Деятельности

кальсоны, рейтузы в ту же группу, что и слово брюки. При
выборе слова длинный в качестве перевода английского long,
очевидно, решающим оказалось знакомое испытуемым по хорошо
известному им немецкому языку слово lang. Таким образом, при
поиске значения испытуемыми использовался весь их лингвисти-
ческий багаж: учитывались возможные сопоставления не только
в родном, но и в другом известном языке.
Поиски значения, внутренней формы осуществляются путем
сопоставления с различными лексическими и реляционными мор-
фемами, с учетом налагаемых правилами языка ограничений.
Один из аспектов поиска внутренней формы моделировался
А. А. Брудным в эксперименте, при проведении которого ис-
пытуемым предъявлялись без контекста слова из конвенциональ-
ного «языка фистов», описанного Л. Брик в воспоминаниях о
Маяковском. В игре с этим «языком» все играющие назывались

---

фистами, а словам с буквой ф приписывался новый смысл, на-
пример, фисгармония "собрание фистов", фишки "деньги",
до-фин 'кандидат'; по сообщению экспериментатора, «хорошо
проинструктированные испытуемые смогли опознать конвенцио-
нальную семантику отдельных единиц» [Брудный, 1964в, 65].
Хотя выбор именно этого конвенционального языка и не очень
удачен, но предложенная методика представляется продуктив-
ной.
Для анализа влияния контекста на узнавание значения мо-
жет быть использована методика, по которой проводила экспе-
рименты Р. М. Фрумкина. В этих экспериментах испытуемым
предлагалось понять некоторые тексты, в которых часть слов за-
менялась искусственными квазисловами [Фрумкина, 1967]. Хотя
эксперименты Р. М. Фрумкиной и имели другую цель (а именно,
выяснение того, насколько неизвестные слова мешают общему
пониманию текста), эта мотодика может быть полезной и при
изучении осмысления отдельных слов. Ситуация, в которой дают-
ся искусственные слова, может быть приближена к реальности
путем эксперимента, в котором испытуемым предлагается понять
незнакомые им слова иностранного языка, данные в знакомых
грамматических и лексических окружениях. Ситуативная обуслов-
ленность значения выступила, видимо, в том, что в предложении
Lend me a dress слово dress переводилось как "резинка"; при
этом следует обратить внимание на один существенный момент:
испытуемые знали, что dress это не карандаш, не ручка, не
тетрадь, не книга и т. п. (так как знали эти слова классного
обихода), в то время как английское название резинки им не
было известно. В трех четвертях случаев испытуемые правильно
поняли семантическое поле, к которому относилось незнакомое
слово (так, к примеру, слово plopped многими испытуемыми было
переведено как "опустилась", а выражение without regret как
"без оглядки"). Видимо, контекст обеспечивает именно такое
приблизительное понимание незнакомого слова, в то время как
выбор более точного эквивалента, уточнение значения уже не
может произойти без знания данного слова. Важно, однако, что
поиск значений, видимо, осуществляется прежде всего в какой-то
ситуативно и контекстно обусловленной семантической группи-
ровке.
Вопрос «Как это называется?» в диалектологии (которая была,
вероятно, первой лингвистической отраслью, породившей психо-
лингвистическую проблематику, поскольку она сталкивалась более
всего с живой человеческой речью) является своего рода обрат-
ным по отношению к вопросу «Что такое X?» В психолингви-
стических исследованиях он может использоваться не только для
выяснения процесса наименования (как в опытах Д. Н. Узнадзе),
но и для исследования значения, а в частности для уточнения
объема значения некоторых слов. Так, например, носителям тюрк-
ских языков, где "голубой" и "зеленый" обозначаются одним

---

словом кок, предлагалось назвать по-русски оттенки, переходные
между голубым и зеленым, что давало в сравнении с ответами
русских испытуемых интересные сведения о семантическом чле-
нении этого фрагмента действительности в разных языках. В свя-
зи с конкретными исследовательскими целями такая методика
может модифицироваться, например, конвенциональным ограни-
чением словаря ответов до двух единиц (например, красный и
синий при предъявлении различных фиолетовых оттенков) и вы-
яснением крайних пределов возможности использования отдель-
ных слов (в опытах последнего типа интересно не только раз-
личное распределение зон каждого из слов, но и выделение или
невыделение испытуемыми нейтральных зон, к которым неприме-
нимо ни одно из допущенных слов, или применимы оба слова).
Специально подобной проблематикой в психологическом плане за-
нимался Ф. Н. Шемякин [Шемякин, 1960]. О. Н. Селиверстова
использовала модификацию такой методики, получая от инфор-
мантов названия для различных световых эффектов, которые доз-
волили говорить о разных признаках, конституирующих семанти-
ческую группу в русском (блестеть, мерцать, мигать, сверкать)
и английском (to glitter, to sparkle, to twinkle, to shimmer)
языках [Селиверстова, 1968, 43—44]. Признавая определенные
возможности методик подобного типа, следует при интерпрета-
ции их результатов вносить поправку на несколько упрощаемое
в ходе применения таких методик отношение между означаемым
и означающим.
Приведенные — разумеется, далеко не исчерпывающие — ма-
териалы о возможных прямых методиках исследования значений
слов показывают как некоторые возможности этих методик, так и
необходимость более тонкого анализа значений, связанного уже не
с прямым называнием синонима, перевода заданного слова или
обозначения демонстрируемого явления, но с более сложными, от-
части метаязыковыми операциями, в ходе которых при помощи
испытуемых углубляются представления о внутренней структуре
значения слова и его семантических связях с другими словами.
АССОЦИАТИВНЫЕ МЕТОДИКИ ИЗУЧЕНИЯ ЗНАЧЕНИИ
Замеченные и расклассифицированные еще Аристотелем ассо-
циации в мыслительных процессах находят свое словесное вопло-
щение. Тот факт, что реализация некоторого слова может оказать-
ся раздражителем, вызывающим в качестве реакции другое слово,
вытекает из самой коммуникативной сущности языка. Именно этот
факт и положен в основу ассоциативного эксперимента, когда ис-
пытуемому предъявляется некоторое слово и требуется на него
в ответ «первое пришедшее в голову» другое слово. Такой
эксперимент стал использоваться в психиатрии с диагностически-
ми целями, получив подробную разработку в работе Г. К. Юнга
и будучи многократно модифицирован и в собственно экспери-

---

ментальной части и — особенно — в интерпретации. Ассоциатив-
ный эксперимент получил применение и в других отраслях, свя-
занных с анализом психических реакций людей, видимо благода-
ря своей простоте и широким возможностям истолкования
результатов. Так, к примеру, он использовался для установления
специфики мышления детей [Речь и интеллект.., 1930], в социо-
логических исследованиях [Дридзе, 1971] и т. п.
В 1910 г. был опубликован составленный Грейс Кент и А. Ро-
зановым [Kent and Rosanoff, 1910] словарь ассоциаций широко-
употребительных в США слов английского языка, в котором при-
водятся данные о полученных от тысячи испытуемых реакциях
на сто слов с указанием частоты реакций. Были подготовлены
ассоциативные словари также по французскому, немецкому и дру-
гим языкам [Norms in associations, 1970]. В настоящее время
ведется подготовка ассоциативного словаря русского языка
[А. А. Леонтьев, 1969в].
Можно априорно предполагать, что ответы-реакции в ассоци-
ативном эксперименте каким-то образом связаны со значением
слов-раздражителей (стимулов). Если в индивидуальных ответах
тут возможны и случайные связи, установившиеся под влиянием
каких-то несущественных для значения обстоятельств, то те отве-
ты, которые повторяются несколькими испытуемыми, видимо, от-
ражают объективно существующие в сознании испытуемых и в
языке связи между словами. В связи с этим чрезвычайно суще-
ственно выяснение степени надежности получаемых при помощи
ассоциативных методик лингвистических результатов в статисти-
ческом плане. Бесспорно, что такая надежность повышается с
увеличением числа испытуемых, причем для простого ассоциа-
тивного эксперимента надежны данные, получаемые, как правило,
от нескольких сот испытуемых. Дело усложняется тем, что ста-
тистика требует однородности в показаниях испытуемых, а здесь
сказываются не только такие факторы, как возраст, образование
или профессия, что может получить лингвистическую интерпрета-
цию, но и такие факторы, как окружающая обстановка, погода,
условия проведения эксперимента и т. п. В этом плане ассоци-
ативные эксперименты страдают как бы излишней чувствитель-
ностью, а потому их лингвистическая надежность должна каж-
дый раз специально обсуждаться и получать подкрепление в дан-
ных из других источников. Вместе с тем, нельзя полагать, что
в психолингвистических экспериментах вообще отражаются ско-
рее не отношения слов, их значений, а лишь отношения явлений
действительности. Именно словесный, а не предметный характер
ассоциаций демонстрируется, например, в тех экспериментах, в ко-
торых обнаруживается различие в реакциях на предъявление слов
и обозначаемых ими предметов и явлений; цвета, например, ас-
социируются иначе, чем слова, их обозначающие [Karwoski а.о.,
1944; Dorcus, 1932]. Но при лингвистическом анализе данных ас-
социативных экспериментов необходимо «снимать», насколько это

---

возможно, нелингвистические наслоения ассоциаций. Языковой
характер ассоциативных экспериментов проявляется в том, что
носители разных языков неодинаково реагируют на, казалось бы,
«одинаковые» стимулы. Это используется для сопоставительной
и типологической характеристики лексических (семантических)
систем в разных языках [Залевская, 1968, 73]. Учитывая
высказанные соображения, данные о наиболее частых ответах в
ассоциативных экспериментах можно использовать для анализа
семантической системы языка. Так, можно привести наиболее
частые ассоциации на существительные с временным значением
в русском языке, которые большей частью тоже оказываются
словами той же семантической группы: миг — мгновение, секун-