Производственные и нравственные коллизии в романе Д. Гранина «Иду на грозу»

Внешность и черты характера Данкевича
Описание любого героя, персонажа произведения логичнее всего начать с описания внешности. Начнем и мы с этого. Итак, какова была внешность ученого Льва Ландау?«Он был очень высок …очень худ, очень лохмат и очень подвижен: ни секунды не мог усидеть на месте…. орлиныйнос,огромныйлоб,вьющиесячерныеволосы,непокорныйчуб» - это пишет в своих воспоминаниях о Льве Ландау Элла Рындина. Очень схожее описание мы находим в романе Гранина: «Тонкий, гибкий Данкевич выпрямился, как лезвие.На узком, нервном лице Данкевича мелькнула и мгновенно пропала насмешливая улыбка».
И – далее:«И глаза… такие удивительные, большие, блестящие и такие черные, совсем черные, глаза. Они смотрели пристально и в то же время отсутствующе. В нем была какая‐то необыкновенная сила и какая‐то непонятнаябеспомощность» - Э. Рындина. В книге Гранина очень четко подчеркиваются именно выразительные черные глаза Данкевича: «Требовалось усилие, чтобы смотреть прямо в неправдоподобно черные, блестящие глаза Данкевича». «Если бы Дан хоть одним словом утешил его, пожалел, но огромные черные глаза по-прежнему бесстрастно, неумолимо взирали откуда-то сверху, с той ледяной вершины, куда не доносились никакие крики о снисхождении».
Анализируемый мною герой романа Евгений Данкевич является не самым главным персонажем книги, а представлен на фоне друзей-ученых: Сергея Крылова и Олега Тулина, поэтому считаю, что следует сказать и о них несколько слов.
Крылов – симпатичный идеалист, везде и во всем занятый исключительно делом, лишь узы дружбыи любви изредка отвлекают его от движения к великой цели, а Тулин – талантливый волюнтарист, «волшебник», ради достижения «положительного», пусть даже ошибочного, результата, способный на авантюру, налюбой компромисс. Но в своих сомнениях они удивительным образом, дополняя друг друга, оба чисты и бесконечно интересны, образуя при этом неминуемый разрыв, конфликт. Главная интригаромана: спор очень симпатичных и, безусловно, положительных молодых ученых, спор консерватора-идеалиста и либерала-волюнтариста. Безусловно, у обоих ученых явно выражена несгибаемая преданность делу, своим принципам. Но еще больше покоряет-полное отсутствии интриг и амбиций со стороны уходящего несгибаемого поколения: Юдина, Аникеева.И тем ярче фигура бескомпромиссной несгибаемости гения, профессора Данкевича - ученого-гиганта с большой буквы на склоне лет и стыке эпох, беззаветно отдавшегося делу служения науке, отказавшись от всего, даже от своей должности.Только он, его разум и время, отпущенное ему.
Из литературных источников известно, что Лев Давидович Ландау (1908 –1968) часто звался коллегами-физиками Дау. Что уже схоже с героем романа Евгением Данкевичем, которого коллеги называют Даном. Экстравагантность, сложность отношений с коллегами и студентами, ироничность, язвительность – таковы черты Ландау. Этот ученый резко контрастировал на сером фоне науки начала тридцатых: гений, человек, прошедший лучшие университеты Европы, острослов, умница — на фоне провинциальных физиков. К тому же человек импульсивный и несдержанный, он не скрывал своего пренебрежительного отношения к недоучкам, в глаза говоря все, что о них думает. Порой на экзаменах он ставил двойки каждому второму студенту, приговаривая при этом, что «теоретическая физика — занятие не для славян». А.И. Ахиезер, один из первых учеников Ландау в УФТИ (Украинского (теперь Харьковского) физико-технического института), охарактеризовал его следующим образом: «Когда я увидел Ландау первый раз, я мгновенно понял, что он — необыкновенный человек». Для него Ландау был одновременно титаном и великим учителем. Он часто сравнивал Ландау с гениальным хирургом: решая проблему, Ландау, словно манипулируя невидимым скальпелем, безошибочно устранял все трудности. Необыкновенно одаренный математически, Ландау, шутя, говорил о себе: «Интегрировать научился лет в 13, а дифференцировать умел всегда».
Сравним с ситуацией в романе. Молодой инженер с завода Крылов стремиться попасть в группу известного физика-теоретика Данкевича. Он готов на все, даже работать грузчиком в институте. Своим упорством он «сломал» Данкевича, по его рекомендации Крылова берут лаборантом в лабораторию Аникеева, физика-экспериментатора. Когда Крылов перешел работать в группу Данкевича, который занимался новой теорией электрического поля. Данкевич был ученым-теоретиком. Поспевать за ходом мысли его было невозможно. Он двигался вперед огромными прыжками. Крылов изнемогал, пытаясь восстановить связь в его рассуждениях. Требования его не знали предела. Но это была «школа высшего пилотажа». «В хаосе полученных нелепостей, из тысяч, миллионов возможностей он (Данкевич) учил искать тот единственный решающий вопрос, который следовало поставить природе»- из романа «Иду на грозу».
Работы шли очень трудно. Экспериментально подтвердить положения теории не удавалось. Приходилось многократно начинать все сначала, потому что оказывалось, что исходные предпосылки неверны, формулы нелепы, теория абсурдна, налаженная аппаратура — хлам. Масштабы замыслов Данкевича пришли в трагическое несоответствие с возможностями и средствами лаборатории. Он спешил, из-за горячки порол глупости, участились неудачи. К тому же он считал своим долгом вступить в научную полемику с академиком Денисовым, обещавшим в самое ближайшее время победить грозу и принести огромные прибыли экономике страны. И вновь Крылов также, как у Аникеева ощутил свою несвободу: «Я должен жить лишь его идеями. Он и знать не желает, что у меня появилось свое. Он захватил мой мозг, выжимает все, до последней капли, не опомниться, ни передохнуть, все тащит и тащит. У меня десятки всяких соображений, мелькнули и пропали. Я не хочу спешить. У меня есть своя идея, свой детеныш, какой бы он ни был. Я не могу отречься от нее». Пользуясь данными теории поля, можно было рассчитать природу грозы. Он решил, что уйдет, потому что ему надоело верить, и он не мог делать то, чего не понимает.
Свой уход он переживал очень болезненно.Через год, вернувшись из плавания на научном корабле, он узнал, что Данкевич умер, а запуски спутников полностью оправдали его теорию. Пользуясь этой теорией, можно было конструировать новые аппараты для космических полетов. Неожиданно открылись новые возможности для борьбы с радиопомехами, новые методы расчетов в радиоэлектронике. Появился тот самый экономический эффект, за отсутствие которого Данкевича критиковали и били на разных уровнях.