Теоретические аспекты изучения жанровых особенностей притчи и мифа

Взаимодействие вторичной художественной условности и романного мышления в литературе

Сегодня остаются открытыми вопросы о том, какова природа эстетического отображения жизненного материала при использовании вторичной художественной условности, каким образом искажение природных форм может быть эстетически убедительным.
Термин «условность» является относительно новым, его закрепление произошло в ХХ веке, когда «поэтика жизнеподобия» постепенно уступила место другим художественным тенденциям: важнейшую роль начала играть условность. В литературной энциклопедии терминов и понятий «первичная» и «вторичная» условность были, наконец, узаконены. Первичная условность характеризует любое художественное произведение, так как оно не тождественно реальности. Вторичная условность или собственно условность – демонстративное и сознательное нарушение художественного правдоподобия. Фантастическое начало – имманентное качество стиля А. Кима, специфическая черта создаваемых им художественных моделей реальности. Вопросы типологии вторичной художественной условности, функциональной специфики ее эволюции (по существу, базовые и потому первоочередные) остались одними из самых неразработанных.
Универсализация создаваемых писателями (Т. Пулатовым, А. Кимом, В. Аксёновым и др.) художественных моделей осуществляется за счет интеграции различных типов вторичной условности (сатирика, фантастика, мифологические типы вторичной условности).
Вторичная художественная условность, объединяющая весь
спектр выразительных средств, характеризующихся «видимым отступлением от внешнего правдоподобия», традиционно используется в литературоведении, однако принятая методологическая установка на противопоставление условности и жизнеподобия, хотя и выявляет принципиальное отличие условности от миметических художественных форм, но не раскрывает ее специфики.
В исследовании вторичная художественная условность рассматривается не как «сознательное нарушение правдоподобия», а как независимый принцип отображения действительности, основанный на иррациональных формах мировосприятия. Проблема соответствия или несоответствия изображаемого природным формам характерна для рационального сознания, в то время как формирование основных принципов поэтики необычайного происходило в эпоху первобытной культуры, не знавшую такого разделения.
Не исключая другие подходы, мы основываем классификацию типов
художественной условности на генетическом принципе, поскольку для
понимания эстетических механизмов определённых типов художественной условности необходимо обратиться к исходной содержательности,
заложенной в процессе их формирования. Именно генетический принцип
даёт возможность определить причины эстетической убедительности условных образов.
Исходная содержательность определенных типов условности ложится в основу их генетической памяти, которая по-своему актуализируется в культурах последующих исторических эпох. При таком подходе вторичная художественная условность рассматривается как система¹²
эстетических приемов и выразительных средств, сформированная на основе мифологических образов, воспринимающихся в контексте рационализации мышления необычными и подчеркнуто условными. Уникальная семантическая емкость мифологических образов вносит в литературу особую экспрессию, присущую поэтике необычайного.
Характеризуя особенности мифологического принципа восприятия реальности, мы опираемся на работы Л. Леви-Брюля, дающего характеристику методологического типа мышления, в котором все отношения имеют мистическую основу, предполагающую «наличие "партиципации" (сопричастности) между существами или предметами, ассоциированными коллективным представлением».
Е.М. Мелентинский выдвинул теорию первобытного «сверхрационализма», в котором магическое мышление обеспечивает слитность чувственного и рационального. Ученый усматривал причину фантастичности мифологических образов в синкретичности первобытного мышления, в котором «универсальное совпадает с конкретно-чувственным».
Основоположник аналитической психологии К.Г. Юнг ввел в научный обиход понятие «архетипа» (первообраза)¹³.
Как видим, поэтика необычайного возрождает мифологические принципы восприятия реальности, в которых соединяется интерес к конкретному явлению и к мироустройству, породившему это явление. Миф выстраивает целостную картину мироздания, он космографичен, миф креативен, способен конструировать воображаемую, но ненаблюдаемую реальность, миф основан не на анализе, а на ассоциативных связях, миф преодолевает субъективность картины мира художника своей архетипичностъю, воплощая универсальные законы, нормы, мифу присуща трансцендентность – способность выражать в образах, не принадлежащих сфере обыденно-нормального, символическое значение, сферу сакрального.
На основе поэтики необычайного формируются и в течение веков
шлифуются такие типы вторичной художественной условности, как сказочная и научная фантастика, философское иносказание, гротеск, мифологизация¹⁴. Они входят в художественную систему в разных объемах и функциях как отдельные элементы, действующие на разных уровнях создания художественного целого как принципы, организующие художественный мир произведения и как отдельные стилевые приемы. Все эти элементы, имеющие определенные и достаточно изученные функции, вместе с тем, представляют собой подсистему, основанную на принципах «поэтики необычайного».
Если типы художественной условности задают общие принципы художественного отображения действительности, то на уровне внешней формы вторичная художественная условность реализуется в многообразии форм художественной условности. Метафора, олицетворение, аллегория, метонимия, гипербола и литота – все эти художественные тропы являются воплощением ассоциирующей способности человека и определяют арсенал
выразительных средств искусства. Строящиеся на основе определенных
принципов продуктивного воображения комбинирования (сочетание данных в опыте элементов в новые комбинации, объединение или дробление),
акцентирования (подчеркивание в образе определенных черт, увеличение,
уменьшение, заострение), инвертирования (выворачивание наизнанку), применимых не только к предметам, но и к категориям времени, пространства, причинно-следственных связей, формы художественной условности формируют широкую палитру средств организации текста. В произведениях, созданных по условным принципам отображения реальности, эти выразительные средства нередко обретают значение универсальных способов построения модели «образа мира».
Обращение к поэтике вторичной художественной условности отмечается в романах писателей ХХ века – Ч. Айтматова, Т. Пулатова, А. Кима, В. Аксёнова, О. Чиладзе, Ч. Амирэджиби, Н. Думбадзе и др.
Рассмотрим «ноосферное» художественное мышление Кима, которое модифицируется в фантастически-мифологическую философскую притчу в повести «Поселок кентавров» (1992). Писатель рассказывает о конфликте двух миров: видимого, суетного и грешного, в котором живут и противоборствуют люди, кентавры, лошади и амазонки, и высшего, незримого – всемогущих существ, вершащих нравственный суд над «животным» миром, над человечеством, в конце концов уничтожающим себя тяготением к животности, своей грубой корыстной чувственностью.
То, что мастер повторяет себя в своей технике – это естественно и не бросается в глаза, если приемы имеют полную “рабочую нагрузку”. У Кима это условие выполняется не всегда, что особенно заметно в его самых последних произведениях – “Поселок кентавров” и “Онлирия”. Мастерство тут нередко дает “холостой ход” и превращается в гимнастику воображения. Насколько ясен и четок “карандашный” рисунок А. Кима, настолько плотным и емким оказался упрятанный в него смысл. Он принял в себя восточную философию и русский космизм, идеи Н. Федорова и К. Циолковского, В. Вернадского и Т. де Шардена, дзэн-буддизма и веданты. В нем – напряженная авторская мысль о драматической борьбе мира за гармонию. Опыт соединения предметно-пластического образа с философской мыслью мировая литература накопила немалый. За ее плечами и эссеистика, и интеллектуальный роман, и роман-миф, и роман культуры, проза лирико-философская, визионерская, демонологическая, анималистская и т.д. Все эти определения хороши при больших объемах материала, но не в разговоре об отдельном писателе. Проза Кима – это проза Кима, как и в случае любого другого талантливого писателя. И все же у каждого из них есть свое место не вне, а внутри литературной традиции, и его надо искать. Ключ к этому поиску – слово космос. Космичны и мироощущение, и поэтика Кима, сами образная система и строй его прозы¹⁵.