Девушка в поезде

Четверг, 20 июня 2013 года
Вечер
Я сижу с бокалом вина на диване у него в гостиной. В доме по-
прежнему царит беспорядок. Интересно, он всегда живет, как подросток?
Я вспоминаю, что он потерял семью как раз подростком, так что,
наверное, да. Мне становится его жалко. Он возвращается с кухни
и садится рядом. Если бы я могла, то приходила бы сюда каждый день
на час или два. И просто сидела бы и пила вино, чувствуя, как он касается
моей руки.
Но я не могу. Я дошла до самого сокровенного в своих признаниях,
и он возвращает меня к ним.
– Хорошо, Меган, – говорит он. – Ты готова продолжать? Чтобы
закончить то, о чем начала рассказывать?
Я слегка прижимаюсь к нему. Он теплый и не отстраняется.
Я закрываю глаза, снова мысленно переношусь в ту ночь и оказываюсь
в ванной. Это странно, учитывая, сколько сил у меня ушло, чтобы
не вспоминать о тех днях и ночах. Сейчас же мне достаточно просто
закрыть глаза, и я снова оказываюсь там, будто возвращаюсь в прерванный
сон.
Вокруг темно и очень холодно. Я уже не в ванной.
– Я не знаю точно, что случилось. Помню, что просыпаюсь
и понимаю, что произошло что-то жуткое и Мак уже дома. Он звал меня.
Я слышала, как он звал меня снизу, но не могла пошевелиться. Я сидела
на полу в ванной и держала ее на руках. По крыше барабанил дождь
и яростно завывал ветер. Мне было ужасно холодно. Мак поднялся наверх,
продолжая меня звать, показался в дверях и включил свет. Я зажмуриваюсь
от нестерпимого жжения резкого жуткого света, заливающего ванную.
Я помню, как закричала, чтобы он выключил свет. Я не хотела
смотреть, не хотела видеть ее такой. Не знаю, я не знаю, что было потом.
Он кричал на меня, кричал мне в лицо. Я сунула ее ему и бросилась
бежать. Я выскочила из дома прямо под дождь и бросилась к морю.
Не помню, что было дальше. Он пришел за мной очень нескоро. Дождь
продолжал идти. Мне кажется, я была в дюнах. Я хотела зайти в воду,
но мне стало слишком страшно. В конце концов, он за мной пришел.
И отвел домой.

---

Мы похоронили ее утром. Я завернула ее в простыню, а Мак выкопал
могилу. Мы похоронили ее на самом краю участка возле брошенной
железнодорожной ветки. И положили на могилу камни, чтобы отметить
место. Мы не разговаривали об этом, мы вообще ни о чем не разговаривали
и не смотрели друг на друга. В ту ночь Мак ушел. Сказал, что у него
назначена встреча. Я подумала, что он, наверное, отправился в полицию.
Я не знала, что делать. Я ждала его, ждала, что придет хоть кто-нибудь.
Но он не вернулся. Он ушел навсегда.
Я сижу в теплой гостиной Камаля, прижимаюсь к его теплому телу
и вся дрожу.
– Я по-прежнему это чувствую, – говорю я ему. – По ночам это чувство
возвращается. Я боюсь, что снова останусь одна в доме, и не могу заснуть
от страха. Тогда мне было страшно, слишком страшно, чтобы заснуть.
Я бродила по всем этим темным комнатам и слышала ее плач,
я чувствовала ее запах. У меня начались галлюцинации. Я вдруг
просыпалась ночью в полной уверенности, что в доме кроме меня есть еще
кто-то. Или что-то. Мне казалось, что я схожу с ума. Что умираю. Что,
наверное, лучше остаться здесь, и когда-нибудь мое тело обязательно
найдут. По крайней мере тогда мы с ней не расстанемся.
Я всхлипываю и тянусь за бумажной салфеткой на столике. Рука
Камаля соскальзывает вниз по моей спине, он ее не убирает.
– Но остаться там у меня не хватило духу. Я прождала, наверное, дней
десять, а потом вся еда кончилась, не осталось даже фасоли в банках.
Я собрала свои вещи и уехала.
– Ты потом еще виделась с Маком?
– Нет, никогда. Последний раз я видела его той ночью.
Он не поцеловал меня и даже не попрощался. Просто сказал, что идет
на встречу. – Я пожимаю плечами. – На этом все закончилось.
– А ты пыталась его разыскать? Я покачала головой:
– Нет. Сначала мне было слишком страшно. Я не знала, как он
поступит, если я его разыщу. И к тому же я понятия не имела, где он мог
находиться, – у него даже мобильника не было. Я потеряла связь с людьми,
с которыми он общался. Его друзья вечно кочевали, не задерживаясь
надолго на одном месте. Хиппи, бродяги. Несколько месяцев назад, когда
на одном из наших сеансов зашла речь о нем, я попыталась его разыскать
по Интернету, но безуспешно. Странно все это…
– Что именно?
– В первое время он повсюду мне мерещился. На улице или в баре я
вдруг видела человека, так на него похожего, что сердце начинало бешено

---

колотиться. Я слышала его голос в толпе. Но это давно прекратилось.
А теперь… мне кажется, что он умер.
– Почему?
– Не знаю. Я так чувствую.
Камаль выпрямляется, осторожно отодвигается и поворачивается
ко мне:
– Я думаю, что это просто игра твоего воображения, Меган. Считать,
что видишь дорогих тебе людей после расставания с ними, вполне
нормальная и обычная вещь. Раньше мне все время казалось, что в толпе
мелькают мои братья. Что же до «чувства, что он умер», то оно, возможно,
является следствием его исчезновения из твоей жизни. В какой-то мере ты
сама уже больше не воспринимаешь его как живого человека.
Он снова превратился в психотерапевта, и мы перестали быть
друзьями, сидящими на диване. Мне хочется снова привлечь его к себе,
но я боюсь переступить черту. Я думаю о том, как поцеловала его, когда
уходила, и вспоминаю выражение его лица, на котором были написаны
желание, обида и гнев.
– Мне кажется, что теперь, когда ты рассказала мне свою историю,
тебе надо постараться разыскать Мака. Чтобы поставить на прошлом точку
и перевернуть эту страницу.
Я предполагала, что он это предложит.
– Не могу, – говорю я. – Не могу.
– Просто подумай об этом.
– Не могу. А если он по-прежнему ненавидит меня? Что, если это
вдруг оживит прошлое? Или он пойдет в полицию?
Что, если – я не могу произнести это вслух даже шепотом – он
расскажет Скотту, какая я на самом деле? Камаль качает головой:
– Возможно, он вовсе не ненавидит тебя, Меган. И никогда
не испытывал ненависти. Возможно, он тоже испугался. И чувствует вину.
Судя по тому, что ты мне рассказала, он мало похож на человека с чувством
ответственности. Он взял очень юную и очень ранимую девушку и оставил
ее одну, когда та нуждалась в поддержке. Возможно, он понимает,
что ответственность за случившееся лежит на вас обоих. И сбежал именно
от этого.
Не знаю, действительно ли он так считает, или просто говорит это,
чтобы мне стало легче. Но только это неправда. Я не могу перекладывать
свою вину на него. Она целиком и полностью лежит на мне.
– Я не хочу принуждать тебя делать то, чего ты сама не хочешь, –
говорит Камаль. – Я просто предлагаю тебе подумать о том, что встреча

---

с Маком может пойти тебе на пользу. И не потому, что ты ему что-то
должна. Понимаешь? Я считаю, что это он должен тебе. Да, ты виновата,
и это факт. Но он тебя оставил. Ты была одна, до смерти перепугана и вне
себя от горя. Он оставил тебя в доме одну. Понятно, почему ты не можешь
спать. Сама мысль о сне приводит тебя в ужас: ты уснула, и с тобой
произошло нечто жуткое. И единственный человек, который мог тебе
помочь, оставил тебя одну.
Камаль произносит эти слова, и они кажутся вполне разумными.
Он говорит так убедительно, с такой теплотой и пониманием, что я почти
ему верю. Я почти верю, что есть возможность оставить все это
в прошлом, вернуться домой к Скотту и начать жить, как живут все
нормальные люди, не оглядываясь назад и не желая сорваться с места
в поисках лучшего. Ведь нормальные люди живут именно так?
– Ты подумаешь об этом? – спрашивает он, касаясь моей руки.
Я улыбаюсь ему в ответ и обещаю. Может, даже сама в это верю,
не знаю. Он провожает меня до двери, приобняв за плечи. Я хочу
повернуться и поцеловать его, но сдерживаюсь. Вместо этого спрашиваю:
– Это наша последняя встреча? Он утвердительно кивает.
– Но разве нельзя…
– Нет, Меган, нельзя. Мы должны поступить правильно.
Я улыбаюсь в ответ:
– С этим у меня всегда было неважно.
– Но это в твоих силах. Ты сможешь. А сейчас иди домой. Иди домой
к своему мужу.
Когда за мной закрывается дверь, я еще долго стою на тротуаре возле
его дома. Мне стало легче, как-то свободней, но одновременно почему-то
печальней и вдруг захотелось вернуться домой к Скотту.
Я уже поворачиваюсь, чтобы пойти на станцию, когда на тротуаре
неожиданно возникает мужчина – он в наушниках, совершает пробежку,
низко опустив голову. Он бежит прямо на меня, и я делаю шаг назад, чтобы
не столкнуться с ним, оступаюсь на бордюре тротуара и падаю.
Мужчина продолжает бежать, даже не извинившись и не обернувшись,
а я слишком напугана, чтобы закричать. Я поднимаюсь и, опираясь
на машину, стараюсь прийти в себя. От внутреннего покоя, который я
ощущала в доме Камаля, не осталось и следа.
Только дома я увидела, что, падая, порезала руку, а потом провела ею
по губам. Мои губы измазаны кровью.

---

Рейчел