Тонкое искусство пофигизма: Парадоксальный способ жить счастливо

Значит, вот оно?
Тело содрогается, страх пьянит и ослепляет. Я концентрируюсь и очищаю мысли в
своего рода медитации. Ничто так не трезвит и не сосредотачивает, как несколько сантимет-
ров от собственной смерти. Я выпрямляюсь и снова смотрю вдаль. Я улыбаюсь. Я напомнил
себе, что умереть не страшно.
Такая открытость собственной смертности имеет древние корни. Древнегреческие и
древнеримские стоики призывали людей все время помнить о смерти, чтобы больше ценить
жизнь и оставаться смиренными перед лицом невзгод. В некоторых направлениях буддизма
медитация понимается как путь приготовления живого человека к смерти. Растворение «Я»
в великом ничто – обретение просветленного состояния нирваны – мыслится как своего рода
репетиция перехода на ту сторону. Даже Марк Твен, этот лохматый озорник, который пришел
и ушел с кометой Галлея, сказал: «Страх перед смертью следует из страха перед жизнью.
Человек, который живет полной жизнью, готов умереть в любой момент».
Я все еще на скале. Сажусь на корточки, чуть отклоняюсь назад, выставляю руки за
спиной и аккуратно приземляюсь на задницу. Затем аккуратно свешиваю одну ногу через
край скалы. Оказывается, за краем есть небольшой уступ. Я ставлю ногу на него. Затем пере-
ношу за край другую ногу и тоже ставлю ее на уступ. Несколько мгновений сижу непо-
движно, отклонившись назад и опираясь на ладони. Ветер ерошит волосы. Тревога стала
переносимой, но лишь пока я сосредоточен на горизонте.
Затем я сажусь прямо и снова смотрю вниз. Страх резко поднимается по спине, наэлек-
тризовывая члены. Ум лазером сосредоточен на точных координатах каждого сантиметра
тела. Пожалуй, в какие-то моменты страх удушает. Но всякий раз, когда это происходит, я
опустошаю свои мысли, заставляя себя смотреть на свой потенциальный приговор, а затем
просто признать его существование.
И вот я сижу на краю света, на южной оконечности надежды, у врат востока. Эта мысль
пьянит. Я чувствую, как адреналин разносится по всему телу. Никогда еще столь неподвиж-
ное и столь вдумчивое состояние не будоражило столь сильно. Я слушаю ветер, наблюдаю за
океаном и смотрю на концы земли. И смеюсь вместе со светом: все, чего он касается, благо.
Осмыслить собственную смертность важно, поскольку это избавляет от всех пустых,
шатких и поверхностных ценностей в жизни. Большинство людей целыми днями гонятся
за лишним долларом, за толикой лишней славы или внимания или за щепоткой лишней уве-

---

М. Мэнсон. «Тонкое искусство пофигизма: Парадоксальный способ жить счастливо»
105
ренности, что они правы и любимы. Однако смерть ставит перед нами гораздо более мучи-
тельный и важный вопрос: что ты оставишь на Земле?
Сделаешь ли мир хоть ненамного иным, хоть ненамного лучше? Какой отпечаток оста-
вишь? Какое влияние окажешь? Говорят, бабочка, машущая крылышками в Африке, может
вызвать ураган во Флориде. Какие же ураганы ты оставишь за собой?
Беккер прав: пожалуй, это единственный важный вопрос в жизни. Однако мы не хотим
и думать о нем. Во-первых, он трудный. Во-вторых, он пугающий. В-третьих, мы понятия
не имеем, что делаем.
Но, когда мы избегаем этого вопроса, мы позволяем пустым и пагубным ценностям
овладеть нашим мозгом, взять под контроль наши желания и амбиции. Когда мы избегаем
вездесущего взгляда смерти, поверхностное кажется важным, а важное поверхностным. А
ведь смерть – единственное, что известно с несомненностью. И как таковая, она должна быть
компасом, который позволяет сориентироваться во всех остальных ценностях и решениях.
Она – правильный ответ на все вопросы, которые мы должны задавать, но никогда не задаем.
Есть лишь один способ смириться со смертью: осмыслить и увидеть себя как часть
чего-то большего, чем ты сам; отказаться от служения себе и ориентироваться на ценности
простые, непосредственные, контролируемые и терпимые к хаотическому миру вокруг вас.
В этом корень всякого счастья. Послушайте хоть Аристотеля, хоть психологов из Гарварда,
хоть Иисуса Христа, хоть пресловутых The Beatles: все они скажут, что у счастья лишь один
источник – забота о том, что больше тебя; вера в то, что ты делаешь нечто важное для людей
и твоя жизнь – лишь часть какого-то великого и непостижимого процесса. Именно это чув-
ство зовет людей в церковь, толкает их на войны, помогает им воспитывать семьи, копить
пенсии, строить мосты и изобретать сотовые телефоны: мимолетное чувство принадлежно-
сти к чему-то более великому и более неведомому, чем они сами.
Эгоцентризм лишает нас этого. Он стягивает все внимание на свое «Я», свой внутрен-
ний мир. Мы начинаем чувствовать, что мы – в центре всех проблем вселенной, что мы –
величайшие страдальцы, что мы больше заслуживаем величия, чем остальные.
В таком подходе есть нечто соблазнительное. Но эгоцентризм изолирует нас. Вместо
любознательности и радости о мире мы начинаем интересоваться лишь собой и проецируем
свои предрассудки и комплексы на каждого человека и каждое событие. Это заманчиво, при-
влекательно и выгодно и на некоторое время обеспечивает душевный комфорт, но в духов-
ном плане это яд.
Такова чума современного общества. Мы материально обеспечены, но нашу психику
разъедают низкие и поверхностные страсти. Люди снимают с себя ответственность и тре-
буют, чтобы общество заботилось об их тонких чувствах. Люди железобетонно уверены
неизвестно в чем и навязывают свои взгляды другим, зачастую жестоко, во имя выдуманных
праведных идеалов. Люди упиваются иллюзией собственного превосходства, а сами паль-
цем о палец не хотят ударить из инерции, летаргии и страха перед неудачей.
Современный ум избалован. А потому люди сплошь и рядом считают, что заслуживают
то, чего не заработали. Они полагают, что имеют право на то, ради чего не жертвовали. Они
объявляют себя экспертами, предпринимателями, изобретателями, новаторами, бунтарями
и тренерами, не имея опыта за плечами. И не то чтобы они были мегаломанами: они лишь
убеждены в необходимости быть великими, чтобы состояться в мире, который ценит лишь
экстраординарное.
Современная культура путает большое внимание с большим успехом, полагая их сино-
нимами. Однако это разные вещи.
Вы уже великий. Уже. Осознаете вы это или нет. Осознают это другие люди или нет. И
не потому, что вы создали приложение для iPhone, или окончили школу на год раньше, или
купили роскошную яхту. Как раз в этом нет величия.

---

М. Мэнсон. «Тонкое искусство пофигизма: Парадоксальный способ жить счастливо»
106
Вы великий потому, что перед лицом бесконечного смятения и несомненной смерти
вы продолжаете выбирать, до чего вам есть дело, а до чего нет. Уже один этот факт – выбор
жизненных ценностей – делает вас прекрасным, делает вас успешным и делает вас люби-
мым. Даже если вы этого не осознаете. Даже если вы спите в сточной канаве и голодаете.
Вы тоже умрете. Умрете потому, что вам тоже повезло жить. Возможно, вы этого не
чувствуете. Но отправьтесь как-нибудь на скалу: может быть, поймете.
Однажды Буковски написал: «Все мы умрем, все мы. Какое шоу! Одно это должно
заставить нас любить друг друга, но не заставляет. Мы запуганы и смяты житейской ерундой,
мы снедаемы ничем».
Вспоминается та ночь у озера, когда я глядел, как тело моего друга Джоша достают из
озера спасатели. Вспоминается, как я глядел в черную техасскую ночь и чувствовал, как в
ней медленно растворяется мое эго. Смерть Джоша научила меня намного большему, чем
я поначалу думал. Да, она помогла мне не проспать жизнь, взять ответственность за свой
выбор и осуществлять свои мечты без внутреннего стыда и комплексов.
Но все это второстепенно. А был урок глубже и важнее: не надо ничего бояться. Нико-
гда. В последующие годы я часто напоминал себе о смерти: с помощью медитации, книг
по философии или сумасбродства вроде того на скале в Южной Африке. И только так я
мог сохранить это осознание в центре своего ума. Благодаря приятию собственной смерти,
пониманию собственной бренности все было легче: избавляться от пристрастий, выявлять
свой эгоизм и бороться с ним, брать на себя ответственность за свои проблемы, переносить
страхи и неуверенность, мириться с неудачами и видеть плюсы в отказах. Благодаря мысли
о смерти все это переставало быть тяжелым. Чем больше я вглядываюсь во тьму, тем светлее
становится жизнь, тем тише становится мир и тем меньше во мне подсознательного сопро-
тивления чему-либо.
…Несколько минут я сижу на скале, вбирая в себя окружающий мир. Решив наконец
встать, завожу руки за спину и делаю несколько быстрых шагов назад. Потом тихо останав-
ливаюсь. Проверяю почву под собой: не подведет ли какой-нибудь камень, сорвавшись из-
под ног? Убедившись в безопасности, начинаю обратный путь к реальности – полтора метра,
три метра – и с каждым шагом тело приходит в себя. Ноги становятся легче. Я позволяю
жизненному магниту притянуть себя.
Я шагаю по камням, возвращаясь к главной дороге. Поднимаю голову и вижу, что на
меня уставился мужчина. Я останавливаюсь. Мы встречаемся глазами.
«Послушайте. Я видел, как там вы сидели на скале», – осторожно говорит он. У него
австралийский акцент. Слово «там» он произносит смущенно. И кивает в сторону Антарк-
тики.
«Да, – улыбаюсь я, – вид потрясающий, правда?» Но он не улыбается. Его лицо
серьезно.
Я упираю руки в шорты. Тело все еще гудит от пережитого. Повисает неловкое мол-
чание.
Какое-то мгновение австралиец стоит в замешательстве, все еще глядя на меня. Он
явно размышляет, что сказать дальше. Затем произносит, тщательно подбирая слова.
«Вы как? С вами все в порядке?»
Я делаю короткую паузу и отвечаю с улыбкой: «Жив-здоров. Очень даже жив».
Его скептицизм уходит, уступая место улыбке. Он коротко кивает и идет по тропинке
вниз. А я стою наверху, дышу простором и жду, когда на вершину поднимутся мои друзья.

---

М. Мэнсон. «Тонкое искусство пофигизма: Парадоксальный способ жить счастливо»
107