Великобрита- в едва ли не единственное поле компромиссов и единства нии в начале

Начало фашиза-
ции Германии и группировки начали подготовку решающего на-политический ступления на конституционный строй. Однако кризис 1923 г. опыт капповского путча показал, что насильствен­ная ликвидация республики может создать опас­ный вакуум власти. Требовался выход на арену нового политичес­кого движения, принципиально не связанного с веймарской парла­ментской системой и достаточно массового, чтобы обеспечить видимость законности государственного переворота. Основой для него стали праворадикальные группировки, сплотившиеся под зна­менем «консервативной революции».
Истоки революционно-консервативной идеологии обнаруживаются еще в программных установках консервативных движений предвоенной Герма­нии, активность которых порождалась противоречиями процесса ускоренной

модернизации. А ее окончательное оформление было связано с крайним обо-
стрением национального чувства на фрде военного* поражения и возрожде-
нием гипертрофированных идей содиальногоэтатизма в условиях жесточай-
шепГсоциально-экономического кризиса послевоенных лет. Крупнейшие
идеологи революционно-консервэт — О. Шпенглер, Меллер ван
ден'Ёрук, К. Шмитт, Э. Юнг, М. Шпан, Ф. Юнгер — протестуя против либе-
ральных идеалов, отвергли и монархический легитимистский консерватизм.
Речь шла о тотальной революции, способной создать принципиально нового
человека, противоположного ограниченной в своем рационализме и практи-
цизме западной личности. Эта революция могла носить лишь национальный,
немецкий характер, поскольку являлась не новым витком умозрительных
поисков универсальных рецептов всеобщего благоденствия, а возвращением
к подлинным истокам народного духа, восстановлением естественных форм
существования нации. Освальд Шпенглер, автор известной книги «Закат Ев-
ропы», разработал особую концепцию немецкого социализма. Под социализ-
мом здесь понималась не столько конкретная система социально-экономи-
ческих и политических отношений, сколько само состояние общества, свя-
занное с приоритетом общих целей, идеалов, ценностей. Немецкий социализм
(в трактовке Шпенглера — «прусский социализм») являлся не одной из воз-
можных национальных моделей такого общественного устройства, а прису-
щей именно немцам глубинной чертой национального характера. Развивая
эти идеи, Э. Юнгер предложил теории «нового национализма» расистского
толка и «тотальной мобилизации» — как особого состояния общества, позво-
ляющего добиться растворения личности в общем движении нации. Извест-
ный юрист К. Шмитт разг^абатывал теоретическое обосн^вание^«подлинного
демократического го народном духе и прямой
воле народа-суверена|в отличие от диктатуры политического меньшинства в™ условиях либерального парламентаризма, ©последствии Шмитт широко ис­пользовал для обозначения тякого^^
женный итальянскими фашистами,—«тот^^лщарно|грсударство>>. Идеи «на­ционального социализма», корпоративного государства, национальной соли­дарности, народнойдамократии стали базовыми и для концептуальной работ^л^, известного фелькишского теоце/гика Меллера ван ден Брука «Третий рейх»_д>| вышедшей в свет в 1923 г. Ее автор предсказывал рождение Третьего рейха немецкого народа в результате национальной революций.^
Идеи консервативной революции создали духовную среду для многочис­ленных правоэкстремистских движений. Их ядром являлись добровольчес­кие корпуса ветеранов войны («фрайкоры»), традиционные для Германии «юношеские союзы», фелькишские и антисемитские организации. Таки^об-^ разом в Германии начинался процесс образования раннего фашисдащрэ ддцр жения со свойственными ему политическим радикализмом, воинственностью^ бунтарством, преобладанием негативных, разрушительных целей. Особенно­стью раннего фашистского движения в Германии являлась значительная роль общенациональной консолидирующей идеологии и меньшее, по срав­нению с аналогическими движениями в других _т£иищах, влияние корпора­тивной и анархо-синдикалистской идеологии, минимальная роль социаль­ного католицизма. Особую специфику имела лидирующая организация по-добного толка — национал-социалистическая^партия Гитлера.
Быстрый рост влияния национал-социалистов и специфика их идейно-политической ориентации первоначально были связаны с внешним влиянием на партию. Во-первых, это движение пользова­лась щедрой поддержкойд g том числе фдаансовоид^урромышленных магнатов» Эта связь не была необычной. Еще в 1920 г., после прова­ла капповского путча, правые политические круги начали работу по консолидации националистических массовых организаций, спо­собных противостоять влиянию идей «еврейского социализма» (марксизма) в среде рабочего класса. По поручению Г. Стиннеса к этой деятельности присоединился «Союз политического обновле­ния» Эдуарда Штадлера, объединивший сторонников идей соли-даризма, отколовшихся от партии Центр. В отличие от католиков, движение Штадлера развивало солидаристские идеи надклассовой общности и корпоративизма в остром националистическом ключе, сочетая биологическую трактовку понятия «народ» с идеями «не­мецкого социализма», или национал-социализма. Одной из таких организаций, попавших в поле зрения Штадлера, была Немецкая рабочая партия (ДАП), образованная в январе 1919 г. под руковод­ством слесаря мюнхенских железнодорожных мастерских Антона Дрекслера и возглавленная затем отставным ефрейтором А. Гитле­ром. Она рассматривалась как важный канал для распространения идей «немецкого социализма» в Баварии, регионе с сильными се­паратистскими тенденциями и специфической политической куль­турой: Вскоре ДАП была переименована в Национал-социалисти­ческую рабочую партию Германии (НСДАП), началась разработка программных установок партии в духе идеологии «национальной революции» и радикального солидаризма.
В первый период своего существования НСДАП представляла собой немногочисленную и малозначительную даже по масштабам Мюнхена группу. Однако ее судьба коренным образом изменилась в 1920 г., когда у партии появились могущественные покровители из «Германского ордена». Эта полулегальная оккультная органи­зация пестовала идеи духовного обновления человечества на осно­ве расовой иерархии с преодолением ограниченности человеческо­го разума через приобщение к высшим мистическим истокам жиз­ни. Пропаганда оккультных идей Ордена нашла благодатною почву в духовно надломленном немецком обществе. Очень быстро она при­обрела и явный политический характер — расовые идеи оказались весьма созвучны теории национальной революции. Но «Германский орден» обладал уникальной особенностью политического стиля. Особое внимание было обращено к мистическим, оккультным аспек­там пропаганды. Ставка делалась именно на иррациональные аспек­ты политического поведения человека. Приоритетное значение придавалось и поиску мессии — «человека среди людей», прошед­шего через земные испытания, способного «узреть свой апостольс­кий долг» и уничтожить препятствия на «духовном пути Земли».
В 1920 г. члены «Общества Туле» (духовного центра «Германс­кого ордена») Дитрих Эккарт и Альфред Розенберг начали патро­нировать ДАП. Их привлекла фигура лидера партии — Адольфа Гитлера. Он идеально подходил для роли мессии. Судьба Гитлера была одной из сотен тысяч судеб неприкаянных, разочаровавших­ся людей, не нашедших себя в быстро меняющемся, жестоком мире. Основы его психологического строя еще в юности сформировали напряженная, подавляющая атмосфера в семье, острый конфликт с отцом, годы, проведенные после смерти матери в одиночестве и нищете в огромной и чужой Вене. Внутренняя духовная жизнь мо­лодого Гитлера определялась постоянным конфликтом между ог­ромным самомнением, честолюбивыми надеждами и полной разо­чарований реальностью. Ненависть и презрение к окружающему миру, вера в некий потаенный, глубинный смысл бытия, доступ­ный лишь избранным, подсознательное стремление компенсировать неуверенность в себе жестким, властным, пренебрежительным от­ношением к людям определяли его поступки и взгляды. Востор­женно восприняв, подобно многим современникам, мировую вой­ну, обретя в окопах чувство собственной значимости, Гитлер от­несся к поражению Германии как к личному унижению и трагедии. Стремительный приход в политику и взлет к вершинам власти еще больше укрепили его веру в свою уникальность, тайное предназна­чение, великую миссию. Неудавшийся художник и архитектор, он видел себя творцом новой партии, нового государства, нового ми­рового порядка. Именно эти качества, а также склонность к мисти­ческой экзальтации и соответствующая способность к особого рода ораторскому искусству сделали Гитлера привлекательной фигурой для тайных покровителей ДАП.
В кратчайшие сроки партия Гитлера преобразилась. Под влияни­ем представителей «Туле» идеи национального социализма в идео­логической доктрине партии соединились с мистическими, оккульт­ными мотивами. Эмблема «Туле» — свастика, являющаяся древним мистическим символом вечного движения солнца, — стала офици­альной эмблемой партии, обозначающей соединение арийских мис­тических традиций с героикой древнегерманских Нибелунгов. На основе рунических знаков была разработана система других партий* ных символов, введены штандарт партии, флаг имперских цветов, особые ритуалы (в том числе салют поднятой вверх рукой, массовые факельные шествия). Все это создавало совершенно необычный имидж партии, привлекало даже искушенных в политике людей.
Покровители НС ДАП помогли партии приобрести собственную га­зету — «Фелькишер беобахтер». С 1921 г. под руководством капита­на Эрнста Рема, отвечавшего за связь баварского правительства с фрайкорами, начали создаваться штурмовые отряды (СА) — воени­зированные формирования НСДАП. Но главным оружием нацис­тов считался личный гений Гитлера. С 1921 г. он становится фюре­ром партии — диктатором с неограниченными полномочиями.
Рурский кризис 1923 г. стал сигналом к активным действиям противников республиканского строя. В окружении Гуго Стинне-са родился весьма изощренный план прихода к власти и ликвида­ции Веймарской республики. НСДАП в нем отводилась важная роль. Нацисты должны были организовать в Баварии «широкое патриотическое движение», возглавляемое авторитетными людь­ми, подобными генералу Людендорфу. Канцлер Куно, следуя «по­желаниям народа», был готов передать всю полноту власти армии. Однако летом 1923 г. Рейхстаг принимает решение о формирова­нии правительства «большой коалиции» (от СДПГ до ННП). Его возглавил Густав Штреземан, лидер ННП и один из талантливей­ших политиков послевоенной Германии. Не будучи апологетом вей­марской демократии, Штреземан все же полагал, что «политика катастрофы» способна вызвать новый глобальный конфликт с Ан­тантой и привести страну к гибели. Кроме того, Штреземан пред­ставлял тех немногих лидеров правого лагеря, которые сумели по­нять подлинную природу «консервативной революции», выходя­щей за рамки обычной политической идеологии, увидеть в ней контуры особого экстремистского движения, в рамках которого грань «левого» и «правого» уже теряла смысл.
Важной причиной консолидации центристских сил в период рур­ского кризиса стала активизация левого крыла консервативно-рево­люционного движения — национал-большевистского. Его сторонни­ки ратовали за соединение идей немецкой национальной революции с опытом государственного строительства Советской России. Рос­сийский большевизм они рассматривали не как продолжение марк­систской традиции, а в качестве национальной идеологии русского народа, обладающей жесткой антикапиталистической и антилибе­ральной направленностью. Идеи национал-большевизма были по­пулярны среди членов многих фрайкоров, в том числе таких круп­ных, как «Союз Оберланд», «Вервольф», «Викинг». В 1920—1921 гг. национал-большевизм стал распространяться и среди коммунистов. Руководство КПГ в целом пресекало подобные тенденции, что выз­вало раскол партии. В составе альтернативной Коммунистической рабочей партии Германии оказалось до 40 % бывших членов КПГ. В начале 1923 г. неожиданный шаг сделало руководство Коминтерна.
В ходе заседания Исполкома, посвященного памяти расстрелянно­го французами в Руре немецкого националиста Шлагетера, К. Ра-дек недвусмысленно заявил о поддержке Коминтерном борьбы не­мецких националистов против международного капитала. Сенса­ционная речь Радека вызвала всплеск контактов КПГ и НСДАП, включая проведение совместных собраний, обоюдные выступления в партийной прессе. Лишь к концу года в руководстве КПГ возоб­ладала линия на свертывание сотрудничества с националистами. В то же время в рядах самой КПГ активность по-прежнему проявля­ли наиболее радикальные элементы. Несмотря на официально при­нятую тактику «накапливания сил», коммунисты поддерживали любые антиправительственные выступления пролетариата. Пиком их стало рабочее восстание в Гамбурге в октябре 1923 г. под руко­водством молодого лидера коммунистов Э. Тельмана. Под патро­нажем КПГ в стране создавались многочисленные отряды Красной гвардии (только в Руре они насчитывали более 100 тыс. чел.).
В условиях эскалации политического насилия и угрозы (даже призрачной!) консолидации экстремистских движений правитель­ство Штреземана поставило своей целью объединить либерально-демократические и право-республиканские силы для защиты кон­ституционного строя. Для обеспечения порядка армии были пере­даны чрезвычайные полномочия. Руководство Рейхсвера приняло решение выступить на стороне правительства, а не против него. Группировке Стиннеса пришлось отказаться от первоначального плана. События вышли из-под контроля лишь в Баварии, где лиде­ры НСДАП все же решились на открытое выступление. 8 ноября 1923 г. нацисты, взяв в заложники посетителей пивного зала (от­сюда и название путча — «пивной»), выдвинули требование рос­пуска баварского земельного правительства и провозглашения «на­циональной революции». Однако шествие нацистов по улицам Мюнхена на следующий день было разогнано полицией. Лидеры партии оказались на скамье подсудимых и были осуждены на не­значительные сроки заключения. Сам судебный процесс был пре­вращен Гитлером в пропагандистский спектакль. Несмотря на не­удачный итог, именно «пивной путч» превратил НСДАП в поли­тическую силу общегерманского масштаба.

„ - Подавление лево- и праворадикальных выступле-

Периодстаби- ? f f ^ j
лизации ^{нии в} 1"^3 г. стало прологом к политической ста> билизации в Германии. Однако ее глубинные при­чины заключались в достижении компромисса между ведущими группировками промышленно-финансового капитала, вызванного коренным изменением взаимоотношений Германии с ведущими
странами Запада. Символом выхода Германии из дипломатической изоляции стали решения Локарнской конференции 1925 г. Штре-земану, возглавлявшему немецкую делегацию в Локарно, удалось найти приемлемую формулу для конструктивного диалога по проб­леме границ в послевоенной Европе. Пойдя на признание незыбле­мости новых границ с Францией, Германия оставляла за собой пра­во на пересмотр восточных границ — в рамках правового процесса, под международным контролем и арбитражем. При всей непопу­лярности этого решения среди немецких националистов, именно Локарнская конференция косвенно признала несовершенство Вер­сальской системы и необходимость «умиротворения», правовой реабилитации стран, пострадавших от неравноправных мирных договоров. Следуя локарнскому курсу, Германия в 1926 г. вступи­ла в Лигу наций. В то же время германская дипломатия весьма ос­торожно относилась к пан-европейским проектам, популярным сре­ди европейской политической элиты во второй половине 20-х гг. При нормализации отношений с Западом были сделаны большие усилия по улучшению отношений Германии с ее восточными сосе­дями — СССР и Польшей. Ключевую роль для этого играли тес­нейшие связи Рейхсвера с Красной Армией. Не ставя своей целью заключение формального военно-политического союза, способно­го вызвать большую тревогу у западных политиков, руководство Веймарской республики эффективно использовало эти контакты для подготовки армейских кадров и освоения новой военной тех­ники в обход условий Версальского договора.
Для нормализации экономического развития Германии основ­ную роль сыграли позитивные отношения с деловыми кругами Великобритании, США и Франции. По плану комиссии экспертов под руководством Ч. Дауэса, представленному в 1924 г., создавал­ся контрольный механизм для проведения стабилизационных мероприятий в финансовой системе Германии. Германии предос­тавлялись гарантии международного займа (800 млн марок), что по сути давало сигнал для начала широкой инвестиционной деятельности в стране иностранного капитала. При этом четко определялись источники репарационных выплат — преимуще­ственно высокие косвенные налоги на предметы широкого потребления и, в значительно меньшей степени, прибыли желез­ных дорог и промышленности. Таким образом, внешние займы образовывали стабилизационный фонд строго целевого предна­значения. Сумма ежегодных репарационных выплат значительно снижалась. Страны Антанты гарантировали Германии устойчи­вость валюты вплоть до окончания репарационных платежей в случае колебания валютного курса.
Всего за период с 1924 по 1930 г. Германия получила 63 млрд золотых марок. Основная часть кредитов была использована для структурной перестройки экономики, развития наукоемких отрас­лей, энергетики, сети коммуникаций. Кредиты составили пример­но 2/3 основного капитала немецких предприятий. Происходило интенсивное сращивание германского и американского, английс­кого капитала, создавались совместные компании и банковские объединения. Германский капитал участвовал в конце 20-х гг. в 200 из 300 международных монополий. Концерны Круппа, Хенкеля, Дорнье, Юнкерса возобновляли запрещенное Версальским догово­ром прризводство в своих филиалах на территории других стран, в том числе СССР. Значительно вырос уровень концентрации про­мышленного производства. Ключевые позиции в германской ин­дустрии заняли химический концерн «И.Г. Фарбениндустри», элек­тротехнические концерны АЭГ и «Сименс», «Стальной трест» — наследник концерна Стинесса, шесть рурских металлургических концернов. Уже к 1926 г. в Германии начинается уверенный эконо­мический подъем. В 1929 г. уровень производства достиг 117 % по сравнению с 1913 г. По основным промышленным показателям Гер­мания вышла на второе-третье место в мире.
Однако экономическая стабилизация имела и оборотную сто­рону. Страна оказалась в состоянии сильной финансовой зависи­мости, наметился явный перекос в сторону отраслей, выпускающих средства производства. Рынок потребительских товаров оставался ненасыщенным. Сложной была и социальная ситуация. Уровень на­логообложения в Германии в середине 20-х гг. был наиболее высо­ким в Европе (26 % от общего дохода населения). Заработная плата составляла 60—70 % от довоенного уровня. Даже в период эконо­мического подъема немецкие рабочие получали заработную плату на 20 % меньше, чем французские, и на 40 % меньше, чем английс­кие. При этом рабочий день на германских предприятиях был вновь увеличен до 10—12 часов. Высокой оставалась и безработица, ко­леблющаяся от 3,5 до 19 млн чел.
Трудности социально-экономического развития отчасти компен­сировались оптимизмом, охватившим страну. Германия впервые в полной мере вдохнула политическую свободу. Веймарская респуб­лика стала символом расцвета культуры, раскрепощенного искус­ства. В течение нескольких лет Германия не знала ни серьезных рабочих забастовок, ни правительственных кризисов. По резуль­татам выборов 1924 г. лидирующие позиции в рейхстаге заняли центристские партии. Радикальные партии КПГ и НСДАП также образовали свои фракции (соответственно 45 и 14 мест), сделав ставку на парламентские формы деятельности, отказавшись от экстремистских действий. Находившиеся во второй половине 20-х гг. поочередно у власти правительственные кабинеты, возглавлявши­еся В. Марксом из партии Центра и беспартийным политиком Г. Лю­тером, оставались «малозаметны» в политической жизни, что яв­лялось важнейшим свидетельством общей стабилизации в стране. Однако видимость национального единения скрывала симптомы грядущего кризиса. Неравномерное развитие социально-экономи­ческой сферы, сохранение неравноправного положения Германии на международной арене, неприятие новых демократических цен­ностей многими социальными группами немецкого общества на­капливали взрывоопасный социальный материал.
Тревожным сигналом для правящей элиты Веймарской респуб­лики стал ход президентских выборов 1925 г., когда фельдмаршал Гинденбург одержал победу благодаря громкой националистичес­кой пропагандистской кампании. В 1928 г., после ряда решитель­ных выступлений Гинденбурга за изменение экономического кур­са в пользу юнкеров и военно-промышленного сектора, последовал первый за долгое время правительственный кризис. Итоги внеоче­редных выборов в Рейхстаг показали быстрый рост электората наи­более радикальных партий. КПГ сумела увеличить свою фракцию с 14 до 45 депутатов. 73 мандата получила НННП. Ее новый лидер Альфред Гугенберг, хозяин огромного издательско-журналистско-го концерна, начал шумную кампанию по сплочению «всех здоро­вых сил общества». Небольшую фракцию (12 мест) сохранила и НСДАП. Для обеспечения стабильности правительства центрист­ские партии были вынуждены вернуться к модели «большой коа­лиции», объединившей СДПГ, Центр, НДП и ННП. Новый каби­нет возглавил социал-демократ Г. Мюллер.