Татаристон рeспубликаси давлат тасвирий санъат музeйи тўплами

Казанские художники в Узбекистане в первой половине ХХ в.
В 1920-е гг. Туркестан увлекал своей экзотикой, тайной, это была terra incognito, которую еще только предстояло познать, окунуться в чарующие ароматы Востока, его краски, его архитектуру. Казанские художники Михаил Курзин, Павел Беньков, Зинаида Ковалевская, Василий Тимофеев, Юлия Разумовская были среди тех, кто оказался в волшебном плену красоты Туркестана-Узбекистана. Еще одним мастером, без которого немыслима культура прекрасной страны, стал Чингиз Ахмаров. С Узбекистаном связаны также годы творческой биографии Баки Урманче, близкого друга Ахмарова, и еще одного выдающегося узбекистанского художника – Урала Тансыкбаева.
1960–1970-е гг. стали расцветом национальной школы узбекской живописи. Появляется плеяда художников, получившая образование в московских и ленинградских художественных ВУЗах. В республики Средней Азии они возвращались профессионалами, достойными продолжателями тех замечательных традиций, которые были заложены в регионе художниками первой трети ХХ в. В свою очередь, в Узбекистан устремлялись художники, которых влекла красота Востока: своей сверкающей архитектурой, памятниками средневековья, не затронутой временем атмосферой высокого искусства.
Гордостью истории искусства Татарстана и коллекции музея является творчество Павла Петровича Бенькова, чья жизнь разделилась между двумя городами – Казанью и Самаркандом. В собрании ГМИИ РТ находится цельная коллекция живописи, представляющая его «казанский» период. Работ этого периода в отечественных собраниях не так много, поэтому именно коллекция Бенькова в ГМИИ РТ вызывает повышенный интерес у исследователей его творчества, который особенно активизировался в последнее время¹¹.
Дореволюционное творчество мастера, ученика Д.М. Кардовского, характеризуется приверженностью академизму, со стремлением к решению световых и колористических задач. Это заметно по его дипломной работе в Академии художеств «Покорность судьбе» (1909), где изображена драматичная сцена в итальянском костеле. Значительный вклад внес Беньков в 1910-е гг. в развитие пейзажа. Возвратившись в Казань, он много работает с натуры, изучает волжский пейзаж, стремясь к передаче света и состояния природы («Золотой плес»). Импрессионистические поиски проявлялись в обращении к мотивам усадебных террас, с летними натюрмортами или осенним запустением («Осень. Уехали. Новикова дача», «Желтые листья. Сад Эрмитаж»). Работа «На террасе» (1913) демонстрирует интерес к лирическому началу. Здесь проявляется колористическая свобода и широкая живописная манера художника. В портретном жанре П. Беньков отразил близкий ему круг казанского общества: актрис («Портрет Наташи Рам», «Портрет артистки Н.О. Степановой», «Портрет Баевой-Яхонтовой»), учениц Казанской художественной школы (Портрет Т.А. Поповой», «Портрет Т.А. Фирсовой»), представителей ученой интеллигенции («Портрет старого грека», «Портрет искусствоведа Канского», «Портрет писателя Г. Ибрагимова», «Портрет историка П.В. Траубенберга»). Также он создает колоритные портреты-типы татарского общества («Старьевщик», «Рабочий-татарин»). Характеризуя портретное творчество казанского периода, Н. Ахмедова отмечает, что «прирожденный колорист, Беньков не мог пройти мимо богатства и живописных возможностей белого цвета, …но уже видны и собственные приемы, формировавшиеся у Бенькова от портрета к портрету: модель обычно представлена в композиции близко к зрителю, пространство первого плана сокращено, будто художник сидит рядом, лицом к лицу. Этот освоенный им в казанский период композиционный принцип можно заметить позже, в портретах, созданных в Бухаре; лишь со временем, в Самарканде, освоив возможности среднеазиатского пленэра для решения портретных задач, Беньков перейдет к новым решениям»¹².
Как было сказано выше, Казань и Самарканд стали судьбоносными городами в жизни мастера. Большая часть ее прошла в Казани (почти 50 лет), которую художник эпизодически покидал для учебы в Академии художеств. Сюда, в Казанскую художественную школу, он вернулся молодым педагогом, затем участвовал в 1921 г. в исходе белой эмиграции вместе с отходящей в Сибирь армией Колчака; вновь возвратился в Казань в качестве преподавателя АРХУМАСа (преемника КХШ), сценографа в казанских русском и татарском театрах. Произошедший в 1926–27 гг. жизненный и творческий кризис (кризис случился и в художественной жизни Казани) совпал с первой поездкой Бенькова в Бухару¹³. Вслед за учителем Казань покинула вместе со своей семьей и самая преданная его ученица Зинаида Ковалевская, также сыгравшая значительную роль в изобразительном искусстве Узбекистана. Она была верным последователем пленэрной школы живописи, которую создал здесь Беньков: «приверженность реализму, глубокое изучение природы на пленэре, создание композиций на сюжеты, почерпнутых непосредственно из жизни, интерес к повседневности, к бытовому жанру»¹⁴.
К сожалению, в силу сложившихся обстоятельств (переездов, событий революции, голода, разрухи, гражданской войны) многие произведения П.П. Бенькова казанского периода оказались уничтожены либо утеряны в вихре лихих лет. К счастью, благодаря существованию музея Казанской художественной школы (коллекция которого была передана в музей в 1941 г.), в которой осели некоторые произведения Бенькова, а также передаче самим художником некоторых своих произведений в Центральный музей Татарской АССР, закупок у казанских коллекционеров сформировалось значительное собрание его работ – семнадцать полотен. Отдельные произведения Бенькова казанского периода находятся в частных собраниях Москвы и Казани, а также в музеях Пензы, Чебоксар и Новосибирска.
Узбекистану в этом смысле «повезло» больше – местные музеи располагают прекрасными работами Бенькова узбекского периода. Некоторые работы художника находятся в Государственной Третьяковской галерее и Государственном музее Востока (Москва). С именем Бенькова в советском искусствознании связывали, вместе с Усто Мумином (А. Николаевым) и А. Волковым, зарождение и развитие узбекского советского изобразительного искусства. Если рассматривать этот вопрос шире, то в целом в период 1920–30-х гг. творчество казанских художников сыграло важную роль в формировании узбекской живописи, графики, скульптуры. Предшественниками Бенькова и Ковалевской в Узбекистане стали выпускники КХШ, уральцы-сибиряки Вадим Гуляев и Михаил Курзин, проводники идей авангарда на узбекской земле. Обоих художников постигла трагическая судьба, но прежде, работая в Ташкенте и Бухаре, они сумели внести свой творческий вклад в становление искусства в Узбекистане¹⁵.
Культурные связи между Казанью и городами Узбекистана простирались во многих областях деятельности: этнографические и археологические экспедиции, вопросы изучения памятников архитектуры и декоративно-прикладного искусства. Особую роль в этих связях сыграл видный искусствовед и музейный деятель Татарской АССР Петр Евгеньевич Корнилов. Он возглавил и систематизировал научную работу Государственного музея Бухары, глубоко изучал прикладное искусство, способствовал приобретению в музей произведений П.П. Бенькова¹⁶.
Кто-то из художников, попав в Узбекистан, влюблялся в него навсегда и оставался здесь на всю жизнь, кто-то, поработав и создав ряд произведений, возвращался к себе на родину. Одним из таких живописцев-казанцев был Василий Кириллович Тимофеев (1891–1968), ученик Бенькова и Фешина по КХШ, продолжатель реалистических традиций школы¹⁷. Уроженец Владимирской губернии, начальное образование получил в церковно-приходской школе, в рисовальной иконописной мастерской села Мстеры. С 1908 г. жизнь и судьба Тимофеева была связана с Казанью, куда он приехал для учебы в Казанской художественной школе. Пройдя службу в царской армии в годы Первой мировой войны, Тимофеев окончил КХШ в 1915 г. С 1918 г. преподает в АРХУМАСе по приглашению его ректора Ф.П. Гаврилова. Весной 1921 г. в Татнаркомпрос приходит телеграмма от ИЗО Туркестанского Комиссариата народного просвещения о посылке в его распоряжение художников-мусульман¹⁸. 28 мая 1921 г. на заседании ТНКП было решено командировать художников Тимофеева и Усвайского. Василию Тимофееву выдается мандат, датированный 8 июня 1921 г. за подписью ректора Ф.П. Гаврилова: «Настоящим художник-руководитель Казанских Высших государственных художественно-технических и производственных мастерских Тимофеев Василий Кириллович командируется в область Туркестана в гор. Ташкент для выполнения летних практических работ по своей специальности на срок от 10 июня по 20 августа 1921 г. Он обязан: 1) Ознакомиться с постановкой живописного и графического дела, репродукцией, печатным, живописным и декоративным делом в Мастерских, студиях, фабриках, заводах и прочее в условиях пролетарского труда. 2) Зарисовывать, фотографировать, описать и проч. интересные в этнографическом, историческом и художественном отношении здания – постройки, костюмы, утварь и прочие производства. 3) Ознакомиться с живописными и графическими материалами и вещами производства, имеющимися на местах в сыром или обработанном виде, способами их добывания и употребления технической обработки и по возможности доставить в небольшом количестве образцов для музея художественно-технической культуры…». Часть добытого в поездке материала отразилась в графических зарисовках «Туркестанского альбома» (1921), хранящегося в Научном архиве музея.
Командировка в Туркестан не ограничилась сроками, обозначенными в мандате, выданном Гавриловым. После окончания своего пребывания Тимофеев решает задержаться в Ташкенте. С октября 1921 г. по апрель 1922 он служит на Туркестанских военно-музыкальных курсах в качестве инструктора изокурсов и, одновременно, как руководитель-художник, работает в Высшем Краевом Мусульманском художественном техникуме. Тимофеев работал с увлечением, писал с натуры небольшие этюды на холсте, запечатлевая уголки Ташкента, Самарканда, уютные улочки и дворики, чайханы с сидящими в тени мужчинами в полосатых халатах и чалмах, ведущих неспешные беседы. Большой материал содержится в «туркестанском альбоме» Тимофеева, где быстрым карандашом художник зарисовывал мечети и мавзолеи, фигуры людей и портретные типажи. Поездка в Туркестан стала своего рода обновлением художественного языка, палитры художника. Она расширила его живописные возможности, открыла ему ясные, чистые несмешанные цвета и краски, которые щедро и полнокровно воплотились в последующем в обширной «марийской» серии Василия Тимофеева¹⁹. В коллекции ГМИИ РТ туркестанская серия произведений Тимофеева представлена тремя живописными этюдами²⁰.
Созданная художниками особая образность Востока складывается в необъятный массив его художественной интерпретации. В разнообразии сменяемых стилей встречаются конструктивистские посылы, импрессионистические черты, элементы, соотносимые с определениями врубелевской мозаики, сезаннизма, цветомузыки, с элементами кубофутуризма, супрематизма, сюрреализма. Все это – слагаемые среднеазиатской образности. В них вписываются произведения авторов, посетивших Узбекистан в 1920–1930-е гг. Одни приезжали по линии Комитета по охране памятников старины или Всекохудожника, другие – по личному побуждению. К числу тех, кто приезжал сюда в командировки, относятся К. Петров-Водкин, Ю. Разумовская и многие другие мастера.
Юлия Васильевна Разумовская родилась в 1896 г. в Казани в семье известного ученого и общественного деятеля, хирурга Василия Ивановича Разумовского. Первоначальные уроки рисования Юлия получила в Казани. Её педагогом был В.И. Корсунцев – ученик Н.И. Фешина. После переезда семьи в Саратов Юлия Васильевна училась в Боголюбовском художественном училище (1910–1912). Окончательному выбору профессии художника способствовала встреча с В.И. Суриковым. По его рекомендации она занималась в студии В.Н. Мешкова в Москве, позднее поступила в Высшее художественное училище при Императорской Академия художеств в класс Д.Н. Кардовского.
После окончания ВХУТЕМАСа Юлия Разумовская в 1925–1929 гг. побывала с экспедицией по реставрации памятников архитектуры в Бухаре и Самарканде. В это время в Узбекистане работало много русских художников, испытавших влияние «парижской школы», – В.И. Уфимцев, В.В. Рождественский, М.И. Курзин и другие. Их творчество, а также экзотический образ Востока, необычный уклад жизни, красочные одежды оказались созвучными творческому темпераменту молодой художницы. Темами её картин становятся книжные базары, чайханы, улочки старого города. В живописных и графических работах этого периода появляется подчёркнутая декоративность и стилизация, цвет становится основным средством выражения. В творчестве выпускницы ВХУТЕМАСа тенденции современного искусства, прежде всего конструктивистские, перерабатываются с точки зрения нового для художницы пластического образа Востока. Художница вспоминала: «Каждое утро я выходила на этюды. Таинственными, волнующими были старинные базары Бухары, расположенные под древними сводами. Вот толпа, точно сказочный спектакль, невероятно пестрая от разнообразия восточных одеяний и лиц. Среди узбеков много красивых лиц с правильными точеными чертами. Особенно я любовалась стариками, красивыми в своей умудренной красивой старости… Почти вся жизнь узбечек проходила во внутренних двориках дома. Я только раз попала в узбекскую семью и написала портрет сидящей девочки. Он находится в Государственном музее изобразительных искусств ТАССР, в Казани… Сильные, волнующие впечатления от Средней Азии, незнакомого удивительного мира, напряженный труд оставили глубокий след в моем сознании и памяти художника. Эта тема волновала меня всю жизнь…»²¹.
Вклад Разумовской в разработку восточной тематики значителен. В образах девушек-узбечек в цветных национальных костюмах («Дунганка»), мужских портретах «Старый дунганин», «Казах из Токмака», «Азиз-баба из Бухары» художница передает пластическую красоту их типажей, одухотворенную природой Востока. С большим интересом воспринимаются произведения жанровой тематики. Это сцены чаепития в чайханах, встреч на базарах и книжных рядах; композиции составлены как красочный орнаментальный ковер. В постимпрессионистской манере написаны красочные натюрморты этой поры²².
В 1968 г. в Музее изобразительных искусств ТАССР состоялась крупная выставка выдающегося советского художника, яркого представителя АХРР Ф.С. Богородского. Его супругой была родная сестра Юлии Васильевны – Софья Васильевна Богородская, известный советский искусствовед. С ее подачи появилась идея проведения выставки Ю.В. Разумовской в стенах музея, на своей родине по рождению и детским годам, которая и состоялась в том же году. В коллекции казанского музея представлены две работы Юлии Разумовской среднеазиатского цикла, обе очень характерные и значительные для этого периода. Картина «На женском базаре в Бухаре» была закуплена у художницы с выставки, портрет узбечки автор принесла музею в дар. В последующей переписке с руководством музея Юлия Васильевна не раз высказывала удовлетворение, что «две такие дорогие для меня работы останутся в Вашем музее… От этого на меня словно повеяло моей милой родиной, Казанью!..»²³. Позднее в собрание музея были приобретены еще несколько работ художницы, в том числе «Автопортрет» (1934) и «Портрет В.И. Разумовского» (1913). Произведения Разумовской неоднократно были включены в экспозиции советского искусства, а также репродуцировались в изданиях музея²⁴. Интерес к ее среднеазиатским произведениям 1920-х гг. проявил и Государственный музей искусств Узбекистана в Ташкенте, директор которого обратился к художнице в 1981 г. с просьбой о приобретении работ художницы в свою коллекцию, а также составления альбома произведений этого цикла. В связи с этим Ю.В. Разумовская обратилась в музей ИЗО ТАССР с просьбой прислать полные каталожные данные своих работ по Средней Азии и их фотоизображения²⁵.
Многих советских художников, посещавших Узбекистан и другие республики Средней Азии, не оставляла равнодушными природа этих удивительных мест, архитектура и люди. В музее представлены произведения А.М. Руднева, запечатлевшего уголок Самарканда, уловившего канонически-узнаваемый ракурс узкой улицы со ступеньками и женскими фигурами, запечатленный мгновенно, с натуры, напоенный солнцем. У Т.М. Марченко создан детский образ, хрупкий и застенчивый. Девочка-узбечка изображена на фоне невысокой горной гряды, среди цветущего луга, залитого солнцем. Вся фигурка ребенка олицетворяет красоту земли и жизни, нежность, искреннее любование автора своей моделью. Эти произведения поступили в собрание музея разными путями: картина Руднева оказалась в музее в 1940-е гг. (возможно, с одной из выставок, проходивших в тыловой Казани), а детский портрет Марченко был приобретен посредством передачи РОСИЗО в 2020 г.