Горе от ума

Минутное молчание.
Послушайте, ужли слова мои все колки?
И клонятся к чьему-нибудь вреду?
Но если так,— ум с сердцем не в ладу.
И здесь Чацкий прав: ум подсказывает ему необходимость
разрыва с домом Фамусова, сердце требует любви Софьи.
И потому Чацкий, слыша, как Софья защищает Молчалина,
видя, как волнует Софью его падение с лошади, все-таки хочет
еще и еще раз убедиться в обратном тому, что он видит.
Однако не только чувства, которые «надежду гадают», но и
благородный ум Чацкого не может смириться с привязанностью
Софьи к Молчалину. Чацкий не может понять, как можно любить
ничтожное. И в надвигающихся перед балом на фамусов-
ский дом сумерках он расспрашивает Софью и пытается открыть
для себя заново Молчалина. А может быть, Молчалин имеет достоинства?
Это последние встречи, продиктованные надеждой,
последняя попытка увидеть в людях человеческое, прежде чем
окончательно отвергнуть их. И потому эти два диалога так драматичны,
так волнующи. Аналитическое чтение этих явлений
раскрывает психологический драматизм, с которым ученики в комедии
встречаются впервые; это расширяет их представления
о возможностях жанра. Но как трудно Чацкому осветить лицо
своих собеседников! Так и кажется, что Чацкий пытается втянуть
их в полосу света, тянущуюся от одной из раскрытых дверей,
может быть, из дверей комнаты Софьи (ведь она всегда озарена
для Чацкого светом воспоминаний), где уже зажжены свечи,
чтобы осветить зеркало, в которое она будет рассматривать себя
101
перед балом. Но Софья, а потом Молчалин ускользают из этой
полосы света и отступают в сероватую тень сумерек.
Искренняя, грустная и взволнованная интонация Чацкого в
диалоге с Софьей сталкивается с ее ироническими и холодными
словами (и в самой односложности ее ответов — холодность, желание
уйти от разговора).
Но почему же Софья от этого резкого разговора переходит к
откровенности, пусть очень осторожной, но искренней? Ее, вероятно,
вынуждает к этому горестный порыв Чацкого:
И я чего хочу, когда все решено?
Мне в петлю йезть, а ей смешно.
Тогда-то Софья и отважилась сказать «истины два слова»
(не более, чем два), сказать, что отталкивает ее от Чацкого.
II оказывается, что прежде всего ей мешает в нем «особенностей
бездна», его непохожесть на других. Это признание удивляет
Чацкого, удивляет настолько, что он забывает об осторожности:
Я странен, а не странен кто ж?
Тот, кто на всех глупцов похож;
Молчалин, например...
И стоило прозвучать этому имени в устах Чацкого, как Софья
опять замкнулась и, чтобы удержать ее, чтобы узнать истину,
Чацкому приходится скрыть свое отношение к Молчалину, сказать
себе: «Раз в жизни притворюсь». Все несуществующие достоинства
готов приписать Молчалину Чацкий, все, кроме одно-
ю — искренности и самоотвержения, силы чувств:
Но есть ли в нем та страсть, то чувство,
пылкость та,
Чтоб кроме вас ему мир целый
Казался прах и суета?
Чтоб сердца каждое биенье
Любовью ускорялось к вам?
Чацкий не требует от Софьи ответных чувств, он хочет только
одного — понять логику ее поступков, он хочет знать те достоинства,
которые заставили ее выбрать Молчалина. И если она
сумеет убедить его, он откажется от всего, что «теперь... кипит,
волнует, бесит», заставит замолчать любовь.
Чацкий чувствует пропасть между своими чувствами и понятиями
и происходящим на его глазах сближением ничтожного
Молчалина с Софьей. И эта пропасть раскалывает его прежний
мир, сдвигает и переворачивает все его представления. И потому
он чувствует себя на грани катастрофы. Чацкий первый произносит
слова о сумасшествии!1
1 См.: Тынянов Ю. Н. Сюжет «Горя от ума». —В кн.: ТыняновЮ.Н.
Пушкин и его современники. М., 1968,
102
Любовь к Софье приводит Чацкого на грань безумия, так как
нельзя сохранить одновременно чувство и весь строй своих представлений
о жизни, о человеке. Софья «про себя» в ответ на это
искреннее признание Чацкого замечает: «Вот нехотя с ума свела!
» Однако, желая образумить Чацкого, Софья перечисляет такие
достоинства Молчалина, которые заставят Чацкого сказать:
«Шалит, она его не любит». И в самом деле, как Чацкий может
в добродетелях числить то, что Молчалин «безмолвием обезоружит
» Фамусова, «от старичков не ступит за порог... с ними целый
день засядет, рад не рад, играет...».
Любовь Софьи к Молчалину остается для Чацкого загадкой.
И в конце разговора он понимает, что близость к ней потеряна
навсегда и только «воспоминания об том, что невозвратно», его
«согреют, оживят... отдохнуть дадут».
Появление Молчалина заставляет Чацкого раздумывать о том,
«какою ворожбой умел к ней в сердце влезть» этот услужливый
человек, который всегда «на цыпочках и не богат словами». Однако
под напором вопросов Чацкого Молчалин разговорился, разговорился
настолько, что обнаружил свои принципы жизни
(«умеренность и аккуратность», «ведь надобно ж зависеть от
других»).
Грустную иронию Чацкого Молчалин принимает за досаду
неудачника и начинает поучать его, открывать ему «пути спасения
». Чацкого раздражает снисходительный тон его собеседника,
он становится резким («слыхал, что вздорная», «пустейший человек,
из самых бестолковых») и противопоставляет рабскому
смирению Молчалина свою программу независимости, свободы
и искренности («зачем же мнения чужие только святы?», «я глупостей
не чтец», «когда в делах — я от веселий прячусь, когда
дурачиться — дурачусь»).
В этом столкновении с Молчалиным слышится уже расхождение
Чацкого со всей фамусовской Москэой, ее идолами: Татьяной
Юрьевной, Фомой Фомичом...
Но Чацкий пока озабочен загадками любви, и откровенность
Молчалина заставляет его сделать вывод, обратный реальному:
С такими чувствами, с такой душою
Любим!.. Обманщица смеялась надо мною!
Чацкий ищет оправданности чувств Софьи и обманывается,
потому что все то, что презираемо им, в барской Москве возвышает
человека. И на балу этот конфликт Чацкого и фамусов-
ского мира обнаруживается неудержимо.
Вот после ..суеты приготовлений начинают появляться гости.
Первыми появляются Горичи. Наталья Дмитриевна полна оживления
и кокетства. Войдя в залу, она с удовольствием оглядывает
себя, прихорашивается, а потом ищет глазами того, кто мог
бы полюбоваться ею, и замечает Чацкого, рассказывает ему
о своем «приобретенье» — муже. И говорит она о Платоне Михай-
103
ловиче как о своем новом туалете (совсем как потом в разговоре
с княжнами Тугоуховскими: «Нет, если б видели мой тюр-
люрлю атласный!»).
Интонации ее почти буквально совпадают с репликой Молча-
лина, восторгающегося собачонкой старухи Хлестовой: «Ваш
шпиц — прелестный шпиц, не более наперстка...»
Наталья Дмитриевна: «Мой муж — прелестный муж, вот он
сейчас войдет».
Шпиц, тюрлюрлю, муж — все здесь предмет тщеславия, все
демонстрируется, «сокровища» выставляются для обозрения. Но
вот появляется и Платон Михайлович. Чацкий едва узнает в этом
располневшем, вялом человеке с потухшими глазами на сйучном
лице, с ленивыми движениями прежнего резвого своего товарища
по армии. Наталья Дмитриевна сменила в муже все: не только
военный костюм, но и привычки, движения, взгляд. Ее тщеславие
утешено возможностью его неосуществленных успехов:
И утверждают все, кто только прежде знал,
Что с храбростью его, с талантом,
Когда б он службу продолжал,
Конечно, был бы он московским комендантом.
Но гораздо больше устраивает Наталью Дмитриевну собственная
роль главнокомандующего: она повелевает мужем безусловно,
придумывая ему болезни («все рюматизм и головные боли»), занятия,
которых он не любит, образ жизни, который ему чужд
(«Платон Михайлыч город любит»). С какой неуклонностью Наталья
Дмитриевна осуществляет свою заботу, похожую на дрессировку,
как при всех нежных словах крепчает ее повелительный
голос!
От этих забот Платон Михайлович увял, Чацкому уже не
о чем с ним говорить.
Появляются князья Тугоуховские, влекомые шестью щебечущими
дочерьми. Их восторженные восклицания, и всплески рук,
и взгляды, высматривающие новые фасоны платьев, особенно
контрастируют с дряхлой неповоротливостью глухого князя со
слуховой трубкой и скрипуче растянутым голосом княгини, с трудом
выговаривающей слова: «От-став-ной?», «И хо-ло-стой?», «Богат?
».
Но какая цепкость в этих дряхлых старичках! Едва появившись
на бале, княгиня ищет женихов для многочисленных дочерей
своих. Заметив Чацкого, узнав, что он не женат, тут же посылает
князя за ним:
К нам на вечер, & четверг, проси скорее
Натальи Дмитревны знакомого: вон он!
Это прямо-таки охотничье преследование, способность столь
неожиданная в этих дряхлых существах! Но Тугоуховские действительно
глухи ко всему, кроме званий и богатства. Узнав, что
104
Чацкий не камер-юнкер и не богат, княгиня «громко, что есть
мочи» кричит мужу:
Князь, князь! Назад!
Язвительная и высокомерная графиня Хрюмина, гордящаяся
своей знатностью и французским языком, «отъявленный мошенник
» Загорецкий, рекламирующий свою способность заполучить
то, чего «никто достать не мог», властная Хлестова, привезшая
арапку, Скалозуб, важно преподающий всем уставы и знакомящий
с «форменными отличками» («в мундирах выпушки, погончики,
петлички»),— каждый из гостей одушевлен самоутверждением,
и потому они не очень нежны друг к другу. Графиня-внучка
при Тугоуховских, как бы не замечая их, роняет:
Ах, grand'maman! Ну, кто так рано приезжает?
Мы первые!
Княгиня Тугоуховская не остается в долгу:
Вот нас честит!
Вот первая, и нас за никого считает!
Зла, в девках целый век...
Самоуверенная Хлестова с трудом переносит самоуверенного
Скалозуба и при его уходе говорит:
Ух, я точнехонько избавилась от петли;
Ведь полоумный твой отец:
Дался ему трех сажень удалец —
Знакомит, не спросясь, приятно ли нам, нет ли?
Дух общей вражды поддерживается и соревнованием в тщеславии,
и поисками женихов. И здесь почти каждый из гостей —
угроза другому. Вслед за княгиней Тугоуховской графиня Хрюмина
повторяет ее фразу, уже прямо обращаясь к Чацкому:
«Вернулись холостые?» И это первый ее вопрос к собеседнику.
Фамусов упорно ищет жениха для Софьи:
Где Скалозуб Сергей Сергеич? а?
Нет, кажется, что нет. — Он человек заметный —
Сергей Сергеич Скалозуб.
Так разноликие гости и устроитель бала сходятся в целях этого
вечера, первое упоминание о котором уже звучало лицемерием:
...съедутся домашние друзья.
Потанцевать под фортепиано —
Мы в трауре, так балу дать нельзя.
«Домашние друзья» оказываются соревнующимися в выказывании
своих достоинств, поисках «танцовщиков» и расположе-
105
пття друг к другу не обнаруживают. Молчалин действительно
здесь необходим, «как громовой отвод».
И как единодушно признание Молчалина, так же всеобще раздражение,
которое все испытывают при встрече с Чацким. Чем
Чацкий успел досадить каждому? Наталья Дмитриевна испугалась
за мужа: присутствие Чацкого слишком «свежо» для Платона
Михайловича и «сквозняк» воспоминаний может вернуть его
к прежней вольности. Графине-внучке Чацкий успел заметить,
что ее высокомерие неосновательно: она всего лишь одна из
«подражательниц модисткам». Хлестову возмутил непочтительный
смех Чацкого. Молчалину он «отсоветовал в Москве служить
в Архивах». Фамусов при Чацком не чувствует возможности
свободного проявления себя:
Чуть низко поклонись, согнись-ка кто кольцом,
Хоть пред монаршиим лицом,
Так назовет он подлецом!..
Оскорблены их лучшие порывы, основания их жизни Чацкий
отверг, и как-то мимоходом, не то чтобы нападая на них, а просто
не признавая. Раздражение общества ищет выхода и наконец
прорывается слухом о сумасшествии Чацкого.
Почему именно Софья оказывается источником этого слуха?
Софья раздражена: Чацкий в мимолетной встрече с ней на бале
успел оскорбить Молчалина, сказав даже: «В нем Загорецкийне
умрет!..» Софья пыталась остановить эту ироническую тираду,
боясь, как бы слова Чацкого не были услышаны и разнесены любопытствующими
скучающими гостями. Но ^Чацкого остановить
пользя. Теперь, после разговора с Молчалиным, после того как
он увидел «громоотвод» в действии, Чацкий знает, как сильно
отличается истинное лицо Молчалина от героя Софьиных мечтаний.
И Чацкий пытается ей об этом сказать, хотя она не хочет
истины, страшится ее. Гнев Софьи обращается на Чацкого:
Ах! Этот человек всегда
Причиной мне ужасного расстройства!
Унизить рад, кольнуть; завистлив, горд и зол!
И в разговоре с господином N. она невольно роняет:
Он не в своем уме.
Ей так легче, ей приятнее объяснить язвительность Чацкого безумием
любви, о котором он сам говорил ей. Обмолвившись случайно,
Софья сначала испугалась своего признания: «Не то,
чтобы совсем»,—«помолчавши» говорит она потрясенному скандальной
новостью. Но, видя, что «готов он верить», Софья «смотрит
на него пристально» и подтверждает свои как будто случайно
вырвавшиеся слова. Ее предательство — обдуманная месть:
!06
А, Чацкий! Любите вы всех в шуты рядить,
Угодно ль на себе примерить?
И слух о сумасшествии Чацкого начинает распространяться с
поразительной быстротой. Одни повторяют «С ума сошел!» для
того, чтобы убедиться, так ли думают другие. А эти другие, у которых
спрашивают, не хотят выглядеть неосведомленными. Заго-
рецкий, которого ценят именно за то, что с ним «не надобно газет
», не хочет ударить в грязь лицом и тут же, мгновенно придумывает
историю сумасшествия Чацкого, которого он в лицо-то
с трудом признает:
г. д.
С ума сошел!
Загорецкий.
А! знаю, помню, слышал.
Как мне не знать? примерный случай вышел:
Его в безумные упрятал дядя-плут...
Графиня-внучка, услышав уже от Загорецкого, что Чацкий
сошел с ума, не преминула подчеркнуть свою проницательность:
Представьте, я заметила сама.
Но радостнее всего воспринимает эту весть Фамусов:
О чем? О Чацком, что ли?
Чего сомнительно? Я первый, я открыл!
Давно дивлюсь я, как никто его не свяжет!
От скучающей надменности не осталось и следа. Все возбуждены,
оживлены. То и дело мелькают реплики: «Пойду-ка я, расправлю
крылья», «Пойду, спрошу». Мужчины потирают от удовольствия
руки, дамы стремительно скользят по гостиной, подобрав
платья. Забыты нехватка танцовщиков, взаимные распри,
зависть друг к другу. Интерес к скандалу и желание преследовать
жертву объединили всех. Начавшись с осторожного перешептывания
Г. Н. и Г. Д., слух все смелеет, голоса гостей звучат все
громче и переходят в крик двух стариков: графини-бабушки
и князя Тугоуховского.
Графине «уши заложило», и она, негодуя, что все оставили
ее, выговаривает князю. Этот разговор глухих очень смешон, но
он зеркало отношений всех гостей. Каждый из них занят собой,
каждый почти не слышит другого, бросает весть и убегает, чтобы
прокричать ее следующему.
Но вот о сумасшествии Чацкого всем известно. Сообщать
больше некому, удивить этим уже нельзя, да и все убеждены
твердо: «Безумный по всему». Тогда начинается обсуждение того,
почему Чацкий «в его лета с ума спрыгнул». Фамусов с его
животным объяснением всего происходящего (вспомним его календарь)
указывает на наследственность;
107
По матери пошел, по Анне Алексевне;
Покойница с ума сходила восемь раз.
Хлестова начинает мотив, оказавшийся близкий всем:
Шампанское стаканами тянул.
Чай, пил не по летам...
Ее поддерживают. Но такая причина показалась всем слишком
невинной. И вслед за смешными пересудами в гостях появилось
что-то зловещее:
Ученье — вот чума, ученость — вот причина,
Что нынче, пуще, чем когда,
Безумных развелось людей, и дел, и мнений.
Так Фамусов доводит раздражение, которое томило всех, до
откровенной позиции воителей «века минувшего». И тут у каждого
из гостей оказывается враг, который как-то слился в их
представлении с Чацким: лицеи и гимназии, педагогический институт
и князь Федор, химия и басни, профессора и, главное,
книги. Многочисленность этих врагов вызывает уже не раздражение,
а злость, не опасения, но страх.
Дело, оказывается, не только в Чацком, которого лицемерно
можно и пожалеть («Был острый человек, имел душ сотни
три»,— это последнее вызывает сочувствие Хлестовой). Тревожит
новое и непонятное направление жизни и уже рождаются
проекты пресечения зла. Скалозуб спешит обрадовать всех: в школах
«будут лишь учить по-нашему: раз, два». Фамусов мечтает
о большем: «забрать все книги бы, да сжечь».
Появление Чацкого приводит всех в трепет. Клеветники испугались
своей выдумки. Это особенно нелепо потому, что Чацкий
подавлен всем, что он видел и слышал.
Чацкий возмущен духом «пустого, рабского, слепого подра-
жанья», он оскорблен поклонением ничтожеству (дело не только
в том, что барышень пленил французик из Бордо; пустота всегда
ищет кумиров, отсутствие собственной жизни, полноты ее ведет
к рабскому копированию чужой, к уподоблению). И этот монолог
его — единственная во время бала речь, где говорится о вещах
высоких и значительных. Чацкий занят этими серьезными вещами
настолько, что не знает, что его объявили сумасшедшим. Но
одиночество свое он чувствовал все время, еще до того, как все
оставили его из страха, что «затеет драться он». Гнев Чацкого
для фамусовских гостей непонятен. Они путают этот высокий
гыев со скандальностью и в страхе разбегаются.
В конце третьего действия Грибоедов ремаркой подчеркивает,
клк сценически откровенно стало одиночество Чацкого: «Оглядывается,
все в вальсе кружатся с величайшим усердием. Старики
разбрелись к карточным столам».
108
Это уже итог. Чацкий еще долго в сенях фамусовского дома
будет прощаться с прошлым, слушать вздор Репетилова, увидит
позор Софьи, но путь «вон из Москвы» указан ему уже здесь.
В домашнем задании после этого урока мы предлагаем ученикам
составить цитатный план анализа эпизода «Бал в доме
Фамусова», нарисовать словесно портреты гостей в начале и в
конце действия, подумать, зачем комедии нужен четвертый акт.
Следующий урок назовем «Мильон терзаний», так как развязка
пьесы нарушает спокойствие или усиливает страдание основных
действующих лиц комедии. В центре урока — вопросы о том,
почему Чацкий так долго остается в сенях фамусовского дома,
что из узнанного Чацким в эту ночь наиболее мучительно
для него.
Разъезд гостей как будто возвращает нас к началу третьего
действия: Хрюмина презирает всех, Наталья Дмитриевна дрессирует
мужа, Тугоуховские щебечут... Все входит в берега, но
чуть больше злости у Хрюминой, более откровенно уныние Го-
рича, солдафонство Скалозуба, нищета Тугоуховских, властность
Хлестовой. Все их качества проявились в столкновении с Чацким,
гости раздражены им. Чацкий слышит в их словах о себе
«не смех, а явно злость». На первый взгляд, Чацкого в сенях фамусовского
дома оставил случай («Кучера-с нигде, вишь, не найдут
»). Но в самом деле его здесь держит опустошение. «Дым
надежд» рассеялся, но в Чацком не затихла боль:
Где прелесть эта встреч? участье в ком живое?
Крик! Радость! обнялись! — Пустое.
«И пусто, и мертво»—вот причина непривычной неподвижности
Чацкого. Ехать некуда, хотя «не ночевать же тут».
И как подтверждение этой безысходности появляется Репетилов.
Почему Грибоедов не привел его на бал? Почему оставил
для разъезда? Репетилов представляет тот круг Москвы, в который
как будто мог бы войти Чацкий: «...общество и тайные собранья...
Секретнейший союз». Но «исповедь» либерала из Английского
клуба обнаруживает ту же пустоту.
Чем примечателен каждый из «гениев», о которых рассказывает
Репетилов? Почему Репетилов впал в «оппозицию»? Отчего
Репетилов не замечает смены собеседников? Что убедило Репетилова
в сумасшествии Чацкого? Эти и другие вопросы должны
не только обрисовать характер Репетилова, но и уравнять консерваторов
и «либералов» Москвы. Слух о сумасшествии, достигнув
ушей Чацкого, рождает в нем горечь. Но это не последний
и не самый сильный для него удар. Чацкого продолжает волновать
вопрос: «А Софья знает ли?» Он предполагает в ней равнодушие
к себе, но не коварство, «нерв избалованность», но не слепоту.
Но увидев Софью, зовущую Молчалина, Чацкий сам готов
верить слуху о себе: «Не впрямь ли я сошел с ума?»
109
Как отнеслись Чацкий и Софья к «исповеди» Молчалина пе:
ред Лизой? Чувствует ли себя виноватым в этой сцене Молча-
лин? Чем пугает его разоблачение?
Еще один удар для Чацкого — «решение загадки», кого любит
Софья, бешенство при мысли: «Вот я пожертвован кому!» Но с
появлением Фамусова Чацкому суждено еще узнать, что Софья
«сама его безумным называла». Последний монолог Чацкэго полон
гнева, страдания и сарказма. Чацкий здесь более трезво судит
обо всем, чем раньше. Но справедлив ли он в своих обвинениях
и приговорах?
Урок заканчивается прослушиванием монолога в исполнении
Царева и Юрьева. «Кто из актеров оказался интереснее для вас
и справедливее к Чацкому?»— такова тема письменной работы,
завершающей изучение комедии по актам.
При чтении и анализе комедии Грибоедова «Горе от ума» учеников
обычно волнует вопрос о том, что произойдет с героями
пьесы на следующий день после отъезда Чацкого из дома Фамусовых.
В ответах на вопрос анкеты по выяснению читательского восприятия
комедии многие ученики спрашивают: «Куда поедет
Чацкий из дома Фамусова? Что с ним будет дальше? Какова
дальнейшая судьба Чацкого? Может ли он стать декабристом?
Почему Чацкий не остался в Москве и не стал продолжать борьбу
с ложью и предрассудками? Почему Чацкий, несмотря ни на
что, любит Софью? Разлюбит ли он ее через много лет? Выгнал
Фамусов Молчалина или нет? Отправят ли Софью в деревню?
Узнает ли Фамусов, кто был настоящим поклонником Софьи? Что
произойдет в доме Фамусова?»
Эти и подобные вопросы встречаются во многих работах, собранных
нами после анализа комедии по актам.
Учитель постарается переключить наивно-реалистический интерес
к дальнейшей судьбе героев в план оправдания художественной
логики комедии. Для этого заключительные занятия надо
объединить постановкой вопроса, который бы позволил бросить
обратный взгляд на произведение, связать начала и концы, обнаружить
путь, пройденный героями в ходе драматического действия,
и в характерных качествах героев найти разгадку их будущей
судьбы. При этом вопрос должен создавать общую проблемную
ситуацию заключительных занятий, связывать все уроки воедино.
Для заключительных занятий по комедии «Горе от ума» мы
выбрали вопрос: для кого из героев пьесы открытия, совершившиеся
в четвертом действии, наиболее тяжелы?
Этот вопрос дает возможность проследить судьбу Чацкого,
Софьи, Молчалина, Фамусова, сравнить их позиции, сопоставить
читательское и авторское отношение к героям пьесы в конце
ее изучения.
На заключительную тему было отведено три урока. Первый
из них — «Два утра Чацкого»,
fiO
Опираясь на художественную структуру комедии, мы строим
своего рода экскурсию. Первый маршрут ее пролегает по тем
местам Москвы, которые видит Чацкий по дороге к дому Фамусова:
Чацкий в стремительном порыве летит через Москву, он хочет
скорее видеть Софью. Он «сорок пять часов, глаз мигом не
прищуря, верст больше семисот пронесся». Но в это утро Москва
открыта Чацкому радостно, «дым отечества» для него «сладок и
приятен». Он проезжает мимо Кремля, университета, домов своих
друзей. Этот прием помогает показать внесценическую периферию
комедии, круг единомышленников Чацкого \
Заметит Чацкий новые дома Москвы, а старым улыбнется
снисходительно и шутливо. И как в первом действии, в разговоре
с Софьей, Чацкий может еще думать о старой Москве с чувством
превосходства, смеяться над ней беззлобно. Перед Чацким
промелькнет и Английский клуб, и дом Театрала, что «зеленью
раскрашен в виде рощи». Но воспоминания о «столпах» Москвы
не отравят в это утро надежд Чацкого.
На этом же уроке мы проследим и другой путь Чацкого, путь,
указанный ему всем происшедшим в пьесе: «Вон из Москвы!
сюда я больше не ездок».
Чацкий едет в это утро мимо домов, куда путь ему закрыт,
мимо домов, где живет «мучителей толпа».
Дома Хлестовой, Скалозуба, Хрюминых, Тугоуховских отталкивают
Чацкого. Здесь не найти места, «где оскорбленному есть
чувству уголок»2. «Великолепные палаты» отцов отечества, которые
«разливаются в пирах и мотовстве», служат на уроке поводом
к общей характеристике фамусовского общества. Однако
важно, что эти общие представления учеников возникают на заключительном
занятии из конкретных образов, что экскурсия позволяет
дать весь этот материал в свете определенного настроения,
глазами возмущенного Чацкого.
Включаясь в экскурсию, ученики собирают и осмысливают наблюдения,
накопленные в ходе анализа комедии по действиям.
Но это требует от них новых интеллектуальных усилий, побуждает
обращаться к новым источникам, ведет к новой взволнованности
произведением. В итоге экскурсии мы находим ответ на центральный
вопрос урока: почему Чацкий вынужден бежать из Москвы?
Что разделяет Чацкого и фамусовскую Москву, что привело
героя к разрыву с ней?
При этом важно, чтобы, поняв неизбежность разрыва Чацкого
с фамусовской Москвой, ученики не пришли к мысли о его
поражении. Склонность к такому истолкованию финал* пьесы
была заметна в их первоначальном впечатлении от чтения.
Сопоставление в уроке начала и конца пьесы позволяет по-