Пластичность мозга

«тактильно-зрительным аппаратом», позволяло слепым людям
читать, распознавать лица и тени, а также различать, какие объекты
находятся ближе к ним, а какие дальше. Оно давало им возможность
открыть для себя перспективное видение и наблюдать за тем, как
объекты меняют форму в зависимости от угла зрения. Шесть
участников эксперимента научились распознавать такие объекты, как
телефон, даже тогда, когда он был частично загорожен вазой. Они даже
были способны узнавать по фотографии Твигги — анорексичную
супермодель, невероятно популярную в те годы.
Все участники эксперимента, испытавшие на себе тот громоздкий
тактильно-зрительный аппарат, переживали удивительный опыт
нового восприятия, трансформируя тактильные ощущения в
зрительные образы и обретая тем самым возможность видеть
людей и предметы.

---

После непродолжительной тренировки слепые участники
эксперимента начинали воспринимать находящееся перед ними
пространство как трехмерное, несмотря на то что информация
поступала с двухмерного блока стимуляторов на их спинах. Если кто-
то бросал в сторону камеры мяч, участник эксперимента
автоматически отпрыгивал назад, чтобы увернуться от него. Когда
пластину с вибрирующими стимуляторами перемещали со спины на
живот испытуемого, достоверность восприятия информации о
происходящем перед камерой оставалась прежней. Когда их щекотали
рядом со стимуляторами, они не путали щекочущие прикосновения с
визуальными 
стимулами. 
Сознательное
перцептивное
[4]
переживание возникало не на поверхности кожи,
оно воспринималось как объективное — происходящее в
окружающем мире.
И эти переживания имели комплексный характер. После
определенного периода тренировок участники эксперимента могли
поворачивать камеру и говорить, к примеру, следующее: «Это Бетти;
сегодня ее волосы распущены, и она без очков; у нее открыт рот, и она
двигает правой рукой от левой стороны головы к затылку». Правда,
зрительное разрешение часто было слабым, но, как сказал бы Бач-и-
Рита, зрение необязательно должно быть идеальным, чтобы быть
зрением. «Когда мы идем по улице, окутанной туманом, и видим
очертания здания, — спрашивает он, — разве мы воспринимаем его
искаженным из-за недостаточного разрешения? Когда мы видим
предмет в черно-белом варианте, мы все-таки прекрасно различаем
его, несмотря на отсутствие цвета?»