Диссертационная работа посвящена изучению притчево-мифологических

 
21
Ким А. А. Лотос. Избранное . – М.: Советский писатель. 1988. – С. 296. 

---

37 
Миг, когда Егор Лохов был убит, оказался губительным и для его 
возлюбленной, так как вместе со смертью мужа исчезла и степь ее юности, 
мелькнув «полупрозрачным миражем, отразившим в себе тюльпановые холмы 
и голубые излучины далекой реки. Ибо вся неистовая страстность его жены-
степнячки была тайной слияния ее существа с безупречной красотою и жаром 
степей Кума-Манычской долины».
Любовь-тайна, любовь-вдохновение героини была жестоко прервана 
ранним июньским утром. В дальнейшем ее жизнь представляла собой 
бесконечное преодоление испытаний, которые следовали одно за другим: 
бегство через всю страну от наступающих немцев с ребенком на руках, 
изнасилование германскими военными в оккупированной деревне, долгие 
годы нужды и тяжелой работы, забвение сына и, в довершение всего, четыре 
года мучительной болезни, во время которой ей пришлось «испытать 
неслыханные муки и унижения перед концом жизни».
Несмотря на все это мать Лохова – наиболее цельный и гармоничный образ 
в произведении. Источник ее целостности и гармонии – в чувстве 
взаимосвязанности со всем миром, в ощущении себя частью целого, в одном 
ряду с травой, гусеницей, животным: «Мой путь к бессмертию был бы так же 
прост, как у овцы, как у овса, как у красной с черными крапинками божьей 
коровки». Даже тяжело больная, парализованная, она устремляется к морю, 
чтобы в буквальном смысле слиться с миром, ощутить растворенность в нем: 
«Я ползла и радовалась всему, что попадало мне под руки: старой рыбьей 
чешуе, сухим палочкам, пригнанным волнами из дальних стран, голубым 
матовым окатышам стекла, серым обрывкам сетей, крабьей шелухе и 
маленьким прыгающим букашкам - чилимам»
22
. 
Образ матери Лохова воплощает авторскую мысль о том, что чем ближе 
человек к природе, тем мудрее его восприятие смерти как явления 
естественного, не означающего конец всего. Благодаря матери Лохов 
22
Там же с. 315.

---

38 
понимает, что «смерть – не последняя истина и что намного дальше нее 
простирается обычная любовь одного человека к другому».
А. Ким стремится создать в своих произведениях образ духовного 
пространства, которое «невозможно увидеть, но можно чувствовать, верить 
в него». Прозаическое описание посещения Лоховым могилы матери 
напоминает «стихотворение в прозе»: 
«Снег. О снег! Падает, тает, возносится хлопьями облаков и вновь 
летит на землю стаями тихих бабочек. Прохладный круговорот снега. Чист 
белый саван на мертвых телах прошлогодних трав. Прекрасен путник, чьими 
ногами нарушена божья целина зимнего кладбища. Это он, мой сын! Пришел 
мой сын наведаться ко мне, океан гремит, шуршит льдами и крошевом 
ледяного сала – шуги. Следы легли через сугробы голубым ожерельем. 
Прихотливо изрезаны, узорчаты края каждой ямки следа – как красив путь, 
по которому сын пришел из жизни к моей смертной вечности, к подземному 
гробу, к могиле моей! 
Я пришел к тебе с Лотосом Солнца в руке, незабвенная моя, 
неискупленная вина моя, бедная мама, чей последний вздох я принял как залог 
повинной своей любви. Над твоей могилой промелькнула озабоченная ворона, 
не знающая о несравненном своем счастье махать крыльями, скользить по 
воздуху, неведомо ей и то, почему шуга, ледяная кудрявая шуба на тугих 
волнах, издаёт такой терпеливый шорох, словно шепот согласия и 
примирения – мудрых чувств, ведомых снегу и льду, небу и океану, мне и тебе,