1. Русский народный театр

Вторым этапом в развитии пушкинской драматургии была трагедия «Борис Годунов», написанная в 1825 г. В этом произведении отразился решительный отход Пушкина от романтического направления. На место прежней задачи — выражать в поэзии в первую очередь свои личные чувства и переживания, свои надежды, «высокопарные мечтанья» или наоборот, страдания и разочарования (причем все образы и картины реальной действительности использовались лишь как средство осуществления этой чисто лирической, субъективной задачи), перед Пушкиным встала новая задача — внимательного изучения реальной, объективной действительности, проникновения в ее сущность методами художественного познания — и поэтического воспроизведения ее. Личное отношение поэта к изображаемым явлениям, его оценка, конечно, ясно выражается и здесь. Но, в отличие от романтизма, поэт стремится постигнуть и проследить логику самой жизни, чем и определяется в первую очередь отбор картин или ход событий в произведении. Этой независимой от поэта, но верно показанной им в произведении действительности он дает свою оценку, тем или иным способом обнаруживает свое отношение к ней.
Проблематика «Бориса Годунова», первой русской реалистической трагедии, была в высшей степени современной. Пушкин поднимал самый злободневный вопрос, волновавший в то время передовую дворянскую интеллигенцию («Борис Годунов» был окончен в ноябре 1825 г., незадолго до декабрьского восстания) — вопрос о самодержавии и крепостном праве и, главным образом, об участии самого народа в борьбе за свое освобождение. Декабристы, как известно, в своих планах отводили народу пассивную роль, боялись его революционных выступлений. Свое отношение к этой проблеме Пушкин в «Борисе Годунове» обнаруживает но в форме авторских деклараций, высказываемых устами того или иного действующего лица, как это было в классических и в романтических драмах. Он нашел в истории момент, ситуацию, где этот вопрос разрешался самой жизнью, и показал со всей верностью действительности, как развиваются события и какие силы действуют при этом. Пушкин взял нужный ему материал в только что вышедших Х и XI томах «Истории Государства Российского» Карамзина. Там описывались события так называемого «смутного времени» (начало XVII в.) — широкое народное восстание против царя Бориса Годунова, утвердившего (как считал Карамзин, а вслед за ним и Пушкин) крепостное право в России, восстание, приведшее к свержению с престола царя Федора, сына Бориса Годунова (сам Борис умер незадолго до этого). Время царствования Бориса Годунова, заключавшее в одном коротком историческом периоде и введение крепостного права, и народное возмездие за это, показалось Пушкину в высшей степени подходящей темой для политической трагедии с современной, проблематикой. «Это свежо 1), как газета вчерашнего дня!» —писал он о Х и XI томах Карамзина своему другу Н. Раевскому и Жуковскому (письмо от 17 августа 1825 г.; см. т. 9).
Вывод, который делал Пушкин на основании изучения народных движений прошлого, был совершенно определенный: главную, решающую роль в них играет сам народ, его настроение, его активность, его способность к борьбе за свои права. Свержение династии Годуновых и победа Самозванца решена была не интригами бояр, ненавидевших Бориса, не участием польских отрядов, не успехами или неудачами тех или иных полководцев, а «мнением народным», настроением народа, стихийно поднявшегося на своего угнетателя — царя Бориса.
Эту главную идею трагедии Пушкин и стремился провести, показывая в двадцати трех ее сценах подлинные, верно угаданные добросовестным поэтом-историком картины событий того времени. Свою задачу он видел не в том, чтобы использовать исторический материал для создания волнующей, интересной драматической ситуации (как часто писались и пишутся исторические пьесы), а в том, чтобы точно и верно воспроизвести подлинную историческую ситуацию, «облечь в драматические формы одну из самых драматических эпох новейшей история» (Наброски предисловия к трагедии «Борис Годунов»; см. т. 6). Речи действующих лиц на сцене должны высказывать на мысли автора, не его мнения и оценки, а угаданные поэтом мысли и чувства изображаемых им людей прошлого. В статье о трагедии М. Погодина «Марфа Посадница» (см. т. 6) Пушкин писал о «драматическом поэте»: «Не он, не его политический образ мнений, не его тайное или явное пристрастие должно было говорить в трагедии 2) — но люди минувших дней, их умы, их предрассудки. Но его дело оправдывать и обвинять, подсказывать речи. Его дело воскресить минувший век во всей его истине».
Для такого замысла строго реалистической драмы, где на первом месте стояла задача художественно-познавательная, естественно, не подходила форма классической трагедии, с ее многочисленными традиционными условностями. Эти условности — прежде всего так называемые «три единства» — места, времени и действия 1) — прекрасно соответствовали главной задаче трагедии классицизма — показать стремительное, катастрофическое развитие какого-нибудь острого конфликта (например, борьба чувств — родственных, любовных — с государственным, общественным долгом, конфликты между двумя противоречивыми чувствами и т. п.). Происхождение и постепенное развитие этих чувств и переживаний не интересовало ни автора, ни зрителей. Драматургическая система, умно разработанная теоретиками классицизма и блестяще и разнообразно воплощавшаяся в практике его драматургов, совершенно не годилась Пушкину, поставившему в «Борисе Годунове» совершенно иную задачу: показать длительный процесс развития чувств, настроений народа, от политической пассивности в начале до народного бунта на Красной площади (предпоследняя сцена трагедии). Не судьба отдельных двух-трех героев развивается в трагедии Пушкина, а судьба, взаимоотношения, борьба больших общественных и национальных групп — бояре, дворяне, духовенство, народ, польские аристократы и т. п. Вот почему не могло быть и речи о соблюдении классических трех единств, и Пушкин был принужден отказаться от «выгод... представляемых системою искусства, оправданной опытами, утвержденной привычкою...» («Письмо к издателю „Московского вестника"»; см. т. 6). Он построил свою драму в соответствии с более ему удобной, свободной формой шекспировского театра, с успехом использовавшейся уже Гете и Шиллером. Эта смена театральных систем, окончательный отказ от форм театрального классицизма казались Пушкину в то время принципиально важными для всей русской драматургии XIX в., драматургии реалистической (употребляя нашу терминологию), в которой существенно важно не только художественно демонстрировать яркие «взрывы», которыми разрешаются острые личные и общественные конфликты, но и пронизывать светом художественного познания самые причины этих конфликтов и прослеживать их иной раз незаметное и медленное развитие, Вот почему он считал, «что устарелые формы нашего театра требуют преобразования» («Письмо к издателю „Московского вестника"»), и волновался по поводу возможного неуспеха «Бориса Годунова»: «Успех или неудача моей трагедии, — писал он, — будет иметь влияние на преобразование драматической пашей системы...» (вариант наброска предисловия к «Борису Годунову»).
Отказавшись от многих условностей старого театра, от обязательных и в классической и в романтической форме сценических эффектов, Пушкин все же сохранил в «Борисе Годунове» стиховую форму, придающую драме высокую поэтичность и особую выразительность. Но он заменил торжественный, попарно рифмованный шестистопный ямб классической трагедии, прекрасно отвечающий декламационному характеру речей ее персонажей, более коротким и гибким, нерифмованным, «шекспировским» пятистопным ямбом, дающим возможность гораздо легче воспроизводить интонацию обычной разговорной речи.
«Борис Годунов» представлялся Пушкину началом серии аналогичных, народно-исторических, драм, первой частью драматической трилогии о событиях «смутного времени». Героями второй части должны были быть Димитрий Самозванец и Марина, третьей — Василий Шуйский (сделавшийся царем после убийства Самозванца). Но судьба пушкинского «Бориса Годунова» заставила его отказаться от этого замысла. Как сказано выше, Пушкин писал свою трагедию для театра, рассчитывая видеть ее на сцене. Но в эпоху политической реакции, последовавшей за разгромом декабристов, об этом нечего было и думать. Даже напечатать «Бориса Годунова» (с цензурными пропусками и переделками) Пушкину удалось только через шесть лет после написания трагедии — в 1831 г.
«Борисом Годуновым» Пушкин положил начало русской реалистической драматургии. Не понятая и не оцененная современниками, трагедия Пушкина прямо или косвенно предопределила характер русской драматургии середины и конца XIX в. Если исторические драмы А. Н. Островского и А. К. Толстого довольно далеки от пушкинской трагедии, приближаясь более к типу шиллеровских драм, то в пьесах на современные темы, несмотря на резкое отличие их и по проблематике и по форме от «Бориса Годунова», русские драматурги XIX в. - от Гоголя до Чехова — сохраняли основные черты, характеризующие пушкинский театр. Это — строгая реалистичность типов и ситуаций, отказ от внешних, поражающих зрителя сценических эффектов, отказ от обязательной острой и напряженной сюжетной интриги и замена ее глубокой и тонкой разработкой отдельных эпизодов, из которых слагается драма, а главное — большая и важная общественная и психологическая мысль, идея, положенная в основу произведения. И сам Пушкин, проделавший в своем драматическом творчество известную эволюцию после «Бориса Годунова», и дальше не изменял этим, установленным им, принципам, а только по-новому развивал и углублял их.