Тонкое искусство пофигизма: Парадоксальный способ жить счастливо

 
Солнечная сторона смерти
 
Я перехожу со скалы на скалу, медленно карабкаясь вверх. Мышцы ног напряжены
и ноют. Такое трансоподобное состояние возникает от медленных и однообразных физиче-
ских нагрузок. Но вершина близко. Небо становится шире и глубже. Теперь я один. Друзья
остались далеко внизу: они фотографируют океан.
Наконец я перелезаю через небольшую глыбу, и передо мной открывается простор. В
бесконечность уходит горизонт. Возникает ощущение, что стоишь у края земли: там, где
вода встречается с небом, синее с синим. Ветер бьет в лицо. Я смотрю вверх. Как же светло!
И как красиво.
Я нахожусь в Южной Африке, на мысе Доброй Надежды. Когда-то считалось, что это
самая южная точка не только Африки, но и всего мира. Воды здесь неспокойны и коварны,
часто бывают штормы. Это место помнит столетия торговли, коммерции и человеческих
усилий. И столетия рухнувших надежд.
Португальцы говорят: «Ele dobra o Cabo da Boa Esperança». То есть «он огибает мыс
Доброй Надежды». Смысл парадоксален: жизнь человека вошла в последнюю фазу, и ничего
больше он уже не совершит.
Я шагаю по камням к синеве, вбирая ее в себя. Я взмок, но мне холодно. Я в восторге,
но нервничаю. Значит, вот оно?
Ветер бьет в уши. Я ничего не слышу, но вижу край: место, где скала встречается с
небытием. Останавливаюсь и на секунду замираю в нескольких метрах от него. Внизу, на
многие километры в каждую сторону, пенится и бьет о камни океан. Волны бешено устрем-
ляются к скалам и бессильно отступают. Подо мной обрыв в десятки метров, внизу – океан.
Справа от меня и внизу берег усеяли туристы. Они делают снимки и собираются, как
муравьи, в кучки. Слева от меня лежит Азия. Передо мной – небо, а позади – все, на что я
надеялся и что принес с собой.
Что если это все? Что если больше ничего нет?
Я озираюсь. Вокруг ни души. И делаю первый шаг к краю обрыва.
По-видимому, человеческое тело наделено естественным радаром, выявляющим смер-
тельно опасные ситуации. Когда вы оказываетесь в трех метрах от края скалы, за оградой,
в теле появляется некоторое напряжение. Напряжен позвоночник. По коже бегут мурашки.
Глаза сосредоточены на каждой детали обстановки. Ноги словно каменные. Будто большой
и невидимый магнит мягко влечет тело в безопасное место. Но я борюсь с магнитом. Я пере-
ставляю ноги, сделанные из камня, ближе к краю.
В полутора метрах от края активно включается мозг. Ты видишь не только край, но и
самого себя: непрошеными являются картины, как ты оступаешься и падаешь, разбиваешься
насмерть. Лететь далеко, напоминает мозг. Очень, очень далеко. «Чувак, что ты творишь?
Остановись. Остановись!»
Я приказываю мозгу заткнуться и медленными шажками иду дальше.
В метре от края тело подает полноценный сигнал тревоги. Один неудачный шаг, и
жизнь закончится. Один сильный порыв ветра, и ты отправишься в синюю бесконечность.
Ноги дрожат. И руки дрожат. И голос дрожит. Все напоминает об угрозе.
Большинство людей ближе метра к краю не подходят. На этом расстоянии можно
наклониться и бросить взгляд вниз. Но все-таки нет ощущения, что есть реальный риск
убиться насмерть. Когда стоишь так близко от края, даже столь дивного и пленительного, как
мыс Доброй Надежды, возникает пьянящее головокружение, и недавний завтрак просится
наружу.
Значит, это все? Это все, что есть? Знаю ли я уже все, что могу знать?

---

М. Мэнсон. «Тонкое искусство пофигизма: Парадоксальный способ жить счастливо»
104
Я делаю еще один шажок, потом еще один. До края осталось полметра. Передняя нога
вибрирует, когда я переношу на нее вес тела. И продолжаю идти дальше. Вопреки магниту.
Вопреки зову своего ума. Вопреки инстинкту самосохранения.
Осталось сантиметров тридцать. Теперь я смотрю прямо вниз. Почему-то подступают
слезы. Тело инстинктивно сжимается, защищаясь от чего-то воображаемого и необъясни-
мого. Порывами налетает ветер. В голову стучат мысли…
Когда ты у самого края, тебе кажется, что ты летишь. Перед лицом бездны ты словно
слился с небом. И почти ожидаешь, что упадешь.
Я на мгновение припадаю к земле, переводя дыхание и собираясь с мыслями. Застав-
ляю себя взглянуть на воду, которая внизу бьется о скалы. Затем перевожу взгляд направо,
на мелких муравьев, которые топчутся у вывесок, делают снимки, садятся в туристические
автобусы: вдруг меня кто-нибудь видит? Эта жажда внимания абсолютно иррациональна.
Как, впрочем, и все остальное. Снизу меня и не разглядишь. А если бы меня и было видно,
слишком велико расстояние: никто ничего не смог бы сказать или сделать.
Я слышу лишь ветер.