Собый вид человеческой де

11.3. Психологический портрет жертвы террора

Известно, что далеко не всякие люди оказываются в числе жертв, на-пример, террористических актов. Есть некая непонятная, загадочная пред-расположенность, особая «жертвенность», пока еще недостаточно изученная

наукой. В настоящее время обособилось направление науки, которое изучает психологию жертв, – виктимология. Изучение психологии жертв именно террористических актов обычно представляет собой сложное дело. Во-первых, мало кто из жертв остается живым и достаточно сохранным. Во-вторых, оставшиеся в живых не хотят вспоминать о произошедшем и тем бо-лее говорить об этом. Тем не менее анализ поведения жертв террористиче-ских актов показал, что оно по многим параметрам сближается с поведением жертв стихийных бедствий и техногенных катастроф.
Совершение террористического акта обусловливает развитие довольно стереотипных реакций:
1. В основе террора лежит страх достаточно большого числа людей. Страх определяется как эмоция, вызываемая надвигающимся бедствием. Страх складывается из определенных и вполне специфичных физиологических изменений, экспрессивного поведения и специфического переживания, проистекающего из ожидания угрозы или опасности. Первичными и наиболее глубинными причинами, вызывающими страх, являются боязнь физического повреждения и опасения смерти. Они прямо связаны с инстинктом самосохранения, свойственным всем живым существам.
2. Ужас – это крайняя степень страха. В отличие от страха, сигнализирующего о вероятной угрозе, предвосхищающего ее и сообщающего о ней, ужас констатирует неизбежность бедствия. Соответственно, ужас вызывает иные, нежели просто страх, реакции, иное поведение людей. Он может заставить человека оцепенеть на месте, тем самым приводя его в абсолютно беспомощное состояние, или, наоборот, может заставить его броситься наутек, прочь от опасности. Существуют два основных типа поведенческой реакции на страх и ужас: оцепенение (и в результате беспомощность) и бегство. Ужас никогда не вызывает стремления исследовать вызвавший его объект – напротив, он парализует даже ориентировочные рефлексы. В отличие от страха, при ужасе нет ни удивления, ни интереса. Реакция бегства возможна и при ужасе, но только как вторичная, когда ужас несколько ослабевает, для чего необходимо время.
3. Паника, агрессия и апатия – основные поведенческие следствия страха и ужаса являются. Паника – особое эмоциональное состояние, возникающее как следствие либо дефицита информации о какой-то путающей

или непонятной ситуации, либо ее избытка и проявляющееся в стихийных им-пульсивных действиях. В общепринятом смысле, под паникой понимают мас-совое паническое поведение, обусловленное страхом (ужасом) (см. тему 5).
Другим видом поведения является стихийная агрессия, обычно опреде-ляемая как массовые враждебные действия, направленные на нанесение стра-дания, физического или психологического вреда или ущерба, либо даже на уничтожение других людей или общностей. Это тоже террор, только с другой стороны: террор массы, подчас направленный против тех террористов, кото-рые вызвали страх, ужас и панику массы. Психологически за агрессией – раз-рушительным поведением – стоит внутренняя агрессивность – эмоциональное состояние, в основе которого лежат гнев и раздражение, возникающие как ре-акция на фрустрацию, на переживание непреодолимости неожиданных барье-ров или недоступность чего-то желанного. Такое состояние может возникать как реакция на ту фрустрацию, которую вызывает террор.
Апатия или смирение – третий вид массовых реакций на террор. Более того: в той или иной степени, но все реакции на террор – и страх, и ужас, и паника, и агрессия, если они не дают быстрого результата спасения или уст-ранения террористов, рано или поздно заканчиваются истощением. Тогда приходит апатия, когда двигательная и психическая активность человека па-дают вследствие панических или агрессивных реакций. Исследования пока-зывают, что апатия может развиваться в двух формах: как непосредственная реакция на террор и как реакция отсроченная, представляющая собой завер-шение сложной цепи первичных психологических реакций.
В работе Н. Н. Пуховского [цит. по 22] на основе исследования, прове-денного в г. Буденновске сразу после захвата заложников летом 1995 г., оце-ниваются общие психологические черты разных типов жертв террора (непо-средственно пострадавших от террористических действий заложников, их родственников, а также невольных свидетелей – жителей города):
1. Первая группа лиц, вовлеченных в террор, – близкие родственники заложников и «пропавших без вести» (предположительных заложников) – внезапно оказались в ситуации «психологического раскачивания»: они мета-лись от надежды к отчаянию. Все эти люди обнаружили острые реакции на стресс с характерным сочетанием целого комплекса аффективно-шоковых расстройств (горя, подавленности, тревоги), паранойяльности (враждебного
недоверия, настороженности, маниакального упорства) и соматоформных ре-акций (обмороков, сердечных приступов, кожно-аллергических высыпаний).
В силу мощного ригидного отрицательного аффекта они заражали зна-чительную часть благополучного населения города (которых непосредствен-но не коснулся террористический акт) негативными эмоциями, а также со-мнениями в отношении возможности эффективной помощи и искреннего со-чувствия со стороны людей, специально приехавших в город для ликвидации чрезвычайной ситуации. Основными индукторами такого рода эмоциональ-ных состояний стали пожилые родственники заложников, у которых ресурсы адаптации были объективно снижены и которые в силу этого вызывали по-вышенное сочувствие к себе, а также чувство самоупрека у относительно благополучных соседей.
2. Только что освобожденные заложники. Состояние представителей этой группы определялось остаточными явлениями пережитых ими острых аффективно-шоковых реакций. В клинико-психологическом плане это была достаточно типичная картина так называемой адинамической депрессии с обычно свойственными ей «масками» астении, апатии, ангедонии. Характер-ным было нежелание вспоминать пережитое, стремление «скорее приехать домой, принять ванну, лечь спать и все забыть, поскорее вернуться к своей обычной жизни». Особо отметим навязчивое желание поскорее «очистить-ся», в частности, «принять ванну», – оно было особенно симптоматичным и высказывалось многими освобожденными заложниками.