Структура вставной конструкции (анализ) 1

Вставная конструкция в контексте	Структура вставной конструкции (анализ)
1. Летом я часто живал в более благополучном, чем наша засушливая Никола, пойменном Прикумском селе Красный Октябрь (знай наших!) у двоюродной бабушки с не менее выразительной, но теперь уже не политической, а литературной, писательской фамилией Брихунцова (полученной, правда, от собственного батрака, к которому бабушка моя, в девичестве Руднева, вполне зажиточная красавица, перебежала чуть ли не на следующий день или на следующую ночь после законного замужества с вполне себе состоятельным односельчанином с куда более благочинной фамилией – любовь, как известно, зла, особенно первая и особенно тайная). («Животное начало», с. 5)
2. Своих детей и, соответственно, родных внуков у бабушки Марии, в отличие от Марии библейской, не было – не то батрак оказался бесплодным, не то, увы, она сама. («Животное начало», с. 5)
3. Пребывая в Красном, я даже чувствовал себя неловко перед теми дальними, но родными-родными, оставшимися в бедной нашей Николе, перед мамою и ещe двоими младшими детишками: я жировал здесь в куда большем достатке и довольствии, почти что в холе, нежели они там, на скудном, сухостойном подворье многодетной матери-одиночки в недавно ещe ссыльном овечьем селении. Мало того что харчи у бабушки Мани с еe изобильным, рясным, спускавшимся почти что к самой речке Куме садом-огородом, да ещe и с непревзойдeнным, нарасхват дедом-плотником (это только в советской расхожей литературе батраки изображались непременно с вилами да косами. Дед Брихунец не знал ни того, ни другого, рябые мастеровитые руки у него были как у пианиста), да ещe и с почти что полным отсутствием вечно, как у птенцов, раззявленных ртов, были куда обильнее и слаще (широкогорлые стеклянные банки с вареньями тускло генеральскими парадными шеренгами блестели под кроватями), чем у нас дома. («Животное начало», с. 5-6)
4. И путь наш, в меру всe же совместный, каждый раз лежал по выгону мимо одного и того же двора, точнее, одних задворок, в которых проживал, томился на цепи бешеный здоровенный пeс. Причeм корова всякий раз то ли назло мне (чувствуя, что я отчаянно трушу этого битюка), то ли самому волкодаву назло норовила пройти, продефилировать величественно и презрительно как можно ближе, плотнее к «загате», колючей живой изгороди, окружавшей это чужое подворье. («Животное начало», с. 6)