Случалось участливо заглянуть в лицо беспомощного, подавленного горем бедняка

Глава XXX
Угрюмый, всегда так логично рассуждавший Лестер на самом деле был далеко не уверен в том, что
ему предпринять.
Он сильно расстроился, однако не мог бы точно определить, что его возмущает.

---

Разумеется, существование ребенка значительно осложняло дело.
К чему это живое свидетельство былых прегрешений Дженни? Впрочем, Лестер тут же признал, что,
если бы действительно захотел, давно мог бы выведать у Дженни все ее прошлое.
Она, конечно, не стала бы лгать.
Он мог спросить ее в самом начале.
Он этого не сделал, а теперь слишком поздно.
Ясно одно: о том, чтобы жениться на Дженни, нечего и думать.
При его положении в обществе это исключено.
Лучший выход — обеспечить Дженни материально и расстаться с ней.
Когда он ехал к себе в отель, решение это было принято, хотя он и не собирался осуществлять его
немедленно.
В подобного рода случаях куда легче рассуждать, чем действовать.
Время укрепляет наши привычки, желания и чувства, а Дженни была для Лестера не только
привычкой.
За четыре года непрерывного общения он так хорошо узнал ее и себя, что не видел возможности
расстаться с ней легко и быстро.
Это было бы слишком больно.
Он мог допускать такую мысль днем, в сутолоке своей конторы, но не по вечерам, когда оставался
один.
Он открыл в себе способность тосковать, и это смущало его.
Тревожили его в эти дни и рассуждения Дженни, будто совместная жизнь с ним и с матерью могла бы
повредить Весте.
Как она до этого додумалась?
Ведь он занимает куда более завидное общественное положение, чем она. Но потом он отчасти понял
ее точку зрения.
Дженни в то время не знала, кто он и какую судьбу он ей готовит.
Он мог очень скоро бросить ее.
В предвидении этого она хотела оградить своего ребенка от опасности.
Это не так уж плохо.
И еще ему хотелось узнать, как выглядит эта девочка.
Дочь сенатора Брэндера — это могло быть интересно.
Он был блестящим человеком, а Дженни — прелестная женщина.
Эта мысль вызвала в Лестере и раздражение и любопытство.
То ему казалось, что нужно вернуться к Дженни и увидеть девочку — это в конце концов его право! —
то он колебался, вспоминая, как принял известие о ее существовании.

---

Он снова уверял себя, что нужно поставить точку, и этот внутренний спор длился до бесконечности.
На самом деле он был не в силах расстаться с Дженни.
За эти годы она стала ему необходима.
Был ли у него когда-нибудь такой близкий человек?
Мать любит его, но в этой любви преобладает честолюбие.
Отец — что ж, отец мужчина, как и он сам.
Сестрам не до него, у каждой своя жизнь; Роберт всегда был ему чужим.
С Дженни он впервые узнал, что такое настоящее счастье, настоящая близость.
Она нужна ему — с каждым часом, проведенным вдали от нее, он все сильнее ощущал это.
Наконец он решил поговорить с нею начистоту и найти какой-нибудь выход.
Пусть возьмет дочку к себе и заботится о ней.
Дженни должна понять, что рано или поздно он уйдет от нее.
Нужно внушить ей, что сейчас многое в их отношениях изменилось, хотя это и не означает
немедленного разрыва.
В тот же вечер он поехал к себе на квартиру.
Дженни услышала, как он отворил дверь, и сердце у нее тревожно забилось.
Взяв себя в руки, она вышла из своей комнаты встретить его.
— Насколько я понимаю, нужно поступить так, — начал Лестер со свойственной ему прямотой.
— Привези свою дочь сюда и пусть живет с тобой.
Нет смысла оставлять ее у чужих людей.
— Хорошо, Лестер, — покорно ответила Дженни.
— Мне всегда этого хотелось.
— А раз так, нечего и откладывать.
— Он достал из кармана вечернюю газету и прошел к окну. Потом обернулся.
— Нам нужно договориться, Дженни.
Я понимаю, как это произошло.
Я допустил большую оплошность, что не расспросил тебя вовремя, не заставил все рассказать.
А ты напрасно молчала, даже если и не хотела, чтобы я вошел в жизнь твоего ребенка.
Тебе следовало понять, что такую вещь все равно не скроешь.
Впрочем, теперь это не важно.
Я хочу сказать другое: при таких отношениях, как у нас, нельзя иметь друг от друга тайн.
Я думал, что мы во всем доверяем друг другу.

---

А теперь я не знаю, смогу ли когда-нибудь упрочить наши отношения.
Очень уж все запуталось.
Очень уж много оснований для пересудов и сплетен.
— Я знаю, — сказала Дженни.
— Пойми, я не намерен торопиться.
По мне, все может остаться более или менее как было — на ближайшее время, — но я хочу, чтобы ты
смотрела на вещи трезво.
Дженни вздохнула.
— Знаю, Лестер, знаю.
Отойдя к окну, он смотрел во двор, на окутанные сумерками деревья.
Мысль о будущем страшила его, — он любил домашний уют.
Неужели проститься и уехать в клуб?
— Давай-ка обедать, — холодно сказал он наконец, отворачиваясь от окна; но в глубине души он не
сердился на Дженни.
Просто позор — до чего скверно устроена жизнь.
Он побрел в гостиную, а Дженни пошла хлопотать по хозяйству.
Она думала о Весте, о своей неблагодарности по отношению к Лестеру, о его окончательном решении
не жениться на ней.
Своим неразумием она сама погубила заветную мечту.
Она накрыла на стол, зажгла свечи в красивых серебряных подсвечниках, приготовила любимое
печенье Лестера, поставила жарить баранину и вымыла салаг. (Последний год Дженни прилежно
изучала поваренную книгу, а прежде она многому научилась от матери.) И все время она не
переставала гадать о том, как-то теперь обернется ее жизнь.
Рано или поздно Лестер ее бросит — это ясно.
Он уйдет от нее и женится на другой.
«Что ж, — подумала она наконец, — пока он меня не бросает — и то хорошо.
И Веста будет со мной».
Она вздохнула и понесла обед в столовую.
Вот если бы сохранить Лестера и Весту… но с этой надеждой покончено навсегда.