Эмма Скотт Зажечь небеса Ефимова Е., перевод на русский язык, 2020 Издание на русском языке, оформление. Ооо «Издательство «Эксмо»

Глава двадцать восьмая
Отем
Я вышла из дома Уэстона в темную, беззвездную ночь и крепко обхватила себя за плечи, хотя почти не чувствовала холода. В голове не осталось ни одной мысли, я переставляла ноги, движимая одним желанием: попасть домой, оказаться в безопасности, остаться одной. Я постаралась забыть прекрасное лицо Уэстона, искаженное виной и сожалением. Прежде всего мне требовалось разложить по полочкам собственные мысли и чувства.
Подойдя к двери своей квартиры, я вставила ключ в замок и поняла, что тот не заперт. Открыв дверь, я увидела Руби – она стояла посреди гостиной и что-то быстро печатала в телефоне, ее багаж стоял возле дивана.
«Слава богу», – подумала я.
При виде подруги, одетой, по своему обыкновению, непринужденно (обтягивающие джинсы и мягкая толстовка в горошек), я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
– Отем, что ты?.. – Взгляд Руби метнулся к коридору, туда, где располагались двери наших спален. – Я как раз пыталась написать тебе сообщение.
– Боже мой, Руби, как же я рада, что ты здесь.
Я шагнула к ней, и вдруг из ванны донесся шум сливаемой в унитаз воды.
– О, ты не одна? – Наверное, прихватила с собой нового бойфренда, какого-нибудь горячего итальянского парня. Сегодня у меня не осталось сил на знакомство с посторонними людьми. Мне хотелось пообщаться с Руби один на один.
Потом дверь ванной комнаты открылась, и оттуда вышел Коннор Дрейк.
Мне показалось, что желудок ухнул куда-то в область пяток, а следом полетело сердце: с каждым его ударом кусочки мозаики вставали на место. Через десять секунд я уже видела целую картину. Всё стало ясно. Теперь я доподлинно знала, где всё это время прятался Коннор.
– О, боже. – Сумочка выпала из моих ослабевших пальцев, взгляд метался от Руби к Коннору и обратно.
– Вот приспичило же тебе воспользоваться ванной, да? – пробормотала Руби, почти не разжимая губ.
– Привет, Отем, – сказал Коннор. Он прекрасно выглядел – загорелый и полный жизни. Ничто не напоминало о том сломленном человеке, с которым я рассталась в больничной палате.
Я попятилась.
– Это происходит не со мной.
– Нам нужно поговорить, – сказал Коннор, подходя ко мне.
– Правда? – Я ощетинилась. – Уэстона тоже пригласим, чтобы он переводил твои реплики?
Руби прикрыла глаза ладонью.
– О, боже мой.
– А, так ты тоже в курсе? – Я горько усмехнулась, чувствуя себя так, будто моя душа вдруг покинула тело. – Забавно: вечно я последняя обо всём узнаю.
– Нет, – тихо проговорила Руби. – Всё не так. В смысле, всё так, но… черт. Черт. Черт.
Она шлепнула Коннора по руке, и если у меня еще оставались какие-то сомнения, они пропали: жест получился очень интимный.
– Это неправильно. Нам следовало… О, господи. Отем, прости…
Она шагнула ко мне, но я сделала шаг назад.
– Малышка, – сказал Коннор, – ты не могла бы оставить нас на минутку?
Руби посмотрела на меня.
– Ты не против?
– Конечно, малышка, – ядовито ответила я. – Почему нет?
Руби схватила свою сумочку.
– Я буду внизу, в кафе «У Клэр». – Она двинулась к двери, но проходя мимо меня, остановилась. – Отем, прости. Совсем не так я хотела тебе сообщить.
– А как? Собиралась прислать мне письмо?
В глазах подруги заблестели слезы, и она быстро вышла.
– Хорошо выглядишь, – заключила я, – глядя на Коннора. – Похоже, твоя рука зажила.
Он согнул левую руку, потом опустил ее. Он стоял передо мной, высокий и сильный, одетый в джинсы, ботинки и короткую шерстяную куртку. От него исходила уверенность, которой я не ощущала прежде, даже в те времена, когда мы только-только познакомились.
– И как давно вы двое вместе? – поинтересовалась я.
– Из Амхерста я поехал прямиком в Италию, – ответил Коннор. – Но Руби не знала, что я приеду. Я просто появился у нее на пороге.
– И она с радостью тебя впустила.
– Нет. – На его губах появилась нежная улыбка. – Она захлопнула дверь у меня перед носом.
Я прислонилась затылком к двери.
– Мне ты такой возможности не оставил.
Улыбка сбежала с его лица.
– Слушай, это долгая история, но ты должна знать: мы никогда этого не планировали, клянусь. Мне нужно было убраться из Бостона, куда угодно. Я знал, что Руби в Италии, и отправился туда. Мы стали друзьями задолго до…
– До того как начали спать вместе.
Коннор вздохнул.
– Да.
Я опустилась на диван и прижала к груди подушку.
– Второй раз за день у меня выбивают почву из-под ног. Я сегодня в ударе.
– Прости. – Коннор придвинул к дивану стул и сел. – Уэс всё тебе рассказал?
Он встревоженно наблюдал за мной своими ярко-зелеными глазами. Эти глаза видели меня обнаженной, но никогда не видели, сколько бессонных ночей я провела в тяжелых раздумьях.
– Нет, – ответила я. – Ничего он мне не рассказывал. И ты ничего мне не рассказал. Когда Руби обо всём узнала? – Я говорила ровным тоном, но мои руки всё крепче сжимали подушку. – Она тоже ничего мне не рассказала. Количество людей, перед которыми я выставляла себя дурой, стремительно растет.
– Руби не знала. Вначале не знала.
– Но она узнала до сегодняшнего дня, верно? Узнала раньше меня. – Я покачала головой. – Знаешь, что? Это неважно. Кому есть до этого дело?
– Мне есть дело, – сказал Коннор. – И Руби. Она вся извелась, переживала, как ты воспримешь наши с ней отношения. Она не хотела тебя ранить.
– И всё же она ничего мне не рассказала. Все так заботились о моих чувствах, так боялись меня ранить. Действительно. Спасибо, что верили в меня.
Коннор на миг опустил голову.
– Когда я уезжал, я был в полном раздрае, – заметил он, потирая подбородок. – Ты сама меня видела. Я был полной развалиной. Мне нужно было выбраться, оказаться подальше от родителей. Итальянский пляж казался мне раем, черт возьми.
Я думал о Руби просто как о человеке, смешившем меня, когда мне действительно нужно было смеяться. Она позволяла мне быть самим собой, не ждала, что я стану кем-то, кем я не являюсь.
– Я никогда на тебя не давила, – тихо заметила я.
– Осознанно – нет, – ответил Коннор. – Но рядом с тобой я чувствовал себя виноватым. Ты заслуживала столь многого, а я не мог тебе всего этого дать, поэтому мне требовалась помощь Уэса.
– Ты мне лгал, – произнесла я дрожащим голосом. – Вы оба мне лгали. И Руби тоже лгала.
– Знаю. Прости. Перед отъездом я хотел рассказать тебе о письмах, но не смог. Не хотел навредить тебе еще больше. Потом, Руби стала периодически упоминать о ваших с Уэсом частых встречах. Она говорила, что вы много времени проводите вместе, и я молчал, чтобы не помешать вам.
Я уставилась на него, не зная, что делать, как реагировать на этот заговор молчания вокруг меня.
– Как поживает Уэс? – спросил Коннор хрипло. – С ним всё в порядке?
Всем своим видом он выражал любовь и заботу о своем лучшем друге, и эта искренняя тревога растопила твердый кокон сарказма, которым я себя окружила.
– Он в порядке, – ответила я. – И, мне кажется, тебе пора. Я больше не хочу с тобой разговаривать.
– Подожди, скажи только… ты всё еще хранишь письма из тренировочного лагеря?
– Да.
Он вздохнул с облегчением, и у меня кровь закипела в жилах от гнева.
– Мне следовало бы сжечь их, – проговорила я, отбросила подушку в сторону и вскочила. – Ты сказал, глядя мне в глаза, что сам написал эти письма. Я спросила тебя прямо, и ты соврал, глядя мне в лицо.
– Я не врал. Это не совсем ложь.
– «Не совсем ложь»?! – закричала я. – Господи, ты просто нечто!
– Ты спросила, было ли правдой всё написанное в тех письмах. И я ответил «да», потому что так и было.
– Чушь собачья.
– Это не чушь. Просто письма были не от меня, а от Уэса. Продиктованы его сердцем. Отем, он тебя любит.
– Перестань…
– Он любил тебя с самого начала, но я был одержим тобой, слишком эгоистичен и не видел, что Уэс подходит тебе больше. А Уэс был так верен мне, что не мог постоять за себя. Он всегда ставил меня на первое место, пытался меня защитить и… он такой упрямый, черт возьми…
Он грустно улыбнулся, в его глазах светилась любовь к лучшему другу. И к моей лучшей подруге.
– Мы с Руби… похожи. Мы делаем друг друга счастливыми. Впервые мне совершенно наплевать, что подумают мои родители, потому что теперь я знаю, что по-настоящему важно в жизни. – Коннор посмотрел на меня. – А ты счастлива с Уэсом? В смысле, была счастлива до того, как закрутилась вся эта заваруха?
Горячие слезы растопили ледяное оцепенение, сковывавшее мою душу на протяжении всего вечера.
– Нам было так хорошо, – прошептала я. – Я влюблена в него.
Коннор улыбнулся с искренним облегчением и радостью.
– Боже мой, Отем, он так тебя любит. Если хочешь на кого-то сердиться, сердись на меня. Уэс написал то первое стихотворение не для того чтобы помочь мне затащить тебя в постель. Я украл у него тот стих, а когда понял, что он тебя любит, поступил неправильно, взял и ушел, вместо того чтобы рассказать тебе правду.
Я смотрела на него, чувствуя бесконечную усталость.
– Неужели уже слишком поздно? – спросил Коннор. – Прошу, скажи, что еще не поздно.
– Я понимаю, чего ты от меня ждешь, – проговорила я. – Ты с Руби вместе, я с Уэстоном вместе. Мне следует понять и простить, потому что он меня любит. Мне следует обо всём забыть, потому что так будет лучше для всех. – Коннор открыл было рот, чтобы что-то сказать, но я не дала ему такой возможности. – На сегодня с меня довольно откровений. Сейчас я знаю одно: мне хочется, чтобы меня оставили в покое.
Я направилась к своей комнате, но Коннор удержал меня за предплечье, заставил повернуться и мягко положил руки мне на плечи.
– Не нужно… – прошептала я и зажмурилась, потому что глаза защипало от набежавших слез. Я уперлась руками ему в грудь. – Я очень рада, что ты жив и здоров, это большое облегчение… но, Коннор, я не могу…
– Не страшно, если ты возненавидишь меня, – пробормотал Коннор.
– У меня нет к тебе ненависти, я просто видеть тебя не могу.
– Понимаю, и мне жаль, но, пожалуйста, прочитай одно из тех писем еще раз. Знай, их написал Уэс, и он вложил свое сердце в каждое слово.
Он выпустил меня и погладил мою щеку ладонью.
– Всё написанное там – правда. Клянусь.