Случалось участливо заглянуть в лицо беспомощного, подавленного горем бедняка

Глава XXXIII
Луиза, глубоко уязвленная в своей семейной гордости, тут же возвратилась в Цинциннати, где и
рассказала про свое открытие, не скупясь на подробности.
По ее словам, ей отворила дверь «совсем простая, глупая на вид женщина», которая, услышав, кто
она, даже не пригласила ее войти, а застыла на месте «с самым, что ни на есть виноватым
выражением лица».
Лестер — тот вел себя бессовестно, так и выложил ей всю правду.
Когда она спросила, чей это ребенок живет с ними, он отказался ответить.
«Не мой», — вот и все, что он ей сказал.
— Ах, боже мой, боже мой! — вздыхала миссис Кейн, первой узнавшая новость.
— Мой сын, мой Лестер!
Как он мог?
— И такая низкая тварь! — не уставала восклицать Луиза, словно желая бесконечным повторением
придать больше убедительности своим словам.
— Я пошла туда просто потому, что хотела ему помочь, — продолжала она.
— Мне сказали, что он нездоров, я думала, может быть, он серьезно заболел.
Разве могла я предположить?..
— Бедный Лестер! — воскликнула мать.
— Подумать только, что он мог до этого дойти!
Миссис Кейн попыталась разобраться в трудной задаче, но, не зная, с какой меркой к ней подойти,
вызвала по телефону мужа, который пришел с фабрики и выслушал рассказ молча, с застывшим
лицом.
Так, значит, Лестер открыто живет с женщиной, о которой они до сих пор даже не слышали.
Что же им предпринять? Родительский авторитет не поможет.
Лестер сам себе авторитет, это сильная натура, и на упреки он ответит равнодушием, а может быть, и
даст отпор. Если попытаться на него воздействовать, нужно пустить в ход дипломатию.
Арчибалд Кейн возвратился на фабрику огорченный и негодующий, с твердым решением что-то
предпринять.
Вечером у него состоялась беседа с Робертом, который сознался, что до него уже доходили тревожные
слухи, но он предпочитал молчать.
Миссис Кейн подала мысль — не съездить ли Роберту в Чикаго поговорить с Лестером.
— Он обязан понять, что своим поведением наносит себе непоправимый вред, — сказал старик Кейн.
— Такие вещи никому не сходят безнаказанно.
Он должен либо жениться на этой женщине, либо порвать с нею.
Так и передай ему от меня.

---

— Все это очень хорошо, — сказал Роберт, — но кто будет его убеждать?
У меня, по правде сказать, нет желания этим заниматься.
— Я не теряю надежды, — сказал старик. — Ты поезжай, попробуй.
Вреда от этого не будет.
А может, он и одумается.
— Едва ли, — возразил Роберт — Он большой упрямец.
Особой пользы я в таких разговорах не вижу Но раз ты просишь, я, конечно, съезжу.
И маме этого хочется.
— Да, да, — сказал вконец расстроенный старик, — ты все-таки съезди.
И Роберт отправился в Чикаго.
Не теша себя надеждой на успех своего предприятия, он, однако, находил удовлетворение в том, что
нравственность и справедливость всецело на его стороне.
Прибыв в Чикаго на третье утро после посещения Луизы, Роберт позвонил на склад, но Лестера там
не оказалось.
Тогда он позвонил ему домой и деликатно предложил где-нибудь встретиться.
Лестер еще не совсем поправился, но предпочел приехать в контору.
Он приветствовал Роберта по обыкновению бодро, и некоторое время они говорили о делах.
Затем наступило настороженное молчание.
Роберт начал издалека: — Ты, вероятно, знаешь, зачем я сюда приехал?
— Догадываюсь, — отвечал Лестер.
— Дома все очень встревожились, узнав о твоей болезни, особенно мама.
Ты совсем поправился?
— Кажется, да.
— Луиза рассказала, что застала тебя в несколько своеобразной домашней обстановке.
Ты, конечно, не женат.
— Нет.
— Та женщина, которую видела Луиза, — это просто… — Роберт выразительно повел рукой по воздуху.
Лестер кивнул.
— Я не хочу допрашивать тебя, Лестер.
Я не за тем приехал.
Просто наши просили меня с тобой повидаться.
Мама была в таком отчаянии, что я обязан был это сделать, хотя бы ради нее… Он умолк, и Лестер,
тронутый таким почтительным и справедливым замечанием, почувствовал, что наотрез отказаться от

---

объяснений было бы просто неучтиво.
— Едва ли я могу сказать тебе что-нибудь утешительное, — начал он немедленно.
— Мне, собственно, нечего сказать.
Женщина эта существует, и я с ней живу, а нашим это не нравится.
Хуже всего, пожалуй, то, что по несчастной случайности вы об этом узнали.
Он замолчал, предоставляя Роберту обдумать его трезвые рассуждения.
Лестер, видимо, относился к своему положению спокойно.
И слова его звучали, как всегда, здраво и убедительно.
— Ты не собираешься на ней жениться? — нерешительно спросил Роберт.
— Пока нет, — хладнокровно ответил Лестер.
Минуту они молча смотрели друг на друга, потом Роберт обратил взгляд на лежавший за окном город.
— Вероятно, нет смысла спрашивать тебя, любишь ли ты ее, — отважился он сказать.
— Право, не знаю, как я стал бы обсуждать с тобой это неземное чувство, — мрачно съязвил Лестер.
— Мне не довелось его испытать.
Я знаю только, что эта женщина вполне меня устраивает.
Роберт опять помолчал. — Что ж, — сказал он наконец, — речь идет о твоем благополучии и о
спокойствии семьи.
Будем считать, что нравственность здесь ни при чем, во всяком случае, не нам с тобой обсуждать эту
сторону дела.
Твои чувства касаются одного тебя.
Но вопрос о твоем будущем, как мне кажется, достаточно серьезен, чтобы о нем поговорить.
О сохранении доброго имени и достоинства семьи тоже стоит подумать.
Отец дорожит семейной честью больше, чем многие другие.
Тебе это, разумеется, известно так же хорошо, как и мне.
— Я знаю, как смотрит на это отец, — отвечал Лестер.
— Все мне так же ясно, как любому из вас, но сейчас я просто не мору ничего предложить.
Такие отношения складываются не в один день, и покончить с ними сразу невозможно.
Женщина эта существует.
Отчасти я сам тут виной.
В подробности вдаваться я не намерен, в таких делах многое всегда скрыто от постороннего
наблюдателя.
— Я, конечно, понятия не имею о ваших отношениях, — сказал Роберт, — и не собираюсь тебя
расспрашивать, но не кажется ли тебе, что ты поступаешь не вполне честно… если только ты не
думаешь жениться на ней? — добавил он, чтобы прощупать почву.

---

Ответ брата озадачил его.
— Возможно, я пошел бы и на это, — сказал Лестер, — если бы видел в том какую-нибудь пользу.
Самое главное, что женщина эта существует и всей семье это известно.
Если тут и следует что-нибудь предпринять, то только мне.
Действовать за меня никто не может.
Лестер умолк, а Роберт встал и зашагал взад и вперед по комнате. Потом он опять подошел к брату и
сказал:
— Ты говоришь, что не собираешься на ней жениться или, вернее, что до этого еще не дошло.
Не советую, Лестер.
Мне кажется, это было бы роковой ошибкой.
Я не хочу поучать тебя, но подумай сам, чем это грозит человеку в твоем положении; ты не вправе так
рисковать.
Не говоря уже о семье, ты слишком многое ставишь на карту.
Ты просто губишь свою жизнь.
Он умолк, вытянув вперед правую руку — его обычный жест, когда он принимал что-нибудь особенно
близко к сердцу, — и Лестер почувствовал простую искренность его слов.
Роберт уже не выступал в роли судьи.
Он взывал к его разуму, а это серьезно меняло дело.
Однако Лестер не откликнулся на этот призыв, и Роберт попробовал сыграть на другой струне. Он
напомнил Лестеру, как его любит отец, как он надеялся, что Лестер женится в Цинциннати на
богатой девушке, пусть даже не католичке, если ему захочется, но во всяком случае на девушке
своего круга.
И миссис Кейн всегда лелеяла эту надежду, да что говорить, Лестер и сам все знает.
— Да, я знаю, как они на это смотрят, — перебил его Лестер, — но, право, не вижу, что можно сейчас
изменить.
— Ты хочешь сказать, что пока не считаешь целесообразным расставаться с нею?
— Я хочу сказать, что встретил с ее стороны исключительное отношение и как порядочный человек
обязан сделать для нее все возможное.
Что именно, я еще не знаю.
— Ты считаешь, что обязан жить с ней? — спросил Роберт холодно.
— Во всяком случае, не выбрасывать ее на улицу, когда она привыкла жить со мной, — ответил
Лестер.
Роберт снова опустился в кресло, словно смирившись с тем, что его призыв остался без отклика.
— Разве осложнения в семье — недостаточная причина для того, чтобы договориться с нею по-
хорошему и отпустить ее?
— Не раньше чем я до конца обдумаю этот вопрос.

---

— И ты даже не обещаешь мне покончить с этим в ближайшее время, чтобы я по приезде мог хоть
немного успокоить родителей?
— Я бы с радостью облегчил их горе, но правда остается правдой, и в разговоре с тобой я не считаю
нужным идти на уловки.
Как я уже сказал, такие вещи нельзя обсуждать, — это просто недопустимо и по отношению ко мне и
по отношению к этой женщине, Здесь и сами заинтересованные стороны иногда не знают, как
поступить, не говоря уже о посторонних.
Я был бы просто подлецом, если бы дал тебе сейчас слово предпринять что-то определенное.
Роберт опять походил по комнате.
— Так ты считаешь, что сейчас ничего нельзя сделать?
— Пока ничего.
— Ну, тогда я, пожалуй, пойду.
Больше нам как будто говорить не о чем.
— Может быть, ты позавтракаешь со мной?
Я сейчас свободен, проехали бы ко мне в гостиницу.
— Нет, благодарю, — сказал Роберт.
— Я, кажется, поспею к часовому поезду на Цинциннати.
Во всяком случае, попытаюсь.
Они стояли друг против друга, Лестер — бледный и немного обрюзгший, Роберт — смуглый, прямой,
подтянутый, себе на уме, и было видно, как годы изменили и того и другого.
Роберт всю жизнь действовал просто и решительно, Лестера вечно одолевали сомнения.
В Роберте воплотились энергия и хватка дельца, в Лестере — самонадеянность удачливого богача с
несколько скептическими взглядами на жизнь.
Вместе они являли замечательную картину, независимо от того, какие мысли мелькали сейчас в их
сознании.
— Что ж, — сказал старший брат после паузы, — добавить мне нечего.
Я надеялся, что сумею внушить тебе нашу точку зрения, но ты, конечно, стоить на своем.
Раз ты сам не понимаешь, что делаешь, мне тебя не вразумить.
Одно скажу: по-моему, ты поступаешь неумно.
Лестер слушал молча, и лицо его выражало упрямую решимость.
Роберт взял шляпу, и они вместе направились к дверям.
— Я постараюсь представить им дело в самом лучшем свете, — сказал Роберт и вышел.