Токсичные родители docx

Невидимый ребёнок

Как результат пережитого в детстве, будучи взрослой, Мелани испытывала трудности с определением собственной идентичности. Так как никто не способствовал развитию её чувств, мышления и потребностей в независимости, она не имела ни малейшего представления о том, кто она, и что можно было ожидать от любовных отношений.

В отличие от большинства моих клиентов, когда Мелани пришла ко мне на приём, она уже частично признала в себе то чувство обиды, которое она испытывала в отношении своих родителей. В дальнейшем мы с ней должны были работать с этой обидой, чтобы дать ей форму и набраться сил для конфронтации с глубокими чувствами эмоционального одиночества. Мелани должна была научиться устанавливать границы тому, как она посвящала себя другим, уважать свои собственные права, потребности и чувства. Она должна была научиться снова стать видимой.

Родители, которые полностью концентрируются на собственном эмоциональном и физическом выживании, посылают своим детям мощные сигналы о том, что те не существуют. Мелани знала, что её мать нашла письмо к «дорогой Абби», но мать никогда ни словом не обмолвилась о нём. Оба родителя посылали Мелани отчётливый и безошибочный сигнал: их дочь не существовала.

Родитель исчезает

Выше мы говорили об эмоционально отсутствующих родителях. Физическое отсутствие родителей создаёт для детей свою гамму трудностей.

Когда я познакомилась с Кеном в больничной группе для молодых наркозависимых, ему было 22 года. Это был худой темноволосый парень с проницательным взглядом. На первом собрании группы стало сразу заметно, что у него острый ум и способность к самовыражению, но также было видно, что он имеет сильно выраженную тенденцию к самоосуждению. Это был пучок нервов, ему было трудно высидеть 90 минут терапевтической сессии. Я попросила его остаться после сессии и рассказать о себе. Так как он не доверял мне, то начал с того, что прикинулся «крутым», видавшим виды, но спустя несколько минут, когда он понял, что у меня не было скрытых мотивов, и что единственной моей целью было помочь ему, - он расслабился и начал говорить со мной другим тоном: «Я всегда ненавидел школу и так как я не знал, какого чёрта мне делать, в 16 лет я пошёл в армию. Там я подсел на наркотики, но я правда всю жизнь был непутёвым».

Я спросила Кена, что думали его родители о том, что решил пойти в армию.

«Мы были одни с мамой. Мама особого восторга от этой идеи не испытывала, но я думаю, что в глубине души она была рада избавиться от меня. Я постоянно ввязывался в неприятности и доставлял ей много головной боли. Её можно было очень легко убедить в чём угодно и она всегда разрешала мне делать, что я хотел».

Я спросила, где был его отец в тот период.

«Мои предки развелись, когда мне было восемь лет. Мама была очень потрясена всем этим. Мне всегда казалось, что мой отец был более классным, он проводил со мной время «по-отцовски», знаете, мы вместе смотрели спортивные передачи, или он иногда водил меня на матчи. Вот это было здорово! Когда он ушёл, я плакал, пока у меня глаза не пересохли. Он сказал мне, что ничего не изменится, что он будет приходить и смотреть со мной телевизор, и что по воскресеньям мы будем видеться, и что всегда останемся друзьями. Я был таким идиотом, что поверил. Первые месяцы я виделся с ним часто, потом только раз в месяц, потом раз в два месяца, потом почти никогда. Я пару раз звонил ему по телефону, но он сказал мне, что он очень занят. Где-то через год, после того как он ушёл от нас, мама рассказала мне, что он женился на женщине с тремя детьми и уехал жить в пригород. Мне было очень трудно представить себе, как мой отец может иметь другую семью. Думаю, что они ему нравились гораздо больше, чем мы с мамой, потому что обо мне он забыл очень быстро».