Случалось участливо заглянуть в лицо беспомощного, подавленного горем бедняка

Глава XII
В ту пору, когда Басс попал в Кливленд, город рос не по дням, а по часам, и это зрелище сразу
восстановило душевное равновесие юноши, пробудило надежду поправить и свои дела и дела семьи.
«Лишь бы они приехали, — думал он.
— Лишь бы им найти работу, тогда все пойдет как надо».
Здесь ничто не говорило о постигших семью новых несчастьях, не было знакомых, которые одним
своим видом напоминали бы о несчастьях более давних.
Все насыщено было деятельностью, энергией.
Казалось, стоит лишь повернуть за угол, чтобы избавиться от минувших дней и минувших
провинностей.
В каждом новом квартале открывался новый мир.
Басс быстро нашел место в табачном магазине и, прослужив там месяца полтора, стал писать домой,
излагая свои радужные планы.

---

Дженни должна приехать, как только сможет, а потом, когда она найдет работу, за ней последуют и
остальные.
Для девушек ее возраста работы сколько угодно.
Временно она может поселиться вместе с ним, или, может быть, удастся снять домик из тех, что
сдаются за пятнадцать долларов в месяц.
Тут есть большие мебельные магазины, где можно купить все необходимое в рассрочку на вполне
приемлемых условиях.
Мать станет вести хозяйство.
Они будут жить в своем новом окружении, никто не будет их знать и сплетничать про них.
Они начнут жизнь сначала и станут порядочными, почтенными, преуспевающими людьми.
Охваченный мечтами и надеждами, какие всегда волнуют молодого, неискушенного человека на
новом месте, среди новых людей. Басс наконец написал Дженни, чтобы она выезжала немедленно.
К этому времени ее ребенку исполнилось полгода.
Здесь есть театры, писал Басс, красивые улицы.
Пароходы с озер заходят в самый центр города.
Кливленд — удивительный город, и он очень быстро растет.
Это больше всего нравилось Бассу в его новой жизни.
Все это произвело на миссис Герхардт, Дженни и остальных членов семейства необычайное
впечатление.
Миссис Герхардт слишком тяжело переживала последствия проступка Дженни и теперь стояла за то,
чтобы немедленно последовать совету Басса.
От природы она была так жизнерадостна и чужда унынию, что сейчас совсем увлеклась лучезарными
перспективами жизни в Кливленде и уже видела осуществленной свою заветную мечту не только об
уютном домике, но и о блестящем будущем детей.
«Конечно они найдут работу», — говорила она.
Басс прав.
Ей всегда хотелось, чтобы муж переехал в какой-нибудь большой город, но он отказывался.
А теперь это необходимо, и они поедут и заживут благополучно, как никогда.
И Герхардт присоединился к ее мнению.
В ответ на письмо жены он написал, что с его стороны было бы неразумно отказаться от места, но
если, по мнению Басса, они могут устроиться в Кливленде, то, пожалуй, пусть переезжают.
Он тем охотнее принимал этот план, что его чуть не до безумия доводили тревожные мысли о том, как
прокормить семью и уплатить просроченные долги.
Каждую неделю он откладывал из своей получки пять долларов и посылал их жене.
Три доллара он тратил на еду и пятьдесят центов оставлял на мелкие расходы: на церковные сборы, на
горсть табаку да изредка — на кружку пива.

---

Кроме того, он завел копилку и каждую неделю откладывал полтора доллара на черный день.
Жилищем ему служил голый, неуютный угол на фабричном чердаке.
До девяти часов вечера Герхардт одиноко сидел у ворот фабрики, глядя на пустынные, глухие улицы,
а потом взбирался на чердак; здесь в удушливом запахе машинного масла, подымающемся из нижних
этажей, при свете сальной свечи, старик все также одиноко заканчивал свой день: читал немецкую
газету, задумывался, скрестив руки на груди, а потом в темноте опускался на колени у открытого окна
и, помолясь на сон грядущий, вытягивался на своем жестком ложе.
Дни тянулись бесконечно долго, будущее казалось унылым и безотрадным.
И все же, возведя руки к небесам, он с безграничной верой молился о том, чтобы ему простились его
грехи и дано было еще несколько лет покоя и счастья в кругу семьи.
Итак, важнейший вопрос был наконец решен.
Дети изнывали от нетерпения, и миссис Герхардт втайне разделяла их чувства.
Дженни должна была выехать первой, как и предлагал Весе; за нею двинутся в Кливленд и остальные.
Когда настал час отъезда Дженни, все разволновались.
— Ты скоро нас выпишешь к себе? — снова и снова спрашивала Марта.
— Скажи Бассу, чтоб поскорее, — требовал Джордж.
— Хочу в Кливленд, хочу в Кливленд! — напевала Вероника, когда думала, что ее никто не слышит.
— Ишь ты, чего захотела, — насмешливо воскликнул Джордж, услыхав эту песенку.
— А тебе-то что? — обиженно сказала девочка.
Но когда настали минуты прощания, Дженни должна была призвать на помощь все свое мужество.
Хотя это делалось для того, чтобы они поскорее могли опять зажить все вместе и лучше прежнего, она
невольно пала духом.
Ей приходилось расставаться со своей шестимесячной дочуркой.
Впереди ждал огромный, неведомый мир, и он пугал ее.
— Не тревожься, мамочка, — сказала она, собравшись с силами.
— Все будет хорошо.
Я напишу тебе, как только приеду.
Это будет очень скоро.
Но когда надо было в последний раз взглянуть на ребенка, мужество Дженни угасло, как спичка на
ветру.
Склонившись над колыбелью, она со страстной нежностью смотрела в лицо дочурки.
— Ты ведь будешь хорошей девочкой? — повторяла она.
Потом схватила ребенка на руки, крепко прижала к груди и прильнула лбом к крошечному тельцу.
Миссис Герхардт увидела, что она вся дрожит.

---

— Ну-ну, не надо так волноваться, — стала она уговаривать Дженни, — малышке будет хорошо со
мной.
Я сумею о ней позаботиться.
Если ты будешь так расстраиваться, лучше вовсе не ехать.
Дженни подняла голову и передала девочку матери; ее голубые глаза были влажны.
— Не могу удержаться, — сказала она, улыбаясь сквозь слезы.
Потом торопливо поцеловала мать, сестер и братьев и выбежала из комнаты.
Шагая по улице рядом с Джорджем, она обернулась и весело махнула рукой.
Миссис Герхардт помахала в ответ и при этом подумала, что Дженни теперь с виду совсем взрослая.
Перед ее отъездом часть денег пришлось истратить на новое платье, потому что иначе ей не в чем
было ехать.
И теперь на ней был изящный коричневый костюм, который очень ей шел, белая блузка и соломенная
шляпа с белой вуалью, которую можно было опустить на лицо, Она уходила все дальше, а миссис
Герхардт провожала ее взглядом, полным бесконечной любви; и когда Дженни скрылась из виду, мать
с нежностью сказала сквозь слезы:
— Во всяком случае, я очень рада, что она так мило выглядит.