Ю несбё Призрак часть I

Андрей хотел закрыть дверь, но я успел вставить ногу в дверной проем.
Я сказал, что если не получу то, что мне надо, то расскажу, где он живет.
Андрей посмотрел на меня.
— Are you trying to get yourself killed?[46] — спросил он с комичным акцентом. — Remember Псина?[47]
Я протянул руку. Сказал, что легавые хорошо заплатят за информацию о том, где живет Дубай со своими крысами. Плюс еще немного за рассказ о том, что случилось с Псиной. Но больше всего они отстегнут, когда я поведаю им о мертвом агенте на полу в подвале.
Андрей медленно покачал головой.
Тогда я сказал казаку «пасшол вчорте», что, как мне кажется, по-русски означает «пошел к черту», и удалился.
Я ощущал его взгляд на своей спине всю дорогу к воротам.
Я понятия не имел, почему старикан позволил мне безнаказанно улизнуть с наркотой, как мы поступили с Олегом, но я знал, что за только что содеянное не останусь безнаказанным. Но мне было по фигу, я был в отчаянии, я слышал только одно — голодный крик вен.
Я пошел к тропинке за церковью Вестре-Акера. Постоял немного, посмотрел, как приходят и уходят старушки. Вдовы, навещающие могилы своих мужей и свои собственные, с сумочками, полными бабла. Но во мне, блин, этого не было. Я, Вор, стоял совершенно спокойно и потел, как свинья, потому что боялся этих хрупких восьмидесятилетних старушенций. От этого можно расплакаться.
Была суббота, и я мысленно перебрал всех своих друзей, способных одолжить мне денег. Я проделал это быстро. Таких не было.
Потом я вспомнил об одном человеке, который как минимум обязан был одолжить мне денег. Если не хотел проблем на свою голову.
Я сел в автобус, поехал на восток, вернулся в правильную часть города и вышел в Манглеруде.
На этот раз Трульс Бернтсен оказался дома.
Он стоял в дверях своей квартиры на шестом этаже многоквартирного дома и слушал, как я выдвигаю ему почти такой же ультиматум, как на улице Блиндернвейен. Если он не даст мне пять тысяч, я расскажу, что он убил Туту и спрятал труп.
Однако Бернтсен держался совершенно хладнокровно. Пригласил меня зайти в квартиру, где мы, конечно, обо всем договоримся, сказал он.
Но в его взгляде было что-то очень неправильное.
Поэтому я не вошел, заявив, что обсуждать тут нечего: либо он раскошелится, либо я пойду и сдам его за вознаграждение. Он ответил, что полиция не платит тем, кто пытается настучать на полицейского. Но пять тысяч он наскребет, мы ведь не чужие люди, нас можно считать почти друзьями. Сказал, что столько наличных у него дома нет и нам надо доехать до банкомата, машина внизу, в гараже.
Я подумал. Колокольчик, предупреждающий об опасности, звенел вовсю, но жажда, блин, была невыносимой, она блокировала всякую разумную мысль. Поэтому я кивнул, хотя знал, что поступаю неверно.

— Значит, ты получила результаты анализа ДНК? — спросил Харри, осматривая посетителей «Посткафе».

Ни одного подозрительного человека. Или, вернее, куча подозрительных личностей, но никого из них нельзя было принять за полицейского.
— Да, — ответила Беата.
Харри взял телефон другой рукой.
— Думаю, я уже знаю, кого поцарапал Густо.
— Да? — спросила Беата с неподдельным изумлением в голосе.
— Ага. Человек, данные которого имеются в регистре ДНК, является либо подозреваемым, либо осужденным, либо полицейским, который мог оставить свои следы на месте преступления. В нашем случае речь идет о последнем. Его зовут Трульс Бернтсен, и он служит в Оргкриме.
— Откуда ты знаешь, что это он?
— Ну, суммировал все, что случилось, можно так сказать.
— Да ладно, — ответила Беата, — не сомневаюсь, что это основывается на серьезных размышлениях.
— Спасибо, — сказал Харри.
— И тем не менее это совершенно ошибочное утверждение, — произнесла Беата.
— Еще раз?
— Кровь под ногтями Густо не принадлежит Бернтсену.


Но пока я стоял перед дверью Трульса Бернтсена, который ушел за ключами от машины, я бросил взгляд вниз. На свои ботинки. Чертовски хорошие ботинки. И я вспомнил об Исабелле Скёйен.