Ritzer modern sociological theory fifth

Мыслительная способность
Принципиальное допущение, что люди обладают способностью мыслить, отлича- ет символический интеракционизм от его бихевиористских корней. Это предпо- ложение также создает фундамент всей теоретической ориентации символиче- ского интеракционизма. Бернард Мельтцер, Джеймс Петрас и Ларри Рейнольде утверждали, что допущение человеческой способности мыслить стало одним из крупнейших достижений ранних символических интеракционистов, таких как
260


Джемс, Дьюи, Томас, Кули и, конечно, Мид: «Индивиды в человеческом обществе не рассматривались как единицы, мотивируемые неконтролируемыми ими вне- шними или внутренними силами, или в рамках более или менее упорядоченной структуры. Напортив, они рассматривались как мыслящие или взаимодействую- щие единицы, составляющие социальное целое» (Meltzer, Petras and Raynolds, 1975, p. 42). Способность мыслить позволяет людям действовать обдуманно, а не вести себя бездумно. Зачастую люди должны управлять собой и контролировать свои действия, а не просто выпускать их на волю.
Способность мыслить находится в разуме, однако у символических интерак- ционистов несколько необычная концепция разума, согласно которой он возни- кает в процессе социализации сознания. Они отличают его от физиологического мозга. Чтобы возник разум, люди должны обладать мозгом, но мозг не порожда- ет разум с неизбежностью, как это понятно в случае низших животных (Тгоуег, 1946). Символические интеракционисты также понимают разум не как предмет, физическую структуру, а, скорее, как длящийся процесс. Это процесс, который сам оказывается частью более общего процесса стимула-реакции. Разум связан прак- тически с каждым понятием символического интеракционизма, в том числе с по- нятиями социализации, значения, символов, самости, взаимодействия и даже об- щества.
Мышление и взаимодействие
Люди обладают способностью мыслить. Эта способность должна формироваться и совершенствоваться в процессе социального взаимодействия. Такой подход приводит символического интеракциониста к анализу специфической формы со- циальной интеракции — социализации. Человеческая способность мыслить начи- нает развиваться на этапе социализации ребенка и совершенствуется на протяже- нии социализации взрослого человека. Взгляд символических интеракционистов на процесс социализации отличается от воззрений большинства других социоло- гов. Как считают символические интеракционисты, традиционные социологи, вероятно, будут рассматривать социализацию просто как процесс, в котором люди усваивают необходимое им для того, чтобы выжить в обществе (например, куль- туру, ролевые ожидания). С точки зрения символических интеракционистов, соци- ализация — это процесс более динамичный, позволяющий людям развивать спо- собность мыслить, развивать ее характерным для человека образом. Кроме того, социализация — это не просто однонаправленным процессом получения акто- ром информации, но представляет собой динамичный процесс формирования и приспособления информации к своим собственным потребностям (Manis and Meltzer, 1978, p. 6).
Символических интеракционистов, конечно, интересует не просто социализа- ция, но интеракция в целом, «сама по себе жизненно важная» (Blumer, 1969b, p. 8). Интеракция есть процесс, в котором одновременно развивается и выража- ется способность мыслить. Интеракция всех видов, а не только интеракция во вре- мя социализации, совершенствует нашу способность мыслить. Кроме того, мыш- ление формирует процесс интеракции. В большинстве взаимодействий акторы должны принимать во внимание других и решать, приспосабливать ли им свои действия к другим людям и, если да, то каким образом. Однако не любое взаимо-
261

действие включает мышление. Здесь уместно упомянуть проведенное Блумером (вслед за Мидом) различие между двумя основными формами социального взаи- модействия. Первая, несимволическая интеракция — разговор жестов у Мида — не включает мышление. Вторая форма, символическая интеракция, требует актива- ции мыслительных процессов.

Важность, придававшаяся символическими интеракционистами мышлению, отражается в их воззрениях на объекты. Блумер различает три типа объектов: физические объекты, например стул или дерево; социальные объекты, такие как студент или мать; и абстрактные объекты, например идея или моральный прин- цип. Объекты рассматриваются как предметы «там» в реальном мире. Наиболь- шее же значение имеет способ определения их акторами. Последнее приводит к релятивистской точке зрения, что разные объекты имеют для различных индиви- дов неодинаковые значения: «Дерево будет разным объектом для ботаника, лесо- руба, поэта и садовода-любителя» (Blumer, 1969b, p. 11).
В процессе социализации индивиды усваивают значения объектов. Большин- ство из нас овладевает традиционным набором значений, однако во многих слу- чаях, как с вышеупомянутым деревом, мы по-разному определяем одни и те же объекты. Хотя такой подход можно довести до крайности, символическим инте- ракционистам не нужно отрицать существование объектов в реальном мире. Им нужно только указать на существенное значение определения этих объектов, а так- же на возможность различного определения акторами одного и того же объекта. Как сказал Герберт Блумер: «Характер объекта... состоит из значения, которое он имеет для человека, объектом для которого он выступает» (Blumer, 1969b, p. 11).
Усвоение значений и символов
Символические интеракционисты, вслед за Мидом, склонны приписывать соци- альной интеракции причинную значимость. Таким образом, значение происходит не от изолированных мыслительных процессов, а от интеракции. Этот подход вытекает из мидовского прагматизма: он фокусировался на действии и взаимодей- ствии, а не изолированных мыслительных процессах. Символические интеракци- онисты, в целом, двигались в этом направлении. Среди прочего, центральный во- прос заключается не в том, как люди мысленно создают значения и символы, а как они узнают их в процессе интеракции в целом и социализации, в частности.
Люди усваивают символы, а также значения, в процессе социального взаимо- действия. В то время как на знаки люди откликаются бессознательно, на символы они реагируют обдуманно. Знаки обозначают сами себя (например, жесты злых собак или вода для умирающего от жажды человека). «Символы есть социальные объекты, используемые для представления (или "обозначения", "замены") того, что, согласно договоренности людей, они будут представлять» (Charon, 1998, р. 47).
Не все социальные объекты обозначают другие вещи, но те, которые обознача- ют, становятся символами. Слова, артефакты и физические действия (например, слово «лодка», крест или Звезда Давида и сжатый кулак) могут быть символами. Люди часто пользуются символами, чтобы сообщить что-либо о себе: они водят
«Роллс-ройсы», например, чтобы сообщить об определенном стиле жизни.
Символические интеракционисты понимают язык как обширную систему сим- волов. Слова являются символами, потому что используются для обозначения
262


вещей. Слова делают все остальные символы возможными. Действия, объекты и другие слова существуют и имеют значение только потому, что они уже были или могут быть описаны словами.
Символы играют решающую роль в способности людей поступать по-челове- чески. Из-за символа человек «не пассивно откликается на реальность, которая навязывает себя, а активно создает и воссоздает мир, в котором он действует» (Charon, 1998, р. 69). Кроме этой общей значимости символы в целом и язык в частности обладают для актора рядом специфических функций.
Во-первых, символы дают возможность людям взаимодействовать с матери- альным и социальным миром, позволяя им называть, классифицировать и запо- минать объекты, с которыми они сталкиваются. Таким образом, люди способны упорядочивать мир, который иначе был бы запутанным. Язык позволяет людям называть, классифицировать и особенно запоминать значительно эффективнее, чем они могли бы это делать с помощью символов другого рода, например изо- бразительных образов.
Во-вторых, символы улучшают человеческую способность постигать окружаю- щую среду. Вместо того чтобы подчиняться потоку множества неотличимых сти- мулов, актор может испытывать более сильное воздействие одних элементов сре- ды по сравнению с другими.
В-третьих, символы улучшают способность мыслить. Хотя набор рисованных символов обычно дает ограниченную способность мыслить, язык значительно ее расширяет. Мышление с этой точки зрения может пониматься как символическая интеракция с самим собой.
В-четвертых, символы значительно повышают способность решать различные проблемы. Низшие животные должны использовать метод проб и ошибок, но люди могут символически обдумать разнообразие альтернативных действий пе- ред тем, как совершить реальный поступок. Такая способность уменьшает шанс совершить трудноисправимую или непоправимую ошибку.
В-пятых, использование символов позволяет акторам выходить за пределы времени, пространства и даже собственной личности. С помощью использования символов они могут вообразить, что представляла собой жизнь в прошлом или какова она может оказаться в будущем. Кроме того, акторы символически могут выходить за пределы своей собственной личности и представить мир с точки зре- ния другого человека. Это хорошо известная в символическом интеракциоиизме концепция принятия роли другого (D. Miller, 1981).
В-шестых, символы позволяют нам представить метафизическую реальность, например рай или ад. В-седьмых, на самом общем уровне-символы позволяют людям избегать порабощения их окружением. Они могут быть активными, а не пассивными, т. е. управлять своими действиями.
Действие и взаимодействие
Важнейшим вопросом для символических интеракционистов является влияние значений и символов на человеческое действие и взаимодействие. Здесь полезно применить мидовское деление поведения на скрытое и явное. Скрытое поведение
263


есть процесс мышления, включающий символы и значения. Явное поведение — это поведение, реально осуществляемое актором. Некоторые виды явного поведения не содержат скрытого (привычное поведение или бессознательные реакции на внешние стимулы). Вместе с тем большая часть человеческих действий вклю- чает оба вида поведения. Максимальный интерес для символических интеракци- онистов представляет скрытое поведение. Явное же имеет наибольшее значение для теоретиков обмена и традиционных бихевиористов в целом.
Значения и символы придают отчетливые характеристики социальному дей- ствию (в котором участвует единичный субъект) и социальному взаимодействию (которое охватывает двух или более акторов, участвующих в совместном социаль- ном действии). В случае социального действия индивиды мысленно взаимодей- ствуют с другими. Иначе говоря, предпринимая действие, люди одновременно пытаются оценить его влияние на других участвующих акторов. Хотя зачастую люди демонстрируют бессознательное, привычное поведение, они обладают спо- собностью вступать в социальное действие.
В процессе социального взаимодействия люди с помощью символов сообщают значения другим участникам интеракции. Другие интерпретируют эти символы и строят свои ответные действия на основе своей интерпретации. Иначе говоря, в слу- чае социального взаимодействия акторы вовлечены в процесс взаимного влияния.
Осуществление выбора
Отчасти благодаря способности использовать значения и символы, люди, в отли- чие от низших животных, могут в своих действиях делать выбор. Они не обяза- тельно должны принимать значения и символы, навязываемые им извне. На ос- нове своей собственной интерпретации ситуации «люди способны создавать новые значения и новые границы значения» (Manis and Meltzer, 1978, p. 7). Таким обра- зом, с точки зрения символических интеракционистов, акторы, по крайней мере до некоторой степени, обладают автономией. Они не просто испытывают на себе принуждение или детерминацию; они способны осуществлять нестандартный и независимый выбор. Более того, они способны создавать уникальный стиль жиз- ни (Perinbanayagam, 1985, р. 53).
Эту творческую способность субъекта подчеркнули в своей концепции опре- деления ситуации У. И. Томас и Дороти Томас: «Если люди определяют ситуации как реальные, то они реальны по своим последствиям» (Thomas and Thomas, 1928, p. 572). Томасы осознавали, что большинство наших определений ситуаций сформировало для нас общество. Фактически, они подчеркивали этот момент, осо- бенно как источники наших социальных дефиниций, выделяя семью и сообще- ство. Однако позиция Томасов отличается акцентированием возможности «спон- танных» индивидуальных определений ситуаций, позволяющих людям изменять и модифицировать значения и символы.
Способность акторов проводить различие отражена в статье Гэри Фаина и Ше- рил Клейнман (Fine and Kleinman, 1983), в которой анализируется «социальная сеть». Вместо того чтобы рассматривать социальную сеть как бессознательную и/ или принудительную социальную структуру, Фаин и Клейнман рассматривают ее