Девушка в поезде

Четверг, 8 августа 2013 года
Утро
Я чувствую себя предательницей. Он ушел от меня совсем недавно, а я
уже направляюсь на новую встречу с Камалем, которого он считает
убийцей своей жены. И своего ребенка. Мне не по себе. Может,
мне следовало рассказать ему о своем плане, объяснить, что я делаю все
ради него? Только я не уверена, что делаю это только ради него, и плана
у меня никакого, по сути, нет.
Я немного расскажу Камалю о себе. Вот такой у меня на сегодня план.
Расскажу правду. О своем желании иметь ребенка. И посмотрю, как он
отреагирует: может, он чем-то себя выдаст или еще что. Посмотрим,

---

что мне удастся узнать.
Однако ничего узнать мне не удалось.
Он начинает с вопроса, как я себя чувствую и когда пила в последний
раз.
– В воскресенье, – отвечаю я.
– Замечательно. Это просто отлично. Вы хорошо выглядите, – говорит
он и кладет руки на колени. Он улыбается, и на этот раз ничего жуткого
в его улыбке я не вижу. А что же тогда я увидела в прошлый раз? Неужели
все выдумала?
– В прошлый раз вы спросили, когда у меня начались проблемы
со спиртным, – говорю я. – Мы пытались… я пыталась забеременеть. Но не
смогла и впала в депрессию. Тогда все и началось.
Я снова расплакалась. Невозможно удержаться, если незнакомые люди
проявляют такую доброту. Совершенно незнакомый человек смотрит
на тебя и говорит: ничего страшного, что бы ты ни сделала, как бы
ни поступила – ты страдала, тебе больно, и ты заслуживаешь прощения.
Я доверяю ему свои тайны и снова забываю, зачем я здесь. Я не смотрю
на его реакцию, не заглядываю в глаза, чтобы увидеть в них вину
или подозрение. Я позволяю ему себя утешить.
Он добр и рассудителен. Он говорит о стратегии выживания,
напоминает, что на моей стороне молодость.
Вот почему мне ничего так и не удалось узнать – я покидала его
кабинет с чувством легкости и затеплившейся надежды. Он помог мне.
Я сажусь на поезд и пытаюсь представить Камаля убийцей, но не могу.
Не могу вообразить его человеком, способным поднять руку на женщину
и проломить ей голову.
Мне в голову приходит крамольное сравнение: с одной стороны,
Камаль с его тонкими, нервными пальцами, деликатностью и мягкой
речью, а с другой – Скотт, огромный, сильный, вспыльчивый и доведенный
от отчаяния. Мне приходится напоминать себе, каким он был до этих
событий. А потом я понимаю, что совсем не знаю, каким он был раньше.
Пятница, 9 августа 2013 года
Вечер
Электричка останавливается на семафоре. Я делаю глоток из банки
джина-тоника и смотрю на его дом и ее террасу. Я хорошо держалась все
эти дни, но теперь мне надо выпить для храбрости. Я направляюсь
к Скотту и рискую столкнуться на Бленхайм-роуд с Томом, Анной,
полицией и журналистами. А еще этот подземный переход, обрывки

---

воспоминаний о пережитом ужасе и крови. Но он просил меня приехать,
и я не смогла отказать.
Вчера вечером нашли маленькую девочку. То, что от нее осталось.
Она была похоронена возле фермы на побережье Восточной Англии. Кто-
то подсказал, где ее искать. Вот что было в газетах сегодня утром:
Полиция начала расследование по факту смерти ребенка после
обнаружения останков, захороненных в саду у дома в Холкхэме, на севере
Норфолка. Полиция получила информацию о возможном убийстве
и местонахождении останков в рамках следствия по делу о смерти Меган
Хипвелл, проживавшей в Уитни, чье тело было найдено в Корли-Вуд
на прошлой неделе.
Прочитав утром эту новость, я тут же позвонила Скотту.
Он не ответил, поэтому я оставила сообщение с выражением сочувствия
и поддержки. Он перезвонил после обеда.
– С вами все в порядке? – спросила я.
– Как сказать. – Он был пьян, и у него заплетался язык.
– Мне ужасно жаль… вам что-нибудь нужно?
– Мне нужен человек, который не будет все время повторять,
что предупреждал.
– Простите?
– Утром ко мне заезжала мать. Судя по всему, она все знала заранее.
«С этой девушкой что-то не так, у нее нет ни семьи, ни друзей,
она появилась ниоткуда». Интересно только, почему я об этом слышу
впервые. – Послышался звук разбившегося стакана и чертыханье.
– С вами все в порядке? – снова спрашиваю я.
– Вы можете сюда приехать?
– В дом?
– Да.
– Я… полиция, журналисты… не знаю…
– Пожалуйста. Мне нужен рядом кто-то, кто знал Меган, любил ее.
Кто не верит всей этой…
Он был пьян, я это знала и все равно согласилась.
Теперь, сидя в поезде, я тоже пью и думаю над его словами. «Кто-то,
кто знал Меган, любил ее». Я не знала ее и не уверена, что отношусь к ней
по-прежнему хорошо. Я быстро допиваю содержимое банки и открываю
новую.
Я выхожу в Уитни. Я – часть толпы, возвращающейся в пригород
в пятницу вечером, такая же заложница заработной платы, как и вся эта
масса распаренных усталых людей, спешащих домой, чтобы спокойно

---

посидеть в саду с холодным пивом, поужинать с детьми и лечь спать
пораньше. Наверное, это действует джин, но как же здорово быть снова
подхваченной толпой, в которой все проверяют пропущенные вызовы
на телефоне, ищут в карманах билеты, чтобы пройти через турникет.
Я переношусь в прошлое, в наше первое лето на Бленхайм-роуд, когда я
каждый вечер спешила домой, сбегала по ступенькам платформы вниз,
а потом неслась со станции по улице почти бегом. Том тогда работал дома,
и я едва успевала переступить порог, как он начинал меня раздевать. Даже
сейчас, вспоминая об этом, я улыбаюсь и невольно предвкушаю то,
что меня ожидало. Мои щеки пылали, пока я бежала, и я кусала губы,
чтобы перестать глупо улыбаться. При мысли о нем и о том, что он тоже
считает минуты, не в силах дождаться моего возвращения, у меня
перехватывало дыхание.
Я настолько погружаюсь в воспоминания, что совершенно забываю
о своих страхах встретить Тома или Анну, полицейских или журналистов.
И вот я уже у дома Скотта и звоню в дверь. Она открывается, и я чувствую
подъем, хотя и не должна. Но мне совсем не стыдно, потому что Меган
оказалась не той, за кого я ее принимала. Она не была той чудесной
и беззаботной девушкой на террасе. Не была любящей женой. Не была
даже хорошим человеком. Она оказалась законченной лгуньей.
И убийцей.

---

Меган