Настоящей выпускной квалификационной работы «Поэтика имени в творчестве И. А. Бунина». Количество страниц работы: 136. Список использован

фарфоровом медальоне какой-то молоденькой девушки с необыкновенно 
живыми, радостными глазами. Девушки эту я тотчас сделал мысленно рус-
ской, Олей Мещерской, и, обмакнув перо в чернильницу, стал выдумывать 
рассказ… (Курсив наш. – Я.Б)» [Бунин, 1965–1967: 369]. Почти теми же сло-
вами начинается рассказ: «В самый же крест вделан довольно большой,
выпуклый фарфоровый медальон, а в медальоне – фотографический портрет 
гимназистки с радостными, поразительно живыми глазами» [IV, 94]. Пара-
докс виден достаточно ясно: девушка умерла, но описывается как живая и 
живущая здесь и сейчас. При этом многократно усиленная рамка, включаю-
щая могилу, крест, фарфоровый медальон и сам портрет, не могут сдержать 
«выпуклости», впечатления именно от ярких, живых Олиных глаз. А.К. Жол-
ковский пишет: «Оля немедленно оживает во вводимой портретом истории 
ее детства» [Жолковский, 1994: 112]. Подчеркивание «видимости» Оли про-
должается в рассказе подробным описанием ее внешности, причем снова в 
сочетании с пылающей, яркой жизнью: платье, тонкая талия, стройные нож-
ки, хорошо обрисованная грудь, растрепанная прическа, раскрасневшееся 
лицо, заголившиеся колени и блеск глаз. Среди этих деталей выделяется од-
на: в отличие от своих подруг, которые всегда следят за своим внешним ви-
26
Говоря о сопоставлении творческого метода Бунина и метода символистов, Ю. Мальцев приводит слова 
В. Ходасевича о том, что стиль и замысел рассказов Бунина рождаются одновременно, воплощая саму идею 
символа. См.: [Мальцев, 1995:137]. 

---

107 
дом, за своей красотой, Оля не боится «чернильных пятен на пальцах» [IV, 
94]. Чернила – как инструментальная сторона письма буквально вплетаются в 
тело Оли. Такая телесность и «книжная» маркированность не мешает ей ос-
таваться очаровательной и живой. На общем фоне Оля выделяется как де-
вушка «из числа хорошеньких, богатых и счастливых» [IV, 94], «без всяких 
забот и усилий» [IV, 94]  приходят к ней жизненные блага, а сама она стре-
мится жить в полную силу и пытается реализовать это посредством любви. 
Именно в Эросе более всего воплощается «повышенное чувство жизни» бу-
нинских рассказов.
Еще одной «овнешняющей» деталью рассказа является добавление к 
фотографии Оли на могильном кресте портрета молодого Николая II в каби-
нете начальницы, «во весь рост написанного среди какой-то блистательной 
залы» [IV, 94]. Так создается некая парность, воспринимаемая только при ви-
зуализации этой сцены: молодая Оля с ее вечно блестящими глазами стоит 
перед портретом царя. По замечанию А.К. Жолковского, портрет, как и весь 
кабинет начальницы и она сама, на фабульном уровне призваны подавлять 
Олю, однако героине напротив нравится обстановка кабинета, а с начальни-
цей она ведет себя ничуть не смущенно, а вызывающе смело [Там же]. 
Кроме того, другой исследователь, О.А. Лекманов, рассматривает се-
мантический потенциал царского портрета в рассказе. Во второй заметке о 
рассказе Бунина он сопоставляет имя Алексея Михайловича Малютина, раз-
вратившего Олю с другими русскими царями. С одной стороны, имя с име-
нем совратителя Оли перекликается имя второго царя династии Романовых – 
Алексея Михайловича Тишайшего. С другой стороны, фамилия Малютин от-
сылает к Малюте Скуратову 
‒ любимцу Ивана Грозного – предпоследнего 
Рюриковича. Два русских царя противопоставлялись как самый добрый и са-
мый жестокий цари за всю историю страны. Это касалось и отношения к 
женщинам: Алексея Михайловича историки отмечают как примерного семь-
янина, Ивана Грозного – как безумного развратника. По приказу Грозного 
его опричники насиловали жен «опальных» людей, а после женщины от сты-

---

108 
да нередко кончали жизнь самоубийством. Лекманов пишет, что можно заме-
тить, как добрый царь превращается в ужасного Малютина, в отрывке из 
дневника Оли. Сначала она очень рада приезду Алексея Михайловича, но за-
канчивается запись роковыми словами о намерении самоубийства [Лекманов, 
2000: 217–221]. Примечательно то, что и к такому сопоставлению в равной 
степени важны и экфрасис и ономастическая система рассказа.
Во-вторых, другим средством дискредитации книжности, оказывается 
установка рассказа Бунина на слово. В частности, проявлением этой установ-
кики является отмеченная ориентация «Легкого дыхания» на один из претек-
стов – «Анну Каренину» [Пожиганва, 2005: 183]. В словах Олиного дневника 
прочитывается героиня Л.Н. Толстого: «Я не понимаю, как это могло слу-
читься, я сошла с ума, я никогда не думала, что я такая! Теперь мне один
выход... Я чувствую к нему такое отвращение, что не могу пережить это-
го!..» [IV, 97]. Интересно, что этот выход – самоубийство – реализует Анна 
Каренина, но не Оля. «Переписывая» Толстого, Бунин прерывает пережива-
ние чувства вины героини выстрелом казачьего офицера, лишает ее возмож-
ности «жить по писанному».
Так в «Легком дыхании» живет другая женщина – классная дама Оли. 
Это «немолодая девушка, давно живущая какой-нибудь выдумкой, заме-