Вслед за нашумевшей концепцией эмоционального интеллекта Дэниел

Нейронный ключ к обучению
В старшем классе школы идет урок химии; напряжение в аудитории
настолько
велико,
что
кажется
осязаемым.
Ученики
предельно
взволнованы, потому что в любой момент учитель может вызвать кого-то из
них к доске и заставить составлять уравнения сложных химических
реакций. Никто, кроме парочки будущих химиков, с этой задачей не
справится. Для химических талантов выход к доске будет минутой
гордости, для всех остальных – минутой позора.
Класс испытывал то самое напряжение, которое сильнее всего
провоцирует выброс гормонов стресса, включая кортизол. Источником

---

этого стресса стали социальные угрозы: ученики боялись вызвать
учительское осуждение и показаться одноклассникам тупыми. Такие
социальные страхи очень сильно расстраивают мозговые механизмы
обучения
[662]
.
Люди
отличаются
друг
от
друга
положением
изгибов
колоколообразной кривой. Ученики, способные сохранять стабильный
уровень когнитивной деятельности в условиях стресса, будут хладнокровно
вести себя у доски независимо от того, знают они ответ или нет. (Став
взрослыми, они, вероятно, пополнят ряды процветающих дельцов с Уолл-
стрит, способных по велению рынка в мгновение ока приобрести или
потерять состояние.) Однако обладатели легко возбудимой ГГНС окажутся
ментально парализованными и при низком уровне стресса, и если они не
готовы к подобной проверке или медленно обучаются новому, то выход к
доске будет означать для них подлинное несчастье.
За обучение в первую очередь отвечает расположенный недалеко от
миндалины гиппокамп. Он обеспечивает перевод содержимого рабочей
памяти – новой информации, краткосрочно удерживаемой нейронами
префронтальной коры, – в память долговременную. Вот это действие
гиппокампальных нейронов и есть ядро обучения. Когда наш разум
связывает эту информацию с прежними знаниями, мы обретаем
способность по-новому понять информацию, усвоенную неделями или
даже годами ранее.
Все, что ученик слышит в классе или видит в учебнике, проходит этим
путем, и в конце концов он усваивает еще одну порцию информации. На
самом деле всё происходящее с нами в жизни, все детали, которые мы
когда-нибудь вспомним, остаются в нашей памяти исключительно
благодаря гиппокампу. Сохранение информации в долговременной памяти
требует высочайшей нейронной активности. И действительно, основной
объем нейрогенеза – образования новых нервных клеток и их включения в
нейронные сети – приходится именно на гиппокамп.
Из-за высокой чувствительности к повреждающему действию
кортизола гиппокамп особенно уязвим перед длительным эмоциональным
дистрессом. В таких условиях кортизол атакует нейроны гиппокампа,
замедляя встраивание новых клеток и даже сокращая число уже
существующих, что катастрофически влияет на обучаемость. Настоящее
истребление нейронов гиппокампа происходит при запуске постоянного
тока кортизола, например, тяжелой депрессией или сильной травмой.
(Однако после выздоровления гиппокамп восстанавливает потерю

---

нейронов и свой объем
[663]
.) Но даже если стресс не экстремален,
продолжительные периоды повышения уровня кортизола, судя по всему,
подавляют нейронную систему гиппокампа.
Кортизол стимулирует миндалевидное тело, но угнетает гиппокамп,
заставляя нас направлять внимание на переживаемые эмоции и
ограничивая при этом нашу способность усваивать информацию. В итоге
мы надолго запечатлеваем в памяти как раз то, что нас расстраивает. После
паники, вызванной выборочной проверкой усвоенного материала, ученик
запомнит детали своего панического переживания намного лучше, чем этот
материал.
Для подтверждения влияния кортизола на обучаемость ученые
провели имитационный эксперимент. Добровольцы – молодые мужчины –
принимали препарат, повышающий уровень кортизола в крови
[664]
, а затем
запоминали предложенные им последовательности слов или изображений.
Результат эксперимента вполне можно было описать колоколообразной
кривой. Если уровень кортизола в крови соответствовал характерному для
слабого
или
умеренного
стресса,
гормон
помогал
вспоминать
последовательности даже спустя два дня. Однако в очень больших
количествах, характерных для сильного стресса, кортизол ухудшал
способность к воспроизведению материала – видимо, нарушая ключевую
функцию гиппокампа
[665]
.
Эти выводы подсказывают нам, какой должна быть атмосфера в
классе, чтобы обучение проходило легко. Условия социальной среды,
напомним, влияют на количество и судьбу новых нервных клеток. На
их созревание уходит месяц и еще четыре месяца – на образование
полноценных связей с другими нейронами. Все это время среда отчасти
отвечает за развитие и функционирование новой клетки. Новые клетки,
способствующие запоминанию материала в течение семестра, закодируют
полученную за это время информацию в своих связях – и чем
благоприятнее учебная атмосфера, тем надежнее и детальнее будет
кодирование.
Дистресс убивает обучение. Классические данные на этот счет были
получены еще полвека назад, в 1960 году. Ричард Альперт, работавший
тогда в Стэнфорде, экспериментально показал то, что и так знает каждый
студент: высокая тревожность мешает показывать хорошие результаты на
экзаменах
[666]
. В другом исследовании, поновее, студенты колледжа
проходили математическое тестирование. Если им говорили, что тест
тренировочный, их результаты на 10 % превосходили те, которые они

---

показывали, когда считали себя представителями команды, обремененными
ответственностью за выигрыш общего денежного приза. Социальный
стресс подавлял их рабочую память. Интересно, что эта базовая
когнитивная функция страдала сильнее всего у самых умных студентов
[667]
.
Возьмем группу 16-летних школьников, показавших 5 % лучших
результатов в национальном тесте по математике
[668]
. Некоторые из них
прекрасно успевали по этому предмету, а другие испытывали затруднения,
несмотря на несомненные способности к математике. Ученым удалось
выявить ключевое различие между этими учениками. Первые испытывали
специфическое удовольствие 40 % времени, отведенного на постижение
математики, а тревожились не больше 30 %. Вторые, напротив, испытывали
сильную тревогу 55 % времени, а получали удовольствие, то есть
находились в оптимальном состоянии, всего 16 %.
Характер влияния эмоций на нашу продуктивность ставит перед
учителями и руководителями одну и ту же задачу – помочь ученикам и
подчиненным достичь пика колоколообразной кривой и закрепиться на
нем.