской военной разведки, где он фигурирует под именем Всеобщий Друг. Его вовлекают в разного рода, тайные операции, которым присвоено кодовое название «Большая игра». Ким с удовольствием выполняет секретные задания: любопытству подростка импонирует романтика опасностей, риска.
Захватывающий сюжет (а это вообще сильная сторона Киплинга), связанный с приключениями юного разведчика, позволил писателю нарисовать широкий социально-бытовой и культурный фон индийского общества. В этом немалая познавательная значимость романа.
Новаторство Киплинга решительно сказалось в его новеллистике. В литературе Великобритании XVIII-XIX вв. господствовал роман. Киплинг «реабилитировал» малую форму – вернул права гражданства рассказу. Сборники его рассказов «Простые рассказы с гор», «Три солдата», «Вин Вили Винки» и другие, созданные в основном в раннюю пору, имели значительный успех.
В этих лаконичных остросюжетных новеллах Киплинг показывал читателю многоцветный и сложный мир колониальной Индии. При этом он не сгущал романтические краски, как это было принято у литераторов, специализировавшихся на восточной тематике. Киплинг знал Восток изнутри, ему не было нужды предаваться неумеренным фантазиям, хотя, как и всякий большой художник, он обладал богатым воображением.
Проведя много лет в Индии, он накопил бесценный запас наблюдений и впечатлений и умел писать о самых обыкновенных вещах, которые не всякий умел заметить. В автобиографии Киплинг рассказывает о том, как рождались его сюжеты, обычно имевшие документальную основу. Будучи журналистом, корреспондентом в Индии, он колесил по просёлочным дорогам, посещал маленькие посёлки, бывал в военных лагерях, общался с местным населением и хорошо знал устройство колониальной администрации. Это были не «скороспелые» впечатления туриста, но наблюдения человека, находившегося «внутри» материала.
Некоторые сюжеты и эпизоды он почерпнул из рассказов отца. Одним из его литературных принципов с самого начала стало: «Ничего не принимать на веру, когда есть возможность проверить самому». Киплинг, работавший в Индии, не без иронии относился к своим соотечественникам, «путешественникам», которые приезжали в эту страну полюбоваться природой, древними храмами, половить бабочек, познакомиться с «причудами дикарей». Они не воспринимали туземцев как людей, наделенных чувствами и достоинством, и при этом не замечали, как нелепо их собственное поведение. На самом же деле «дикари» нередко превосходили добротой и простодушием «белого человека».
Расхожими представлениями об Индии как «стране чудес» Киплинг противопоставляет правду, нередко жестокую и нелицеприятную. Перед нами не апологетика колониализма, равно как и не его обличение. Рисуя колониальных чиновников, офицеров, «хорошее общество», писатель не скрывает их духовной ограниченности, не скрывает мелочности, жеманства и пустоты их жен, атмосферы сплетен, зависти, характерной для их среды. Но и участь местного населения отнюдь не даёт Киплингу основания для его идеализации.
Он пишет о бедности, забитости, о власти суеверий («Дом Садху»), о том, как жесток и уродлив, бывает религиозный фанатизм («На городской стене»), о том, как страшна нищета («Маленький Тобра»). И вместе с тем эти люди верны своей жизненной философии, культурным традициям и идеалам предков. Киплинг не позволяет себе забыть о самоотверженности тех, кто работает в Индии. Когда от голода вымирают целые семейства в индийских деревнях, люди из администрации прилагают героические усилия и спасают от смерти немало детей («На голоде»).
Киплинг воспевает труд, показывая его конкретно и зримо. В рассказе «Строители моста» повествуется о наводнении на реке Ганг, которая должна обрушиться на недостроенный мост. Получив телеграмму о том, что наводнение близится, два белых инженера вместе с отрядом рабочих всю ночь в состоянии огромного напряжения укрепляют слабые места и спасают ситуацию. Этика Киплинга – это дисциплина и порядок, а они – «становой хребет Империи».
Сомерсет Моэм, считавший Киплинга величайшим мастером рассказа в Англии, так обосновывает своё мнение: «Рассказ требует формы. Требует сжатости. Многословие его убивает. Он зависит от настроения... Все эти достоинства вы найдёте в рассказах Киплинга той поры, когда он достигал своих великолепных вершин...»
В конце века Киплинг выпустил всемирно известную дилогию – «Книгу джунглей» и «Вторую книгу джунглей». В ней автор явил читателям нечто совершенно новое, неизведанное – мир Востока, но не условный, декоративно-романтизированный, а реальный – со своим укладом, экзотикой и роскошной природой. Используя богатства индийского фольклора, писатель открывает мир джунглей, девственной природы, не тронутой цивилизацией, где рисует жизнь «братьев меньших». Этот «животный эпос» иллюстрирует популярную в то время теорию борьбы за существование двух укладов. Иерархия среди зверей отражает социальную структуру человеческого общества.
Сюжет о Маугли, оказавшемся в джунглях, воспитанном животными, был созвучен разного рода полулегендарным историям о детях, брошенных в лесах и сумевших выжить. Перед нами своеобразный роман воспитания. Герой, находчивый и мужественный, проходит через опасные приключения, постигает закон джунглей, учится понимать язык животных, что не раз спасает ему жизнь.
Киплинговский Маугли, двухлетний сын дровосека, потерявшийся в джунглях, едва не становится добычей тигра Шер-Хана, но добирается до логова волков, которые принимают его в свою семью. Само имя героя, Маугли, означает «лягушонок». В качестве его покровителей и защитников от Шер-Хана выступают медведь Балу, чёрная пантера Багира, питон Каа и вождь волчьей стаи Акелла.
По прошествии десяти лет, когда постаревший Акелла уже не может покровительствовать своему любимцу, Маугли сталкивается со всё возрастающим озлоблением волков, не желающих мириться с превосходством человека. Следующий этап биографии героя – уход из джунглей в деревню, где женщина Мессуа даёт ему кров.
Маугли приходится осваивать человеческий язык, приобщаться к укладу деревенской жизни. Ему удаётся заманить своего главного недруга, тигра Шер-Хана, в ловушку и погубить, направив на него стадо буйволов. Однако он вступает в конфликт с местным охотником, претендующим на шкуру тигра. Обвинённый охотником в том, что он – оборотень, а Мессуа – колдунья, Маугли вынужден бежать и просить зашиты в посёлке. Затем он насылает на деревню стадо диких буйволов и слонов, которые вытаптывают и разрушают поля.
После неудачного контакта с человеческой цивилизацией Маугли снова в джунглях. Но там его подстерегают очередные опасности. Обиталище волков подвергается нашествию рыжих собак – долов. Слабые в отдельности, они сильны, когда действуют многочисленными сплочёнными стаями. С помощью питона Каа Маугли удастся истребить большую их часть. И всё же человеческое начало берёт верх в Маугли. Он уходит к людям, женится, живёт обычной жизнью, никогда не забывая ни лет, проведённых в джунглях, ни зверей, которые были его верными друзьями.
«Книга джунглей» адресована и взрослым и детям. Она отличается оригинальной «мозаичной» композицией. Это цикл новелл, причём не все повествуют о Маугли. Есть, например, рассказ о Белом Котике, мангусте Рикки-Тикки-Тави и другие. Новеллы перемежаются стихами. Магия Киплинга в том, что повествование ведётся от лица персонажей, в том числе зверей.
Жизнь джунглей показана глазами их обитателей. Немного найдётся писателей, которые дали образы зверей так выпукло, ярко, как это сделал Киплинг. Но при этом писателя вряд ли правильно считать анималистом. Животные у Киплинга не только разговаривают, но и наделены психологией первобытных людей, напоминают человеческое сообщество на очень ранней стадии развития.
Конечно, самое замечательное открытие Киплинга – Маугли. Это не просто художественный образ – это своего рода миф. Имя героя стало нарицательным. Он чем-то близок к «естественному человеку» в духе Дефо, Руссо и других писателей эпохи Просвещения. «Робинзон Крузо» Дефо вызвал множество подражаний в разных национальных литературах. Из этого романа вырастала целая утопическая концепция «робинзонады», существования индивида вне связи с обществом.
Идея эта долго владела умами. Одно из самых впечатляющих и оригинальных преломлений этой концепции – дилогия Киплинга. Только его герой выключен из человеческого мира, будучи помещён не на необитаемый остров, а в джунгли – в царство зверей. А там – не только жестокость и кровожадность, но и доброта и заботливость.
Писатель стремится показать роль и место человека в мире, его взаимосвязь с другими живыми существами. Граница между «человеческим» и «звериным» сглажена Киплингом. Звериное начало свойственно индивиду от рождения и требуется долгий путь, чтобы он стал человеком. Так обрисовывается вся сложность и глубина замысла этой книги для «детского чтения»: животный эпос здесь включает элементы притчи, аллегории, «робинзонады», за которыми просвечивают контуры «романа воспитания».
Интерес к этому произведению Киплинга не утихает до сих пор. В 2008 г. в Москве состоялась премьера российско-британского балета «Маугли», музыку для которого написал 15-летний композитор Алекс Прайер.
Помимо своих замечательных новелл, Киплинг писал ещё и стихи. Стихи он писал с отроческого возраста и до последних дней. Когда в 1880-1890-х годах стали печататься сборники его стихотворений, английская поэзия переживала не лучшую пору. Задавала тон медитативно-описательная пейзажная лирика с её традиционными формами, умиротворённой интонацией, возвышенной лексикой. Главенствовал жанр поэмы. Стивенсон, современник Киплинга, писал: «К сожалению, всё мы играем на сентиментальной флейте, и надо, чтобы кто-нибудь ударил в мужественный барабан».
Первый сборник Киплинга «Чиновничьи напевы» (другой вариант перевода – «Песенки о службе») был ещё незрелой пробой пера. Но уже следующий, «Казарменные баллады», показал, что в литературу пришёл мастер стиха, сильный, оригинальный, со своей темой, манерой и стилистикой. Не в пример бытовавшим эстетическим стандартам, поэзия Киплинга, демократичная, «уличная», обращена к проблемам простых людей, ориентирована на широкую аудиторию. Киплинг принёс в поэзию лондонский диалект «кокни», вульгаризмы, солдатский жаргон, что гармонировало с содержанием его стихов.
Киплинг-поэт утверждал: в жизни всегда есть место героическому подвигу, на который способны не только исключительные личности, но и простые люди. В лучших его стихах, написанных в конце века, до окончания англо-бурской войны 1902 года, доминируют три темы: армейская, колониальная и морская. Внушителен жанровый диапазон поэзии Киплинга: баллады, песни, легенды, гимны, комические зарисовки, эпитафии. Его стихия – балладный жанр. Балладам Киплинга присущи – жёсткость, внутренняя энергия и мужественность, в отличие от баллад романтического типа, с их лиризмом, задумчивостью.
В «Казарменных балладах» главный герой – рядовой солдат, обычно выходец из плебейской среды, на долю которого выпадают тяготы армейской жизни. Своего героя Киплинг противопоставлял разного рода «паркетным шаркунам», чиновникам, тыловикам, окопавшимся в уютных кабинетах, «говорливым и брехливым» парламентариям. Этот внутренний контраст подчёркивается точным воспроизведением казарменных реалий, солдатского быта («Пыль», «Гауптвахта», «Британские рекруты», «Ремни» и др.).
Солдатская служба всегда связана со смертью. За убийство на полковом плацу происходит публичное повешение рядового Денни Дивера («Денни Дивер»). Киплинг описывает этот страшный ритуал, увиденный глазами Рядового (что заставляет вспомнить «Балладу Редингской тюрьмы» О. Уайльда). Герои Киплинга показаны в разных ситуациях: солдаты, ввязавшиеся в драку; солдаты-смертники и горные артиллеристы; обозники, перевозящие имущестно на верблюдах; водонос, встретивший гибель в бою, но успевший напоить раненого товарища.
Тема социального неравенства в армии значима для Киплинга-поэта с ярко выраженным демократическим пафосом. Томми Аткинс из одноименного стихотворения – рядовой британской армии. В гражданской жизни он считается человеком «второго сорта» и постоянно подвергается унижениям. О нём вспоминают, когда надо идти в бои, выполнять смертельно опасную работу.
Конечно, в ряде произведений, воспроизводя быт английских «Томми», рядовых, Киплинг перегружал стихи натуралистическими подробностями, жаргонизмами, что могло шокировать эстетов. Но в целом как большой художник он не нарушал чувства меры, и в его стихотворениях, казалось бы «приземлённых», не умирала поэзия.
Свидетельство тяготения Киплинга к неоромантизму – стихи из сборника «Семь морей». Его герои не пираты, не корсары, излюбленные персонажи романтической поэзии и «морского романа» (Купер, Марриэт, Стивенсон), не мечтатели, заворожённые тайнами океанской стихии. Это во многом люди с практической жилкой, для которых океан, прежде всего торговый путь. Таков герой знаменитого стихотворения «Мери Глостер».
Стихотворение построено как предсмертная исповедь сэра Энтони Глостера, баронета, одного из «властителен рынка», который «кроме судов, и завода, и зданий» «создал себя и мильоны». Киплинг поэтически живописует историю обогащения Глостера, его сделки и махинации в разных концах мира. В погоне за прибылью Глостер потерял жену. После её смерти он не знал истинной любви: была только любовь, щедро оплаченная. И вот наступает конец, уподоблённый затоплению судна.
Герой Киплинга – личность неоднозначная. Он стяжатель, хищник, человек бессердечный, но одновременно смелый, бесстрашно идущий на риск. В своей концепции образа дельца, в котором отталкивающие черты соседствуют с привлекательными, Киплинг словно предварял драйзеровского Фрэнка Каупервуда.
Одна из главных тем поэзии Киплинга – колониальная. Он был убеждён; Британия выполняет в колониях ниспосланную Свыше миссию. Он писал о тех, на чью долю выпало решение подобной исторической задачи. Эти стихи подверглись особенно резкому поношению со стороны марксистской критики, аттестовавшей Киплинга как апологета колониализма. В колониализме вопреки историческим фактам видели исключительно угнетательскую, грабительскую сущность, отрицая другую – цивилизаторскую. Киплинг видит «бремя белых» в осуществлении созидательных проектов.
Для понимания философии Киплинга очень важна «Баллада о Востоке и Западе». Её начальные строки широко известны и охотно цитируются, особенно политиками. Эти строки обычно понимаются как утверждение непреодолимости различия двух цивилизаций. Эта проблема, как показывает исторический опыт, сложна и отнюдь не поддаётся какому-то простому решению. Но глубинная мысль Киплинга в том, что сближение Востока и Запада всё-таки возможно.
У Киплинга сталкиваются два человека, индиец и англичанин, осознающие достоинства друг друга. И они становятся друзьями. При этом индиец признаёт превосходство англичанина, более сильного и образованного. Поэт утверждает мужество, дисциплину и подчинение закону как истинные добродетели. Такова основная идея стихотворении «Если» (другой перевод заглавия – «Заповедь»), фрагмент которого взят и качестве эпиграфа к настоящей главе. Киплинг опирается как на фольклорные, так и на библейские образы. Обращается он и к истории, где также ищет примеры мужетва («Песня римского центуриона», «Песня сэра Ричарда» и др.).
Русский читатель, неизменно отзывчивый на яркое слово в иностранной литературе, быстро открыл и принял Киплинга. Уже в 1892 году его заметил Л. Н. Толстой, правда, отозвался о нем не очень лестно: как о писателе, который «ищет оригинальности». К 1890-м годам относятся первые переводы поэзии Киплинга, а вскоре и прозы.
Именно проза составила основной пласт текстов, вошедших в первое четырёхтомное собрание его сочинений, которое вышло в 1908-1915 гг. под редакцией И. А. Бунина (отдавшего, как известно, много сил переводам англоязычной поэзии). В пору «серебряного века» Киплинг-прозаик был, пожалуй, более популярен, чем поэт. Кумирами зарубежной поэзии оставались, прежде всего, французы – символисты Верден, Рембо, Малларме, а из австрийцев и немцев – Гофмансталь, Георге и Рильке.
Среди ранних отзывов о Киплинге выделяется очерк А. И. Куприна. В нём выражено, с одной стороны, восхищение художественными достижениями писателя, с другой – неприятие его идеологической позиции. Куприн пишет: «Он оригинален, как никто другой в современной литературе. Волшебная увлекательность фабулы, необычайная правдоподобность рассказа, поразительная наблюдательность, остроумие, блеск диалога, сцены гордого и простого героизма, точный стиль, или, вернее, десятки точных стилей, экзотичность тем, бездна знаний и опыта и многое, многое другое составляют художественные данные Киплинга, которыми он властвует с неслыханной силой над умом и воображением читателя». Но Куприн одновременно характеризует его как «настоящего культурного сына жестокой, алчной, купеческой, современной Англии»: «Киплинг смело и ревниво верует в высшую культурную миссию своей родины и закрывает глаза на её несправедливость».
Конец XIX века был самым плодотворным периодом в творчестве Киплинга, первое же десятилетие XX века обнаружило упадок его творческих сил. Победа консерваторов в середине 90-х гг. превратила Киплинга в видную политическую фигуру, в национального пророка в литературе. В годы англо-бурской войны он, единственный из больших писателей, отправился в Африку воодушевлять колониальных солдат, что отнюдь не содействовало росту его популярности в демократических кругах.
Охлаждение читателей было вызвано не только «империалистическим кредо» писателя, но и явным оскудением его таланта. Киплинг исчерпал себя, свой опыт в 80-90-х гг., а затем в его творчестве наступил кризис, углубившийся в годы первой мировой войны. Идеалы империи, которые он возвеличивал, не смогли вдохновить его на создание произведений, которые равнялись бы его первым вещам.
Он разрабатывает историческую тематику, откровенно идеализируя феодальное прошлое Англии, обращается к теме патриархальной Англии, создавая провинциальные идиллии, а под конец в его творчестве начинают звучать мистические и патологические мотивы. Такова эволюция Киплинга, обусловленная тем, что свой талант он поставил на службу идеалам преходящим и бесчеловечным
Киплинг продолжал свою литературную деятельность до начала 30-х годов, хотя успех сопутствовал ему всё меньше и меньше. С 1915 года писатель страдал от гастрита, который впоследствии оказался язвой. Умер Редьярд Киплинг от прободения язвы 18 января 1936 года в Лондоне, на 2 дня раньше Георга V. Похоронен он был в Уголке поэтов в Вестминстерском аббатстве.
Важный этап освоения наследия Киплинга, прежде всего поэтического, – послеоктябрьские годы. В 1922 году вышла маленькая книжечка его стихов в переводе Ады Оношкович-Яцыны, имевшая большой успеху читателей. Новый этап освоения и изучения Киплинга начался в постсоветское время. К его стихам обратилось новое поколение переводчиков – В. Топоров, Е. Витковский, В. Бетаки, М. Гаспаров и другие... Сегодня, очевидно, что Киплинг – художник сильнее Киплинга – мыслителя апологета Империи, рухнувшей в XX веке.
Художественный вклад Киплинга трудно переоценить. Он был основоположником того «крутого» стиля, черты которого можно обнаружить у Джека Лондона и Эрнеста Хемингуэя. Сомерсет Моэм, многоопытный ветеран английской прозы, в книге «Подводя итоги» свидетельствует: «Редьярд Киплинг – единственный автор в нашей стране, которого можно поставить рядом с Мопассаном и Чеховым. Он – наш величайший мастер рассказа».