Эмма Скотт Зажечь небеса Ефимова Е., перевод на русский язык, 2020 Издание на русском языке, оформление. Ооо «Издательство «Эксмо»

Глава двадцатая
Уэстон
– «Ритц-Карлтон»? – недоверчиво спросила Отем. Когда такси остановилось перед отелем, девушка посмотрела в окно и слегка шлепнула меня по руке. – Ты же сказал, мы остановимся «в какой-нибудь милой гостинице».
– «Ритц» – довольно милая гостиница.
– Это же роскошный пятизвездочный отель, – фыркнула Отем. – Немного больше, чем просто «милый», дружище.
Водитель такси достал из багажника мое кресло. Я перебрался в него, а Отем покатила оба наших чемодана ко входу.
– Я еще никогда не останавливался в роскошном отеле, – сказал я. – А ты?
– Нет, никогда, – ответила девушка. – Это впервые.
Мы обменялись понимающими взглядами. Двое бедолаг, обучающихся на стипендию, вполне могли немного себя побаловать. Я мысленно хлопнул самого себя по подставленной ладони, довольный, что могу порадовать Отем.
Пока я нас регистрировал, Отем рассматривала шикарный холл со всеми его мраморными полами, изысканными светильниками и дорогой мебелью.
– С ума сойти, – проговорила она. – Пусть это бестактно, но не могу не спросить: ты точно можешь себе это позволить, не растранжирив все деньги Коннора, про которые ты говорил?
– Ты можешь спрашивать меня о чем угодно. И, нет, я не трогал деньги Коннора, чтобы оплатить гостиницу.
Я живу как скряга и почти не притрагиваюсь к этим деньгам. Мне ненавистна эта ситуация, и всё же…
– Знаю, – проговорила она. Мы направились к лифтам. – Тебе всё это не нравится, но тебе нужны эти деньги.
– В точку. Но эта поездка – небольшой бонус от «дяди Сэма», что-то вроде пенсионной выплаты. Мне показалось, сейчас самое время потратить эти деньги, да и место подходящее.
«И подходящий человек рядом, на которого хочется тратиться».
Отем улыбнулась мне сверху вниз, ее глаза сияли.
– Спасибо, Уэстон. Чудесный сюрприз.
– Только не плачь, еще рано, мы пока только лифты видели.
– Тогда перестань делать мне приятное, – усмехнулась Отем и хлюпнула носом.
– Должен же я отплатить тебе за любезность, раз ты поехала со мной по врачам, – заметил я.
Двери лифта открылись перед нами.
Я успел довольно хорошо изучить Амхерст и знал, куда можно и куда нельзя поехать в инвалидной коляске, но Бостон был старым, колониальным городом. Одни только вымощенные кирпичом тротуары сулили множество проблем, и мне совершенно не улыбалось застрять где-то, на потеху публике, одному, без поддержки.
«Симпатичная история, Носочный Мальчик. Уверен, прося Отем поехать с тобой, ты совершенно не думал о том, что она будет спать в соседнем номере».
У нас были смежные комнаты с видом на Бостон-Коммон и Общественный сад. Не успел я заехать в свой номер, как дверь, соединяющая наши номера, распахнулась, и внутрь ворвалась Отем.
– Это потрясающе. Ты видел свою ванную? Ты должен увидеть ванную комнату.
Столики и душ были из серого мрамора, мое кресло спокойно умещалось в ванной комнате, и еще оставалось место, а рядом с самой ванной имелся бар.
– Ты сможешь управляться здесь сам, да? – сказала Отем.
– Легко.
– Слава Богу. Знаешь, я тут посмотрела, куда мы можем сходить на экскурсию в эти выходные, и теперь просто вне себя: во множество мест ты либо вообще не сможешь попасть, либо сможешь, но с большим трудом.
– Полагаю, об автобусной экскурсии не может быть и речи?
– Угадал, – многозначительно проговорила Отем. – Отменяются также круизы по гавани и девяносто процентов Тропы Свободы⁶.
– Бостон – старый город. Я этого ожидал.
– Тебя это не беспокоит? – спросила Отем. – Это чертовски беспокоит меня.
– Это заметно. – Я огляделся вокруг. – Может, продолжим этот разговор где-нибудь за пределами ванной?
Отем снова улыбнулась.
– Все лучшие беседы происходят именно в ванных комнатах и в отделах овощей и фруктов.
Она наклонилась, поцеловала меня в щеку и пошла обратно в главную комнату. Я покатил за ней, сопротивляясь желанию коснуться своей кожи там, где секунду назад были губы Отем,
В обеих наших комнатах был стол у окна, двуспальная кровать и огромный телевизор с плоским экраном, установленный на стене напротив.
– Уэстон, это довольно шикарная комната, – заметила Отем и раздвинула оконные шторы, так что открылся отличный вид на парк. – Пожалуй, даже слишком шикарная, на мой вкус.
– Не-а. Ты классно здесь смотришься.
Очаровательная улыбка девушки стала немного застенчивой.
– Я собираюсь быстренько освежиться, а потом поедем к твоему доктору. Вечером поужинаем?
– Ага.
– И куда пойдем?
Я улыбнулся.
– В какое-нибудь милое местечко.
Ϛ.
Мы взяли такси до Бостонского медицинского центра, а там нас направили в отделение ортопедии и вертебрологии, пятый этаж.
– Уверена, что не хочешь пока сходить в кафе или на экскурсию? – спросил я, зарегистрировавшись. – Это займет некоторое время.
– Нет, всё в порядке, – заверила меня Отем, листая брошюру о мышечных спазмах. – Тут есть что почитать, скучать не буду.
– Да уж, чтение захватывающее, – пробормотал я.
Девушка тронула меня за плечо; она была в синей водолазке, длинной черной юбке, сапогах и выглядела просто потрясающе.
– Ты в порядке?
– Конечно.
– Я имею в виду, ты нервничаешь?
– Не совсем, – признался я. – Знаю, врачи скажут, что мое состояние стабилизировалось. В больнице Уолтера Рида они говорили, что если и будет какой-то прогресс, то он проявится через шесть месяцев после травмы. Шесть месяцев уже прошли.
– Мне жаль, Уэстон.
Я передернул плечами.
– Просто хочу бороться до конца.
Отем сжала мою руку.
– Знаю.
Я вздохнул с облегчением. Отем никогда не промывала мне мозги душеспасительной ерундой, от которой я якобы должен был почувствовать себя лучше или ощутить вдохновение, чтобы мне веселее было жить своей новой жизнью, которую я не выбирал. Если мне хотелось унывать, Отем мне в этом не мешала.
«Какая ирония: рядом с ней я унываю всё меньше и меньше».
– Серьезно, осмотр займет часа два, а то и больше. Я должен показаться двум врачам.
– Всё нормально, – заверила меня Отем. – Я видела внизу небольшой «Старбакс». Куплю себе кофе и расположусь с удобством.
Я не стал настаивать. Хорошо, что Отем не спросила про второго врача – это был уролог, который наверняка станет обсуждать, как именно я теперь не смогу заниматься сексом.
Дверь кабинета открылась, вышла медсестра и, сверившись со списком, громко объявила:
– Уэстон Тёрнер?
– Задай им жару, – напутствовала меня Отем, напоследок крепко пожимая мое плечо.
Меня провели в кабинет и велели переодеться в длинную больничную рубашку. Через несколько минут пришел доктор Серенак, довольно молодой, совершенно лысый врач. Он держался очень дружелюбно, любил задавать вопросы и сам же на них отвечал, донося таким образом информацию до пациента. Доктор внимательно меня осмотрел, потом спросил, как я адаптируюсь к коляске, нет ли у меня пролежней и мышечных спазмов.
– Они меня уже достали, постоянно случаются, – ответил я, имея в виду спазмы. – Почему я не чувствую боли в ногах, но чувствую эти чертовы спазмы?
– Я пропишу вам кое-что, – сказал доктор Серенак. – Но массаж и акупунктура тоже могут помочь.
– Опять иголки, – пробормотал я. – С ума сойти.
Доктор пощупал мое бедро, но я ощутил лишь едва уловимое нажатие. Потом он осмотрел мою спину и нажал пальцем на один из шрамов, оставшийся от пулевого отверстия.
– О, черт! – воскликнул я. Меня как будто ожгло льдом и одновременно окатило жаром. – Что вы только что сделали?
– Так больно?
– Нет, – ответил я. – Просто горячо… и в то же время холодно.
И как будто там что-то двигается. В смысле, я чувствую это в верхней части спины и в груди. Что это?
– Рефлекторное ощущение, – сказал доктор Серенак. – Это последствия реорганизации ваших чувствительных проводящих путей, там, где заканчивается здоровая часть спинного мозга и начинается поврежденная. – Он продолжил осмотр. – Некоторые пациенты с травмами спинного мозга отмечают, что стимуляция этой зоны вызывает приятные ощущения.
– Я трогал это место сотни раз, и раньше ничего подобного не чувствовал. Это значит, ко мне возвращаются ощущения?
– Реорганизация проводящих путей может занять не один месяц. Прогресс ли это? Не обязательно. После осмотра я скажу, как наши дела.
«Так же, как и всегда: я прикован к инвалидному креслу».
Доктор потыкал мои ноги шестидюймовыми иглами, чтобы проверить, чувствую ли я боль и надавливание. Я затаил дыхание, чувствуя, как отчаянно бьется сердце, и надеялся, что мой мозг распознает боль. Ничего. Давление чувствовалось, а боль – нет. Я знал вердикт еще до того, как доктор Серенак его огласил.
– Думаю, можно с уверенностью заключить, что ваша неполная травма спинного мозга стабилизировалась, – сказал врач. – Что это для вас означает? Вероятно, вы не увидите никаких значительных улучшений, коль скоро сенсорная и двигательная функции отсутствуют.
– То есть на этом всё, – проговорил я.
Врач кивнул.
– Да. Но сейчас есть потрясающие разработки в области робототехники. У вас неплохой мышечный тонус; вы поддерживаете себя в хорошей форме. Если вам это интересно, я внесу вас в список участников испытаний, которые начинаются этим летом.
– Испытаний чего? – вяло спросил я. В голове снова и снова звучали слова: «На этом всё».
– Новые технологии позволяют парализованному человеку ходить при помощи роботизированного экзоскелета, который крепится на поясе, ногах и ступнях. Думаю, вы стали бы отличным кандидатом.
– Ходить, – пробормотал я. – Если бы я мог хотя бы стоять. Мне хочется встать из этого проклятого кресла. Не на тренажере, держась за брусья, а по-настоящему.
«Рядом с Отем».
– Возможно, эти испытания – именно то, что вам нужно. В первую очередь экзоскелеты предлагают ветеранам войны. – Врач похлопал меня по плечу. – Я внесу ваше имя в список.
Двадцать минут спустя доктора Серенака сменил доктор Рински. Уролог был человеком средних лет, с седеющими волосами, доброй улыбкой и крайне прямолинейной манерой поведения.
Он задал мне тысячу вопросов о состоянии моего кишечника, катетеризации и пищеварении.
– Как насчет эрекций?
– А что насчет них?
– У вас они бывают?
– Я не пробовал.
Доктор Рински оторвался от своих записей и посмотрел на меня.
– Вы не пробовали?
– Ладно, я пробовал, но это занимает целую вечность, и закончить дело я всё равно не могу. Я знаю, что это значит. Это значит, я никогда не смогу жить нормальной жизнью.
«Потому что “на этом всё”».
– Необязательно, – сказал доктор Рински. – В правильной обстановке, с правильным партнером и при большом количестве общения вы, вероятнее всего, сможете вести нормальную жизнь.
Я стиснул зубы.
– Это унизительно и неправильно – ждать, что женщина станет мириться с этим. – Я указал на нижнюю часть своего тела.
– Женщина, которая вас любит, не увидит в жизни с вами ничего унизительного. Скорее она поймет, что вы такой, какой есть.
– Ага, ладно, теперь мне можно одеваться?
Доктор Рински снял очки и скрестил руки на груди.
– У вас есть кто-то, с кем можно об этом поговорить? Хороший друг или, возможно, ваш отец?
– Не-а, – ответил я. – Ни друзей, ни отцов у меня нет.
Врач достал с полки на стене брошюру «Травмы спинного мозга и сексуальность» и протянул мне.
– По крайней мере, прочтите это.
Я взял буклет, чтобы сделать врачу приятное. Неслучайно это не книга, а тонкая брошюрка: вся информация о сексе после травмы спинного мозга может легко уместиться на паре страниц.
– И, Уэстон, – сказал доктор Рински, – ваше тело не такое, как прежде, но оно на многое способно. Вам теперь приходится прикладывать больше усилий во всём, и, возможно, эту практику стоит распространить на поиск женщины, которая с пониманием отнесется к тому, что эта область вашей жизни не такая, как у всех. И, уверяю вас, такие женщины существуют.
Он улыбнулся мне на прощание и закрыл за собой дверь.
«Отем существует».
Из всех женщин на планете я хотел быть только с Отем, и если кто и мог принять мои ограничения, то это она. Но даже если бы она захотела быть со мной, как скоро она поймет, что ей нужно нечто большее?
Через несколько месяцев? Через несколько лет? Она заслуживает нормальной, насыщенной жизни. Она заслуживает возможности иметь детей, которых не придется выращивать в пробирке. Черт, она заслуживает возможности пойти куда угодно, не уточняя предварительно, есть ли там специальные пандусы.
«Кстати говоря, вспомни, как ты манипулировал ею и врал ей в лицо месяцами».
Я закончил одеваться и выбросил брошюру в мусорное ведро.
Когда я вкатился в зону ожидания, лицо Отем сначала просияло при виде меня, а потом помрачнело.
– Всё как я и ожидал. Лучше мне уже не станет, – сообщил я. – Я никогда не буду ходить, разве что меня превратят в робота.
– Мне жаль, – сказала Отем. – Хочешь вернуться в отель? Давай никуда не пойдем. Можно заказать еду в номер…
– Нет, я хочу куда-нибудь выбраться. Хочу сводить тебя поужинать. Я же обещал.
– Да, но если ты не в настроении…
– Всё в порядке. Честно.
«Мне нужно увидеть тебя за столом, при свечах, чтобы их свет отражался в твоих глазах».
Некоторая поэтичность этой мысли изрядно меня удивила, и когда мы покидали медицинский центр, мое отвратное настроение немного улучшилось.
Тем вечером я принял душ – это заняло полчаса, хотя раньше я управился бы за десять минут – потом переоделся в темно-серый костюм, белую рубашку и темно-красный галстук. Я уже забронировал столик в «Артизан бистро» внизу. Мы встретились в коридоре у дверей наших номеров, и при виде Отем у меня перехватило дыхание. На ней было белое платье с пышной юбкой, по подолу которой шел узор из черных цветов и лоз. Черные туфли на высоком каблуке и черный клатч. Почти никакого макияжа, только губы подкрашены рубиново-красной помадой.
«Потому что она хочет привлечь внимание к своим губам. Хочет, чтобы ее поцеловали…»
В последнее время стоило мне подумать об Отем, как мои мысли мгновенно выходили из-под контроля; я боролся с собой, стараясь сохранять спокойствие, и не сразу заметил, что Отем тоже не скрываясь меня рассматривает. Ее щеки порозовели.
– Какой ты красивый. Выглядишь опасным, – сказала она.
У меня пересохло во рту.
– Опасным?
– Да. При виде подобной красоты девушки делают глупости.
«Например?»
Меня так и подмывало спросить, о каких глупостях говорит Отем, но язык не повернулся. Во мне нет ничего опасного. Больше нет. Только не теперь, когда я в этом кресле.
«Но она не смотрит на мое кресло, она смотрит на меня, потому что такие женщины, как она, существуют».
– Моя очередь, – заявил я, поняв, что пауза затянулась. – Ты…
Прекрасна, ослепительна, невероятна – всё это так, но это скучные слова. Избитые. Мой мозг заработал на полную катушку, чего с ним не случалось почти год, я пытался сочинить такой комплимент, который друг никогда не скажет подруге.
«Ты совершенная. Есть какая-то возвышенная поэзия в очертаниях твоей шеи, в округлости груди, в изгибе твоих губ. Ты – словно идеальный стих, и я хочу выучить каждую его строчку…»
– Уэстон?
Я моргнул.
– Что?
Отем рассмеялась.
– Кажется, ты пялишься на меня.
– Правда? Извини…
– Ничего. – Она улыбнулась. – Потрясенное молчание – это чудесный комплимент.
Нет, этого недостаточно, особенно для женщины, которая несколькими фразами сорвала покровы с моей души, обнажив пульсирующее сердце, полное слов. До сих пор мне казалось, что все слова в моей душе мертвы, но они никуда не делись.
Похороненные, слабые, но они остались на месте.