Преступление и наказание

2.2. Свидригайлов
Имя Свидригайлова появляется в романе рано - в письме матери, столь взволновавшем Родиона Раскольникова и сыгравшем такую большую роль в окончательном оформлении его ужасного замысла. Пульхерия Александровна рассказывает о Свидригайлове как о грубом и сладострастном деспоте, как о гнусном развратнике, пытавшемся соблазнить и опозорить Дуню. Для Раскольникова фамилия Свидригайлова стала нарицательной - столкнувшись с подвыпившим похотливым франтом, преследовавшим на бульваре девушку-подростка, он обозвал его Свидригайловым: кличка эта казалась ему более резкой и точной, чем все другие употребляемые в таких случаях слова.
Со страниц письма Пульхерии Александровны квалификация Аркадия Ивановича Свидригайлова как пошлого подлеца, развратника, хищника, мучителя и паразита перешла во все литературоведческие исследования.
Лужин и Свидригайлов - «это хищники и общественные паразиты, обидчики и мучители таких, как Сонечка и Дунечка», - пишет Ф.И. Евнин. «Перед нами, - читаем мы у Л.П. Гроссмана, - крупный помещик, уже ограниченный крестьянской реформой в своем материальном достоянии и личной власти», «закоренелый злодей», если и способный на отречение и альтруизм, то только под влиянием личной страсти, любви к Дуне, то есть во имя своего эгоистического же хотенья.
Казалось бы, все сведения и слухи, предшествующие реальному появлению Свидригайлова среди действующих лиц романа, подтверждают его столь определенную и вместе с тем примитивную отрицательную характеристику. О нем говорили, что он отравил свою жену Марфу Петровну, что он истязал и довел до самоубийства своего слугу Филиппа, что он жестоко оскорбил девочку, что он грязный потаскун, шулер, что нет такого порока, который бы не гнездился в нем. Пульхерия Александровна видела его всего два раза - и он показался ей «ужасен, ужасен!». Самую исчерпывающую отрицательную характеристику дает Свидригайлову Петр Петрович Лужин: «Это самый развращенный и погибший в пороках человек, из всех подобного рода людей», однако с некоторым оттенком неполной достоверности того, о чем он рассказывает. Лужин не подтверждает, но и не опровергает уверенности Пульхерии Александровны в том, что Свидригайлов - причина смерти Марфы Петровны. Это Лужин сообщает, что глухонемая четырнадцатилетняя девочка, жившая у истязавшей ее сводницы-немки Ресслих, была жестоко оскорблена Свидригайловым и повесилась, что лакей Филипп умер от побоев своего хозяина, еще во времена крепостного права.
То, что позорящие Свидригайлова сведения исходят от Лужина, должно было бы насторожить, а меж тем почти все воспринимают их как непреложные факты, выражающие мнение самого писателя о персонаже. Не настораживала исследователей и зыбкость рассказов Лужина, сформулированных таким образом, чтобы от них в случае чего можно было отпереться.
И странное дело - именно Дуня, которая в романе является центром вожделений Свидригайлова и должна была бы особенно решительно судить о нем, подрывает впечатление достоверности рассказов Лужина, смягчает и даже опровергает их: «Вы правду говорите, что имеете об этом точные сведения?» - прерывает она «строго и внушительно» Лужина. «Я слышала напротив, - продолжает она, - ...что этот Филипп был какой-то ипохондрик, какой-то домашний философ, люди говорили, «зачитался», и что удавился он более от насмешек, а не от побой господина Свидригайлова. А он при мне хорошо обходился с людьми, и люди его даже любили, хотя и действительно тоже винили его в смерти Филиппа» (6; 215).
Лужин даже обиделся: «Я вижу, что вы, Авдотья Романовна, как-то стали вдруг наклонны к его оправданию, - заметил он, скривя рот в двусмысленную улыбку», и предсказывает Свидригайлову довольно-таки пошлую перспективу: «исчезновение» в долговом отделении. Дуня же, в отличие от Лужина, предчувствует в судьбе Свидригайлова грозную трагедию. « - Он что-нибудь ужасное задумал! - проговорила она почти шепотом про себя, чуть не содрогаясь».
И невеста Свидригайлова, невинный подросток, которую скверные родители продают ему, чует в своем женихе что-то необычное и вовсе не преступное, - в ее глазах «серьезный немой вопрос», удивленный и немного грустный.
Злодей, развратник и циник, Свидригайлов на протяжении всего романа совершает массу добрых дел, больше, чем все другие персонажи, вместе взятые. Уже из простодушного письма Пульхерии Александровны, умевшей только любить своих детей, но не понимавшей ничего сложного, мы узнаем, что избавил Дуню от позора и восстановил ее доброе имя именно он, Свидригайлов, тот самый, который был причиной ее жестоких неприятностей: «...по милосердию божию, наши муки были сокращены: господин Свидригайлов... вероятно пожалев Дуню, представил Марфе Петровне полные и очевидные доказательства всей Дунечкиной невинности...» (6; 51).

Свидригайлов не захотел и не потерпел, чтобы лживая сплетня пятнала имя Дуни.

Собираясь в трагический «вояж», Свидригайлов обеспечил будущее своих детей материально и морально, поместив их у тетки: «Они богаты, а я им лично ненадобен. Да и какой я отец!» (6; 310).
В Петербург Свидригайлов приехал главным образом для того, чтобы помочь Дуне освободиться от Лужина. При этом выясняется, что последняя и роковая для Марфы Петровны ссора произошла у него именно из-за нежелания согласиться на постыдную брачную сделку, которую стряпала его жена. «Перед вояжем, который, может быть, и сбудется, - говорит он Раскольникову, - я хочу и с господином Лужиным покончить. Не то чтоб уж я его очень терпеть не мог, но через него, однако, и вышла эта ссора моя с Марфой Петровной, когда я узнал, что она эту свадьбу состряпала. Я желаю теперь повидаться с Авдотьей Романовной, через ваше посредство, и, пожалуй, в вашем же присутствии объяснить ей, во-первых, что от господина Лужина не только не будет ей ни малейшей выгоды, но даже наверно будет явный ущерб. Затем, испросив у ней извинения в недавних этих всех неприятностях, я попросил бы позволения предложить ей десять тысяч рублей и таким образом облегчить разрыв с господином Лужиным...» (6; 219).

Выводы
В окончательном тексте романа имя Свидригайлова появляется первоначально как синоним сытого, пошлого и распутного франта, преследующего беззащитную девочку. Заложенные в нем противоречия, величина и интенсивность погубленных в нем сил раскрываются постепенно. И лишь под конец, в самоубийстве Свидригайлова, полностью, в блистательном совершенстве, реализуется нравственно-философский замысел Достоевского. Достоевский сам понимал, что образ ему удается. «Великолепно будет», - записывал он в черновых набросках.
Создав образ «обыкновенного», хотя и ужасного, злодея, Достоевский не испытал бы такого творческого подъема и сознания такой творческой победы.