Законов власти перевод с английского Е. Я. Мигуновой Научный консультант В. В. Андрушкевич

Ключи к власти
В некоторых древних государствах, например в Бенгалии и на Суматре,
если правитель находился у власти слишком долго, подчиненные казнили
его. Это отчасти представляло собой ритуал обновления, но также имело
целью не допустить, чтобы могущество правителя превысило некий
предел, ибо правитель мог сделать попытку нарушить существующий
уклад в ущерб другим родам и своим собственным детям. Вместо того
чтобы защищать народ, принимая на себя руководство в случае войн, он
решал подчинить его себе, захватить власть в более полном объеме. В этом
случае он подлежал избиению до смерти или ритуальному убийству.
Теперь, когда его не было рядом, ничто не препятствовало возносить ему
почести, поклоняться как божеству. Тем временем поле деятельности
оказывалось расчищенным для обновленного порядка, который можно
было беспрепятственно устанавливать.
Прошлое мешает юному герою строить собственный мир — он должен
следовать по пути своего отца, даже если отец умер или не имеет власти.
Герою приходится кланяться перед своим предшественником, склоняться
перед традицией и опытом. То, что имело успех в прошлом, заставляет
повторять в настоящем, даже если обстоятельства коренным образом
переменились. Кроме прошлого героя тянет вниз еще и наследство,
которое он боится потерять, и страх делает его осторожным и скованным.
Власть зависит от способности заполнить пустоту, засеять поле,
расчищенное от мертвого груза прошлого. Только после того, как фигура
отца устранена, перед вами возникает чистое пространство, пригодное для
возведения зданий и установления нового порядка. Есть много разных
стратегий, позволяющих добиться этого, — вариации ритуального
убийства вождя, которые маскируют неистовый порыв, облекая его
в социально приемлемые формы.
Возможно, самый безобидный и простой способ справиться с тенями
прошлого — умалить их значение, играя на извечном антагонизме
поколений и настраивая молодое против старого. Для этого требуется
подходящая фигура из старого времени, которую можно было бы
пригвоздить к позорному столбу. Мао Цзэдун, восставший против древней
китайской культуры, яростно сопротивлявшейся переменам, сыграл на
скрытом общественном недовольстве насильственным насаждением
в стране древнего учения Конфуция. Джон Ф. Кеннеди знал, как опасно
увязнуть в прошлом. Он стал принципиально другим президентом по

---

сравнению со своим предшественником Дуайтом Д. Эйзенхауэром и тем
самым дистанцировался и от целой эпохи 1950-х годов, олицетворением
которой являлся Эйзенхауэр. Кеннеди, например, не играл в гольф —
традиционную и не слишком интеллектуальную игру, символ привилегий
и старости, страстное увлечение Эйзенхауэра. Вместо этого он выбрал игру
в американский футбол на газоне Белого дома. Во всех своих проявлениях
администрация нового президента демонстрировала молодость и напор
в противовес обстоятельности Эйзенхауэра. Кеннеди открыл для себя
старую истину: молодежь легко восстает против старого уклада, стремясь
занять собственное место в мире и освободиться от теней отцов.
Дистанция, которой вы хотите отделить себя от предшественника,
часто требует создания некоей символики как способа заявить о себе во
всеуслышание. Например, Людовик XIV сделал такой символичный жест,
отказавшись занять традиционную резиденцию французских королей
и построив собственный дворец в Версале. Король Испании Филипп II
построил свой центр власти, дворец Эскуриал, и подоплека этого была
совершенно та же. Но Людовик пошел дальше: он не пожелал быть таким
же королем, как его отец или более ранние предки. Он не носил корону,
не восседал на троне со скипетром в руке — он разработал свои
собственные новые ритуалы и символы, утверждавшие его королевское
величие. Людовик отнесся к ритуалам предшественников как к вызыва-
ющим снисходительную улыбку древностям. Следуйте его примеру:
не будьте рабами опыта предшественников. В этом случае вам их никогда
не перегнать. Вы должны продемонстрировать свое отличие наглядно,
выработав оригинальный стиль и символику.
Римский император Август, преемник Юлия Цезаря, понимал это очень
хорошо. Цезарь был великим полководцем, общественным деятелем,
человеком, вся жизнь которого являла что-то вроде ослепительного
театрального спектакля, публика следила за ним затаив дыхание.
Достаточно вспомнить хотя бы его отношения с Клеопатрой. Поэтому
Август, несмотря на свою собственную любовь к театральным эффектам,
решил соперничать с памятью Цезаря иначе, стараясь не превзойти его,
а подчеркнуть различия между ним и собой: он заложил основание своей
власти на возврате к римской простоте, суровости и аскетизму как во
внешних проявлениях, так и по существу.
Предшественника сложно превзойти. Проблема заключается в том, что
он заслоняет собой перспективу, отгораживая вас словно ширмой
символами прошлого. У вас нет пространства, необходимого для создания
собственного имени. Чтобы справиться с подобной ситуацией, вам нужно

---

разыскать пустующие места — те области культуры, которые остались
вакантными и в которых вы можете сделаться первой, принципиальной
фигурой и заблистать в полную силу.
Когда афинянин Перикл собирался начать карьеру государственного
деятеля, он обнаружил в политике Афин существенный пробел.
Большинство афинских политиков его времени заручались поддержкой
аристократии. Сам Перикл также тяготел к аристократам. И все же он
решил использовать в своей политической игре простой народ. Его выбор
не имел ничего общего с его личными симпатиями, но открывал путь
к блестящей карьере. Исходя из этого, Перикл стал человеком народа.
Вместо того чтобы соперничать с великими вождями прошлого
и настоящего, он сделал себе имя в той области, где его не заслоняла
ни одна тень.
Когда живописец Диего Веласкес начинал свою карьеру, он понимал,
что не сможет сравниться с великими мастерами Возрождения,
творившими до него и достигшими высот техники и утонченности. Он
предпочел работать в стиле, по стандартам того времени казавшемся
грубым и небрежным. В этом стиле он преуспел. При дворе испанского
короля были люди, которые, в свою очередь, хотели продемонстрировать
свой разрыв с прошлым, новизна стиля Веласкеса привела их в восторг.
Большинству представлялось слишком рискованным так резко порывать
с традициями, но и они втайне восхищались теми, у кого доставало
смелости разбить старые формы и вдохнуть новую жизнь в культуру. Вот
почему можно достигнуть огромной власти, вступая на целину и заполняя
пустоту.
Есть какое-то тупое упорство в желании повернуть историю вспять,
и это большое препятствие на пути к власти: вера, а точнее, суеверие, что
если кто-то до вас добился успеха, проделав операции А, Б и В, то вы
сможете повторить его успех, сделав то же. Этот подход, механистичный,
словно рецепт печенья, соблазнителен для нетворческих людей как самый
простой и удобный из-за их лени и скованности. Но вот беда:
обстоятельства и ситуации никогда не повторяются без изменений.
Когда во время Второй мировой войны генерал Дуглас Макартур
принял командование над американскими вооруженными силами на
Филиппинах, адъютант вручил ему книгу. В ней описывались различные
прецеденты, имевшие место при предшествующих командующих,
и рассказывалось, как именно они выходили из затруднительных
положений. Макартур спросил, в скольких экземплярах существует книга.
В шести, ответил адъютант. «Хорошо, — сказал генерал, — соберите все

---

экземпляры и сожгите. Я не связан прецедентами. Всякий раз, как
возникнет проблема, я собираюсь принимать решение заново —
и немедленно». Примите этот подход к прошлому за образец: сожгите все
книги — и учитесь самостоятельно искать пути решения проблем по мере
того, как они возникают.
Вы можете верить, что отделили себя от предков или от фигуры отца,
но, становясь старше, вы должны быть постоянно начеку, помня, что, когда
вы в свою очередь станете отцом, бунт могут поднять против вас.
В молодости Мао Цзэдун не ладил с отцом, и стычки с ним помогли
юноше проявить свою индивидуальность и обрести новые ценности. Но со
временем этот антагонизм понемногу стирался. Отец Мао считал
физический труд более важным, чем умственный. В юности Мао
возмущали подобные взгляды, но, став старше, он исподволь приблизился
к взглядам своего отца и принял их. Эти идеи отдались мощным эхом,
когда Мао принудил целое поколение китайской интеллигенции
заниматься ручным трудом — кошмарная ошибка, которая дорого
обошлась его режиму. Помните: призрак вашего отца — в вас самих.
Не позволяйте себе потратить годы, создавая себя только для того, чтобы
потом ослабить бдительность и позволить призракам прошлого — отцу,
привычке, истории — украдкой вернуться и снова занять свое место.
Наконец, последнее: как следует из истории Людовика XV, изобилие
и процветание делают нас ленивыми и пассивными — когда наше
положение обеспечивает нам безопасность и власть, то у нас нет стимула
действовать. Это серьезная опасность, особенно для тех, кто достигает
успеха и власти в раннем возрасте. Драматург Теннесси Уильямс,
например, рано стал знаменитым. Его слава была внезапной, как ракета
в темноте, благодаря успеху пьесы «Стеклянный зверинец». «Та жизнь,
которую я вел до этого неожиданного успеха, — писал он позднее, —
требовала самоограничений, в той жизни приходилось трепыхаться изо
всех сил, чтобы свести концы с концами, но это была хорошая жизнь,
потому что именно к такой приспособлен организм человека. Я не замечал,
как много жизненной энергии уходило на эту борьбу, пока эта борьба
не ушла в прошлое. Я обрел наконец уверенность в завтрашнем дне. Я сел,
посмотрел вокруг, и мне вдруг стало очень грустно». Уильямс перенес
потрясение, которое, возможно, было ему необходимо: оказавшись
в результате в состоянии депрессии, на грани психологического срыва, он
снова собрался с силами и смог писать. На свет появился «Трамвай
„Желание“».
Ни к чему впадать в подобную крайность, лучше быть психологически

---

готовым начать все сначала, чем заплывать жирком в лени и благополучии.
Пабло Пикассо знавал успех, но постоянно изменял стиль своего
творчества, порой полностью отказываясь именно от того, что принесло
ему признание. Как часто наши ранние победы превращают нас затем
в карикатуру на самих себя. Сильные люди распознают подобные
ловушки: подобно Александру Великому, они находятся в постоянном
движении, в борьбе, изменяя самих себя. Отцу нельзя позволить вернуться,
его приходится побеждать на каждом этапе пути.
Проблема Пола Морфи
Даже самое поверхностное знакомство с шахматами показывает, что
эта игра имитирует военные действия, и на самом деле шахматы были
любимым времяпрепровождением многих величайших полководцев, от
Уильяма Завоевателя до Наполеона. В состязании двух армий — черной
и белой — действуют те же принципы стратегии и тактики, что и в
реальной войне, так же необходимы интуиция и расчет, так же важна
способность предугадывать планы противника и с той же, если не большей,
безжалостностью каждый шаг влечет за собой неотвратимые последствия.
Более того, очевидно, что подсознательный мотив, движущий игроками,
это ни в коей мере не та задорная задиристость, что свойственна всем
соревновательным играм, но намного более зловещий комплекс
отцеубийства. Правда, от изначальной цели игры — захвата короля —
теперь отказались, но с точки зрения мотива теперешняя цель — как бы
выхолащивание короля через обездвижение — ничем не отличается, разве
что несколько менее жестока... «Мат королю» означает буквально то же,
что «смерть королю». Согласно тому, что известно нам о подсознательной
психологической мотивации шахмат, основное и превалирующее
стремление, которое присутствует у игроков, — это скрытое желание
превзойти своего отца в социально приемлемой форме. Символично, что
история взлета шахматиста XIX века, чемпиона Пола Морфи к вершинам
шахматного олимпа началась спустя всего год после неожиданной
и внезапной смерти его отца, которая явилась для него сильным
потрясением. Мы можем высказать догадку, что его выдающаяся
и блестящая попытка сублимации была, как в «Гамлете» Шекспира и в
«Толковании сновидений» Фрейда, реакцией на это переломное событие...
Теперь необходимо сказать и о приеме, которым встретила публика успехи
Морфи, ибо он был таким, что возникает вопрос, не объясняется ли
последующий крах Морфи его вероятной принадлежностью к типу,
который Фрейд описывает как «Die am Erfolge scheitern» («надломленные
успехом»)... Говоря языком психологии, не был ли Морфи испуган и

---

подавлен своей собственной дерзостью и самонадеянностью, вдруг
оказавшись в лучах славы [благодаря своему огромному успеху]? Фрейд
указывает на то, что причина, по которой некоторые люди не выдерживают
груза внезапного успеха, заключена в том, что они могут справиться с ним
в воображении, но не в реальности. Кастрировать собственного отца во
сне — совсем не то же самое, что проделать это в действительности.
Реальная
ситуация
провоцирует
возникновение
сильнейшего
подсознательного комплекса вины, и наказанием может стать психическое
расстройство.
Эрнест Джонс. «Загадка Пола Морфи», 1951
Образ: отец.