Гносеология область знаний — 200000 Гуманитарные науки и искусство Специальность

ИНТУИЦИЯ И ТВОРЧЕСТВО. Интуиция - это как бы внезап­
ное озарение некоего «сверхсознания», творческое воспламенение, 
когда истина открывается субъекту сразу, без сложной цепи логи­
ческих процедур и доказательств. Она всегда является результатом 
большой предварительной работы ума и души человека. В этом 
смысле интуитивное познание доступно лишь натурам одаренным, 
153 

---

трудолюбивым и целеустремленным. Проблема интуиции в истории 
философии и естествознания характеризуется множеством разноре­
чивых, нередко взаимно исключающих друг друга точек зрения, 
мнений и представлений. Еще в античной философии происходила 
острая борьба вокруг этой проблемы. Если ионийцы рассматривали 
интуицию как непосредственное знание, как чувственную форму 
познания, то элейцы, а также Левкипп и Демокрит отвергали не­
посредственное знание, чувственное познание, объявляя ощущения 
ложными. В понимании Сократа интуиция есть не что иное, как 
«даймоний» или «обладание идеей предмета». Платон также отвер­
гает истинность чувственной интуиции. 
В Новое время Декарт, Спиноза и Лейбниц разрабатывают уче­
ние об интеллектуальной интуиции. Декарт под интуицией понима­
ет не веру в шаткое свидетельство чувств и не обманчивое суждение 
беспорядочного воображения, а понятие ясного и внимательного 
ума, настолько простое и отчетливое, что оно не оставляет ника­
кого сомнения в том, что мы мыслим, или (что одно и то же) 
прочное понятие ясного и внимательного ума, порождаемое лишь 
собственным светом разума, и благодаря своей простоте более до­
стоверное, чем сама дедукция. Спиноза под интуицией понимает 
высшее состояние разума. Интуиция — это такой род познания, 
который ведет от адекватной идеи о формальной сущности каких-
либо атрибутов бога (природы) к адекватному познанию сущности 
вещей. В понимании Декарта и Спинозы математические истины в 
огромном своем большинстве опосредованы доказательством. Но если 
продолжать восхождение мысли от доказанной теоремы к теоре­
мам, на которые наука ссылается при ее доказательстве, а от этих 
последних, в свою очередь, к теоремам, лежащим в их основе, то 
это восхождение не может продолжаться беспредельно. Рано или 
поздно мы дойдем до положений, которые в данной науке уже не 
могут быть доказаны и принимаются без доказательств. Истинность 
этих положений якобы уже ничем не опосредована. Они усматри­
ваются прямо, непосредственно. Недостаточность рационализма, 
обусловившего односторонность рассудочной интуиции, состояла в 
том, что он абсолютизировал различие между непосредственным и 
опосредованным, чувственным и рациональным знанием. 
Сенсуалисты проповедуют чувственную интуицию, выдвигая на 
первый план чувственное, непосредственное познание. По Дж. Лок-
ку, ум — всего лишь зеркало, беспрестанно фиксирующее непос­
редственно истинные результаты деятельности органов чувств. Эта 
сторона познания неотразима: подобно яркому солнечному свету, 
она заставляет воспринимать себя непосредственно, как только ум 
устремляет свой взор в этом направлении. Для колебания, сомне­
ния, изучения не остается никакого места: ум тотчас же заполня­
ется ее ясным светом, не нуждается в доказательстве либо изуче­
нии, но воспринимает истину, как глаз воспринимает свет, только 
благодаря тому, что он на него направлен. 
154 

---

Важный вклад в разработку проблемы внесла немецкая клас­
сическая философия. Кант отрицает способность к интеллекту­
альной интуиции. Отвергая сверхчувственное созерцание, он апел­
лирует к чистой апперцепции. Но, как показал позже Фихте, 
чистая апперцепция Канта есть не что иное, как интеллектуаль­
ная интуиция, с тем принципиальным отличием от таковой у 
Декарта, Спинозы и Лейбница, что у последних интуиция рас­
сматривалась как способность познать реальные вещи, в то время 
как у Канта она направлена на познание деятельности. Что же 
касается интеллектуальней интуиции у самого Фихте, то он ее 
также понимает как способность познания, но познания не ре­
альных вещей, а деятельности абсолютного. Шеллинг, развивая 
дальше линию Канта-Фихте, дополняет их учение своим транс­
цендентальным идеализмом — собственной натурфилософией «для 
познания субстанции», выдвигает на первый план эстетическое 
воображение. В отличие от рационалистов прошлого он ищет 
причины интуиции не в рассудочной, а в разумной деятельнос­
ти, что позволило ему сделать вывод о том, что интуиция есть 
способность только особых избранников духа. 
Гегель критически преодолевает учения своих предшественни­
ков об интеллектуальной интуиции, разрабатывает диалектику как 
логику, теорию познания. Он превращает философию в науку ра­
зума, развертывает ее в доказательную логическую рациональную 
систему, основанную на чистом мышлении, поэтому диалектика у 
него заменила интеллектуальную интуицию. 
В начале XX в. возникают различные школы: феноменологи­
ческой интуиции (редукции) Гуссерля, интуитивизма Бергсона, 
подсознательной интуиции Фрейда и т. д. Эти школы (если от­
влечься от их несущественных отличительных черт) понимают 
интуицию как иррациональный акт познания, который сочетает в 
себе и инстинкт, и подсознательный феномен, и религиозную 
веру, и признание трансцендентного, потустороннего, начала и т. 
д. Их характерной особенностью является принижение роли разу­
ма, понятийного мышления в научном познании мира. На место 
мышления ставится интуиция, с помощью которой предмет схва­
тывается «во всей его подлинности», без ненужных рационалис­
тических рассуждений. 
Все теории интуитивизма в целом рассматривают интуицию 
как таинственное свойство сознания, приводящее к абсолютно 
достоверному знанию, без всякой предварительной мыслитель­
ной деятельности. Интуиция здесь выступает как мистический 
инстинкт, иррациональное чувство, в ряде случаев сливающееся 
с религиозным «откровением». Так, в понимании интуитивиста 
Бергсона, например, совершенное существо познает все интуи­
тивно, без посредства рассуждений, абстракций, обобщений, 
путем сверхинтеллектуального видения. Если же человек наряду с 
интуицией пользуется суждениями, абстракциями, обобщения-
155 

---

ми, то он несовершенен. Высшее совершенство обусловлено по­
тусторонним трансцендентным началом. Мышление само по себе 
недостаточно, разум действует разлагающим образом. Поэтому 
религия является оборонительной реакцией природы против раз­
лагающей силы разума. 
Этот иррационализм развивают сегодня экзистенциализм, нео­
позитивизм и некоторые другие направления современной филосо­
фии. Так, экзистенциалист Хайдеггер считает, что логическое по­
стижение «экзистенции» невозможно. У Ясперса на первый план 
выдвигается вера, мистическое «озарение», рассматриваемое инту­
итивно. Марсель проповедует «упорную» беспощадную борьбу про­
тив «духа абстракций». Англичане Росс, Мур, Ричард доказывают, 
что материальные характеристики возможно познать, минуя чув­
ственную и рациональную стороны познания, непосредственно, 
некоей мистической интуицией. 
Таким образом, если в прошлом философы под интуицией по­
нимали человеческую способность познать реальный мир, а неко­
торые из них (Спиноза) рассматривали интуицию как высшее про­
явление разума, то современные интуитивисты принижают или от­
вергают роль разума, мышления, проповедуют алогизм и мистичес­
кий иррационализм. 
Но возникает вопрос — как может происходить познание без 
процесса познания? Как может внезапно, неожиданно появиться 
абсолютная истина из потусторонней, мистической сферы интуи­
ции, где нет ни познавательной деятельности разума, ни практики 
как его основы и критерия? Надо сказать, что несостоятельность 
подобной точки зрения показал еще Гегель в «Феноменологии духа», 
где он верно указывал, что познание абсолютного не может быть 
достигнуто интуицией, в созерцании и «откровении», а является 
результатом длительного и сложного развития духа как движения в 
понятиях. Гегель метко и остроумно отмечает, что «поборники это­
го знания воображают, будто, обволакивая туманом самосознание 
и отрекаясь от рассудка, они суть те посвященные, коим бог нис­
посылает мудрость во сне; то, что они таким образом на деле 
получают и порождают во сне, есть поэтому такие же сновидения». 
Эти аргументы Гегеля против мистико-религиозной интуиции и 
вообще против понимания знания как результата интуитивного 
озарения сохраняют свою силу и в настоящее время. 
В этой связи необходимо сделать следующее замечание. Как 
указывают некоторые авторы (Т. Г. Длугач, А. М. Коршунов и др.), 
возникновение представлений о решающей роли в научном от­
крытии нелогических, и шире того — иррациональных, средств 
нередко является, во-первых, следствием непонимания ограни­
ченности формальной логики и, во-вторых, результатом незнания 
или недостаточного овладения учеными диалектикой как логикой 
и теорией познания. Характерной в этом отношении является 
позиция Луи де Бройля. «Таким образом (поразительное противо-
156 

---

Интуиция обычно представляется как начало познания. Отправ­
ляясь от него, достоверное знание науки развертывается в длинные 
цепи форм опосредствовании и доказательств. Поэтому нет такой 
интуиции, которая не содержала бы в себе вместе и непосредствен­
ности и опосредования. Следовательно, знание, полученное «инту­
итивно», на самом деле непосредственно лишь по отношению к 
тем истинам, на которые оно опирается и из которых оно выводит­
ся. Но рассматриваемое само по себе это непосредственное знание 
— не начало, не первичное данное, а результат, итог предшеству­
ющего ему опосредования. 
Познание подчиняется диалектическим законам, определенному 
ритму, состоящему в том, что, пройдя путь опосредования и обо­
гатившись им, знание на каждой новой ступени снова достигает 
непосредственности и опредмечивается. На каждой высшей ступени 
оно как бы возвращается к исходному, непосредственному созерца­
нию, но на высшей основе, поскольку в нем удерживается содержа­
ние всего пройденного пути. Выводы науки являются на данном 
этапе научного мышления опосредованными предшествующим раз­
витием самой науки, категориями теоретического мышления, что 
обусловлено, в конечном итоге, общественно-исторической практи­
кой: развитием промышленности, техники, эксперимента и т. д. 
Из этого следует, что непосредственное и опосредованное вза­
имно превращаются друг в друга и альтернативы «или непосред­
ственное, или опосредованное» не существует. Философы более 
мелкие, — пишет Гегель, спорят о том, сущность или непосред­
ственно данное взять за основу... Естествознание своим развитием 
подтверждает выводы диалектики, отбрасывая интуитивистско-ми-
стический вздор об интуиции. Так, И. П. Павлов из собственного 
опыта научного исследования пришел к следующему выводу. «Ведь 
мне самому, — пишет он, — сперва не было ясно, откуда шла 
правильность моего предположения. Выходило, — другой бы сказал, 
— интуиция, сам догадался, а не понимал от чего... Я результат 
помнил и ответил правильно, а весь свой ранний путь мысли по­
забыл. Вот почему и казалось, что это интуиция. Я нахожу, что все 
интуиции так и нужно понимать, что человек окончательное по­
мнит, а весь путь, которым он подходил, подготовлял, он его не 
подсчитал к данному моменту»'. 
Для меня не подлежит сомнению, пишет Эйнштейн, что наше 
мышление протекает в основном, минуя символы (слова), и к тому 
же бессознательно. Задача логического мышления сводится к уста­
новлению соотношений между понятиями и предложениями по 
твердым правилам формальной логики. Однако сами понятия и 
предложения получают смысл и содержание лишь благодаря их связи 
с непосредственным отображением мира. И именно эта связь, де-
1