Диссертационная работа посвящена изучению притчево-мифологических

 
 
 
 

---

33 
ГЛАВА II. ФОРМИРОВАНИЕ ПОЭТИКИ ВТОРИЧНОЙ 
ХУДОЖЕСТВЕННОЙ УСЛОВНОСТИ В ТВОРЧЕСТВЕ 
АНАТОЛИЯ КИМА 
2.1.
 
Повесть «Лотос» как философская притча о таинстве жизни и
смерти 
Творчество Анатолия Кима занимает особое место в современной русской 
литературе. В художественном сознании автора сочетаются различные 
философские концепции: язычество и христианство, буддизм и русский 
космизм, идеи П. Тейяра-де Шардена и В. Вернадского. Это обусловливает и 
своеобразие художественной картины мира, воплощенной в произведениях 
писателя.
Один из современных литературоведов заметил: «Смерти как бы нет – это 
первое, невероятное, почти абсурдное ощущение от прозы Кима»
16
.
Проблема жизни и смерти в их извечном единстве выступает на первый 
план и в повести «Лотос». 
Событийный сюжет повести прост: художник Лохов после 
шестнадцатилетней разлуки приезжает на Сахалин к матери, застает ее на 
смертном одре и, потрясенный, проводит несколько дней у постели 
умирающей. Размышления Лохова о жизни и смерти, соотнесение этих 
размышлений с событиями жизни самого Лохова и его матери и составляют 
сложную сюжетную основу произведения.
Поскольку для мироощущения А. Кима характерно отсутствие 
мистического страха перед смертью, то она для писателя является скорее 
импульсом для глубоких трагических размышлений. В этом отношении герой 
«Лотоса» показан в один из наиболее кризисных моментов своей жизни.
Чувство вины и душевной боли при виде физических страданий матери 
приводят к отчаянному вопросу: «Так зачем, зачем все нужно было?» На наш 
взгляд, писатель погружает нас во внутреннее состояние человека при 
16
Бальбуров Э.А. Поэтический космос А. Кима // Гуманитарные науки в Сибири. Сер. «Филология». 
Новосибирск, 1997. № 4. - С. 23 

---

34 
ситуации «соприкосновении со смертью». Стремясь всесторонне и глубоко 
осмыслить это явление, А. Ким не оставляет вне поля зрения и его 
физиологический аспект. Это особенно проявляется, когда он описывает в 
деталях малейшие изменения, происходящие в физическом облике 
умирающей. Лохова сопровождает чувство отчуждения, неизменно 
присутствующее при каждом взгляде на умирающую мать. Он пытается 
разглядеть в «седой старухе», лежащей перед ним на сбившейся постели, «то 
родное, милое, что сберегалось в его душе, мелькало во сне и сладко 
тревожило его память во время разлуки»
17
, но ему с трудом это удается, так 
как «знаки ужасной перемены совершенно исказили памятный сыну 
материнский облик» (с.330).
В повести есть совершенно пронзительный эпизод, в котором врач 
рассказывает Лохову о похоронах своей матери: «Я, который принял ее 
смерть, можно сказать, своими руками, как принимают роды, я закричал как 
мальчик, когда тело вынесли на улицу и ей на лицо стал падать снег ‹…› 
Поразил меня простой, в сущности, факт, что снежинки падают и не тают на 
лице» (с.364)
.
Поступки, чувства, мысли главного героя достаточно 
убедительно выражают невозможность восприятия факта умирания близкого 
человека. Иное отношение к смерти у матери художника.
Образ матери Лохова неразрывно связан с образами природы. А. Ким – 
певец Лотоса, творящей силы природы, поэтизирует Любовь как некий 
природный закон, благодаря которому осуществляется продолжение 
человеческого рода. Через Любовь, через слияние с Природой мать Лохова 
познает тайну бессмертия, благодаря тому, что сама символизирует 
материнское, животворящее начало. И «в смертный час душа ее, постепенно 
сбрасывая житейский гнет, стала вновь прозревать высшее, самое 
необходимое, открытое ей во сне юности» (с.259), – посвящение в тайну 
бессмертия. Мать Лохова видит себя молодой. То же чувство переживает и 
17
Ким А. А. Избранное . – М.: Советский писатель. 1988. - С 287.

---

35 
распутинская Анна. Как самый памятный день вспоминается ей тот, в который 
она ощутила свою сопричастность природной красоте. 
Видения прошлого посещают мать Лохова, чтобы раскрыть ей смысл ее 
земного существования. А. Ким пристально вглядывается в лик смерти, 
осмысливая ее как один из моментов перевоплощения, перерождения, что 
само по себе является «таинством природы», ее «высшим законом». И через 
судьбу своей героини приходит к тому, что «смерть – не последняя истина и 
что намного дальше нее простирается обычная любовь одного человека к 
другому». В отличие от Кима, В. Распутину важно через отношение детей к 
умирающей матери и через ее мировосприятие раскрыть истинную ценность 
и смысл человеческой жизни.
Среди видений прошедшей жизни, произвольно сменяющих одно другое в 
сознании больной, самым ярким оказывается степь Кума-Манычской долины, 
где прошли детство и юность героини.
Важное значение имеет описание детского «мощного первовпечатления» 
Лохова, когда он стал свидетелем того, как «трава превращается в насекомое»: 
«Он был уверен, что в каждой коробочке лежит и зреет зеленый червячок, что 
они только так и появляются на свет – из травы… И уже зрелым человеком он, 
вспоминая явленное ему таинство природы, говорил себе: разве в ней не также 
все и происходило? Огонь породил камень, камень породил воду, вода 
породила землю, земля породила траву, а трава – живого червяка» (с. 263).
Человек, считает А. Ким, ощущает себя частью целого, всей Вселенной. 
Это помогает ему преодолеть страх смерти, конечность своего бытия. В 
понимании смерти и бессмертия А. Ким опирается как на концепцию 
Шопенгауэра, так и на буддизм. По мнению автора, взаимосвязь смерти и 
бессмертия, являясь противоположностями, не исключают, а дополняют друг 
друга. «Смерть – жестокое испытание для тела. Она полностью уничтожает 
его, но ей не под силу уничтожить атомы тела, и они включаются в 

---

36 
бесконечный круговорот материи»
18
. В контексте этого высказывания нам
становится понятнее смысл диалога – в виде чередующихся голосов – матери 
и сына, пришедшего на ее могилу: «Я снегом стала, а потом ручьем, который 
весело скакал по камешкам и раздувал свой шлейф, с крутой скалы отважно 
спрыгивая на каменную тропку к океану. Ты стала облаком, подводной тишью 
океана, струей луны на перекатах речки и звездными крупинками в бездне 
ночи»
19
. 
Образ степи, промелькнувший в сознании героя Лохова, создает ту 
гармонию, которая возможна не только как краткое мгновение, но как 
состояние мира. Из локального образа степь переходит в символ бытия: 
«Покатые холмы и крутые курганы, голубые в текущем мареве, весною 
сплошь покрывались алыми тюльпанами. Она пасла овец на этих холмах, 
брала с собою вязанье, чтобы не скучать долгий безмолвный день; но вязать 
ей надоедало, тогда принималась она рвать тюльпаны, выбирая самые 
крупные и яркие, набирала охапку, бросала у разостланного армячка, 
ложилась на него и дремала, положив на глаза косынку, широко раскинув 
руки. Порою сон, беспредельный своей жаркой глубиною и далью, 
захватывал, нес ее, как ураган бабочку, и она бесстрашно плыла в этом 
невесомом потоке, среди невероятных, странных видений, смысла которых 
понять было нельзя»
20
.
Посвященная во сне в тайну бессмертия, которую открыли ей «прозрачные 
степные зефиры и кудлатые облака», мать Лохова, сущность которой 
составляла любовь, стремилась передать высшую тайну любимому мужу 
«посредством магических движений рук, губ, лица, всего тела, очей, как это 
делают в искусстве балета порхающие танцовщицы», и около двух лет 
«атлетический воин постигал через нежность и сладость любимой жены 
великое учение красоты, недоступное его простоватому разуму»
21
.
18
Полосухин И..Н. Тематика и проблематика современной русской прозы. –М.: 1993. - С. 172. 
19
Ким А. А. Лотос. Избранное . – М.: Советский писатель. 1988. – С. 283. 
20
Там же с. 294.