Транспозиционные возможности причастий в русском и узбекском языках

разделяет все функциональные свойства прилагательного, в том числе и 
способность транспортироваться в существительные. В основе модели «причастие 
– существительное» тот же механизм, что и у модели А → N – мена 
атрибутивной функции на субстантивную и преобразование категориального 
значения с помощью синтаксической позиции»
6)
. Когда причастие переходит в 
6) Ким О.М. Транспозиция на уровне частей речи и явление омонимии в современном 
русском языке. – Т.: Фан, 1978. – С. 63; См. также: Пешковский А.М. Русский 
синтаксис в научном освещении. – М., 1956. ‐ С.142.

---

Транспозиционные возможности причастий в русском и узбекском языках
81
систему имени существительного, оно теряет грамматические свойства глагола. 
Однако, 
как 
отмечала 
Ким 
О.М., 
«отпричастные 
транспозитивы‐существительные имеют ярко выраженную процессуальность. 
Семантически отпричастный субстантиват мотивирован глаголом, то есть 
называет предмет по его отношению к действию»
7)
. Ср.:
Вспомним с нами 
отступавших
,
Воевавших
год или час,
Павших
, без вести 
пропавших
,
С кем видались мы хоть раз.
Провожавших
, вновь 
встречавших
, 
Нам воды попить 
дававших
,
Помолившихся
за нас. 
(А.Твардовский)
8)
Bunaqa 
cho’rtkesarni ko’rmaganman (О.Ёқубов. Эр бошига иш тушса). – «Такого 
резкого удальца (наглеца) не видывал».
«Сохранение грамматических значений глагола, ‐ пишет В.В.Лопатин, ‐ 
делает 
субстантивированные 
причастия 
специфической 
гибридной 
глагольно‐существительной категорией с прилагательной парадигмой 
склонения»
9)
.
Когда причастия‐определения употребляются вместо словосочетаний типа 
«определение‐определяемое» и рассматриваются как имена (при этом не 
обязательно 
употребление 
определяемого), то 
этим 
обусловливается 
закономерность перехода причастия в систему имени существительного. 
Например: oqlovchi, o’quvchi; 
будущее
, 
командующий
, 
нападающих
, 
обвиняемый
.
7) Там же. С.63.
8) Пример заимствован у О.М.Ким.
9) Лопатин В.В. Субстантивация как способ словообразования в современном русском языке 
// Русский язык: Грамматические исследования. – М., 1967. – С.228.

---

82
중앙아시아․카프카즈연구 제2권 제1호 / 2010
В русском языке чаще субстантивируются действительные причастия, реже 
– страдательные. В узбекском языке данное явление, в первую очередь 
встречается в формах на –gan, ‐(а)r, ‐(u)vchi, ‐(а)jak, ‐mish – в 
диахроническом плане.
В узбекском языке субстантивация неличных форм глагола имеет свои 
особенности. Это проявляется прежде всего в том, что здесь имеется 
грамматическая категория принадлежности, которая отсутствует в русском 
языке. Грамматические показатели принадлежности могут присоединяться как к 
глагольной, так и к именной основе. Однако, если в основе неличных форм 
глагола с аффиксом принадлежности присоединяются падежные аффиксы, то она 
выступает, как существительное и субстантивированное слово. Такое явление 
вполне можно отнести к причастиям, представляющим одну из неличных форм 
глагола.
В русском языке субстантивированные причастия, согласно В.В.Лопатину, 
образуют два продуктивных словообразовательных типа: 1) тип субстантивов 
мужского рода со значением лица, характеризующегося отношением к действию 
(
отстающий
, 
постравдавший
, 
посланный 
и др.); 2) тип субстантивов среднего 
рода со значением обобщенной субстанции, характеризующейся отношением к 
действию (
грядущее
, 
настоящее
, 
прошедшее 
и т.п.)
10)
.
В узбекском языке к субстантивации (имеется в виду полный переход, когда 
происходит лексическое изменение – «опредмечивание») способны практически 
все морфологические типы, хотя, как было об этом сказано выше, одни аффиксы 
более продуктивны, другие – менее. Рассмотрим эти формы. Так, причастия на 
–gan могут субстантивироваться в следующих случаях:
а) путем повтора или удвоения, то есть сложения в одно целое одних и тех 
же или двух разных, объединенных общим смыслом: Kelgan‐ketganlar 
хо
nadon 
egalarini samimiy qutladilar (разг.). – «Посетившие искренне поздравили хозяев 
дома»;
б) в качестве собственных имен: Nukusda Qizketgan qirg'og'i bor (разг.). – «В 
10) Там же. С.229‐230.

---

Транспозиционные возможности причастий в русском и узбекском языках
83
Нукусе есть берег Кизкетган».. Turdi Itkirganga ko'chib ketgan edi (П.Қодиров. Қора 
кўзлар.). – «Турди переехал в Иткирган».
Следует отметить, что причастие на –gan субстантивируется редко (речь 
идет о полном переходе). Чаще она употребляется в функции существительного 
окказионально:
Betga aytganning zahri yo’q (пословица). – «В лицо сказать ‐ не вина».
So’raganning aybi yo’q (пословица). – «Не стыдно спрашивать» 
Chumchuqdan qo’rqqan tariq ekmas (пословица). – «Боящийся воробьев, не сеет 
просо» (эквивалент: Волков бояться в лес не ходить).
Izlaganga tole yor (пословица). ‐ «Ищущему – удача».
Переход причастия в существительное часто наблюдается и в причастиях на 
–(а)r:
Borarga ilojim yo'q, ucharga qanotim (фольклор). – “Нет возможности пойти, нет 
крыльев полететь».
При полной субстантивации рассматриваемый тип причастий может 
обозначать предметы (kungaboqar, beshotar), лица (molboqar, cho’chqa boqar, 
kallakesar, yo’lto’sar), национальные обряды (taxurar, kelintushar), клички животных 
(
Bo’rib
о
sar, Uchar).
Слова с аффиксами –gu(‐g’u) первоначально являлись причастиями, но с 
течением времени перешли в разряд существительных. В современном 
узбекском языке такого рода лексемы рассматриваются в кругу имен
существительных: cholg’u (музыкальный инструмент), surgi (лекарство), supurgi 
(метла), 
bosqi, tepki (названия болезней ‐ ангина, свинка), sachratqi (название 
растения) и т.п. 
Причaстия на –(u)vchi субстантивировались на тех же общих принципах, что 
и ранее рассмотренные типы. Они обычно обозначают лица какой‐нибудь 
специальности. Например: o’quvchi (учащийся), o’qituvchi (учитель), to’quvchi 
(вязальщик), 
tikuvchi (портной), yozuvchi (писатель), quruvchi (строитель), 

---

84
중앙아시아․카프카즈연구 제2권 제1호 / 2010
tergovchi (следователь), qoralovchi (обвинитель) и .п.
Причаcтия с формой на ‐(
а
)jak практически не субстантивируются. Нами 
выявлены лишь единичные случаи такого перехода ‐ kelajak.
Kelajak sari intilib yashamoq kerak (разг.). – «Надо жить, стремясь в будущее».
В современном узбекском языке имеется ряд субстантивированных причаcтий 
на –mish (‐mush): o’tmish, turmush, yumush, kechmish, qilmish, qidirmish, aniqlanmish, 
qaralmish, sifatlanmish и т.п.
Следует отметить, что сфера значения и употребления субстантивированных 
причастий обычно сужается. Например, причастие o’quvchi (читающий) только 
называет действующее лицо.
Синтаксический способ перехода причастий в другие части речи надо 
расценивать как временный (окказиональный) переход в контексте. Этот 
переход во многих случаях является переходом в имя существительное. Путем 
синтаксического перехода могут употребляться в функции существительного 
формы причастия на
–gan(‐yotgan,‐digan), ‐(
а
)r ‐gu(g’u), ‐(u)vchi и некоторые другие. При этом 
причаcтие сохраняет свое лексическое значение (значение действия) и 
грамматические значения (значения залога, времени, имеет аспекты 
положительный, отрицательный, сохраняет свойства управления и др.)
Таким образом, в русском языке субстантивация является одним из основных 
способов словообразования и по интенсивности не уступает адъективации, а в 
узбекском языке, наоборот, адъективация является наиболее продуктивным 
путем слововобразования (имеется в виду морфолого‐синтаксический способ).
Итак, мы рассмотрели основные черты адъективации и субстантивации 
причастий 
русского 
и 
узбекского 
языков 
с 
точки 
зрения 
сравнительно‐типологического анализа. Многие же вопросы, связанные с 
изучением данной проблемы, остались вне поля нашего зрения и требуют 
специального исследования.

---

Транспозиционные возможности причастий в русском и узбекском языках
85
￭Aziza Begmatova
Professor of Department of Central Asian Languages,
Hankuk University of Foreign Studies
Graduated from Kokand Pedagogical Insititute, Uzbekistan
[논문 접수일: 2010년 4월 15일]
[심사 완료일: 2010년 5월 1일]
[게재 확정일: 2010년 5월 15일] 

---

86
중앙아시아․카프카즈연구 제2권 제1호 / 2010
Abstract
Transposition possibilities of participles in Russian and Uzbek 
languages
Aziza Begmatova
Hankuk University of Foreign Studies
As in Russian and in Uzbek, the participles may lose a procedural value, thereby 
breaking away from the verbal paradigm. 
In Russian and Uzbek languages participles сan move into the category of adjectives 
(adjectivisation) and category of noun (substansivisition) helped by following: a)
indicative of the participles (the transition to the adjective) and b) adjectivisation of 
participles, which creates conditions for the transition to a system of names, and here in 
the presence of the necessary conditions they can be transformed into nouns. This 
contributes to the syntactic function of the participle in the sentence. This way can be 
called as konsituational substantivisation. 
Participles in the attributive function transferred to the category of adjectives. 
The adjectivisation of participles in the Russian language in varying degrees affects all 
morphological types of participles. 
Passive past participle of the verbs of perfective aspect has been most active in the 
transition to the adjectives. Process of adjectivisation of participles in the Uzbek 
language is a rare phenomenon. While most of words attributed to the category of 
adjectives, historically were participles. 
Transition to the adjective of participles in the both of languages may be of 
different quality: some are completely transferred to the category of adjectives, while 
others ‐ only contextually. 
All morphological types of participles in the compared languages to varying degrees, 
can move into the category of nouns. In Russian Active participles move into nouns 

---

Транспозиционные возможности причастий в русском и узбекском языках
87
more often than others, in the Uzbek language ‐ virtually all morphological types, 
although some affixes are more productive, while others ‐ less. Full transition of 
participles in the noun is often observed in the participles with affixes ‐ (u) vchi, ‐ 
(a) r, ‐gan. 
If the Russian language typology substantivised participles to some extent related to 
the category of gender, then in the absence of this category in the Uzbek language, we 
can see a different picture.

---