Образ писателя-рассказчика в романе иена макьюэна

2.2. Основные черты творчества И Макьюэна как представителя современной прозы
В 2010 году в Англии и США были опубликованы новые романы авторитетных мастеров западной прозы: «Солнечная» («Solar») Иэна Макьюэна, «Беременная вдова» («The Pregnant Widow») Мартина Эмиса, «Начинается ночь» («By Nightfall») Майкла Каннингема, «Свобода» («Freedom») Джонатана Франзена [1]. Мир, созданный в этих текстах, свидетельствует о единстве духовного жеста, об одной из значимых стратегий литературы современного Запада, суть которой заключается в снижении драматизма, отказе от метафизики и усилении присутствия семейно-бытовых контекстов. Русская литература продолжает искать знаки присутствия иных миров в текущей социальности. Иначе обстоят дела в западном романе, где сделана ставка на совершенство изображения повседневности, полностью вобравшей в себя человека, избавившей его от Неба и Ада. Герой безальтернативно помещен в свое настоящее, которое незаметно, без агрессии превращается в «близкую старость». Есть жилье, работа, деньги, много вкусной еды, неограниченные возможности для путешествий. Нет безумцев, зараженных той или иной шизофренической идеей, исчезли из текста маньяки, убийцы, агрессоры. Отсутствует важная для Запада борьба с тоталитаризмом в разных контекстах. Много страниц посвятили этой битве Милан Кундера, Джулиан Барнс, Умберто Эко, Джон Фаулз. Сейчас уже и бороться вроде бы не с чем. Все праведники и злодеи исключены из сюжета. Остались просто нормальные люди. Их главное желание - без осложнений, сохраняя комфорт движения, без больших эмоциональных потерь пройти путь до могилы, которая завершит все, что возможно; больше невозможно ничего. В этом твердая уверенность всех, кто является персонажами четырех рассматриваемых текстов [9]. Герой Макьюэна - образованный мужчина, чувствующий удары приближающейся старости. Герой начинает суетиться, спорить - не всегда ясно, с кем. Так как рядом женщина, полемизирует обычно с ней. Пытается даже создать для себя маленькую утопию, но быстро успокаивается, не дотягивает до сильного жеста. Не становится героем в пафосном варианте, не превращается в философа, способного сказать злое или мудрое слово о нашей жизни. И автор с персонажами, и читатели будто ждут: что- то должно внезапно переключиться, и человек станет другим - стержневым, цельным, волевым. Но ничего не происходит. Когда это окончательно проясняется, роман подходит к завершению. Постоянно происходит сдерживание потенциально сильного героя, способного привнести в повествование стрессовую динамику. Относительно спокойные «любовные треугольники», каждый из которых вполне разрешим, - отличающая особенность таких текстов, опреде-ляющая вектор их становления. Иногда появляется мотив тошноты - реакция на жизнь, далекую от идеала, на самого себя, не соответствующего высоким нормативам. Но все же это временный недуг, намек на будущую смерть, которой не избежать. Экзистенциального отчаяния и бунта здесь нет. Герои ищут помощь недугу не только в работе над собой: успокоительные, снотворные средства, таблетки-антидепрессанты, некоторые дозы алкоголя помогают снять напряжение, и тошнота отступает.
Конфликт, который мог бы оказаться трагическим, отсутствует. Но есть миниэпосы - знаки угасших битв за смысл, полузабытых поединков в метафизических сферах. Пожалуй, главным миниэпосом оказывается популярная ныне проблема глобального потепления. В романе Макьюэна она предстает знаком далекого Апокалипсиса, формируя профессиональный портрет главного героя. Кажется, что такая тема затмит своим присутствием образ «маленького человека» с его неудавшейся личной жизнью, но все оборачивается иначе: «маленький человек» есть, тень Апокалипсиса исчезает. «Утопия нерождения» проявляет себя во всех романах. В романах Макьюэна отказ от потомства воспринимается как искушение. В этом контексте усиливается роль различных казусов, смешных нестыковок, не встреч «маленького человека» с надеждой на свою состоятельность. В романе Макьюэна Биэрд, стараясь показаться себе сильным и решительным, отправился на Северный полюс посмотреть на очевидные симптомы глобального потепления и чуть не потерял мужское достоинство, примерзшее к молнии на комбинезоне. Плоть предстает перед читателем во всей откровенности. Освободившись от метафизики, герои «падают» в собственное тело, ищут его тепла, трогают себя, с возрастающей серьезностью рассматривают и гладят сексуальных партнеров. Стыдливости здесь нет; истинной страсти гораздо меньше, чем эротической терапии, которая оказывает такое же действие, как снотворное или алкоголь. Все герои свободны - в закономерном для современного общества смысле. Мир доброжелателен. Мир равнодушен. Мир пуст. «Every day she could devote invention worthy and enjoyable lifestyle, but all this freedom, any choice made​​Patti even more miserable. The author has to admit that she pitied herself for what was so free»[3]. В одной из сцен выясняется, что свободнее непутевый брат Уолтера, выбравший жизнь нищего и полноценнее смотрящий на солнце. И все же писатели хранят свой западный мир. Макьюэн, новых романах - не учитель и не пророк, скорее, психо-аналитик. Боится вспугнуть - не счастье, которое недостижимо, а покой и достаток, победившие все сюжеты, где есть войны и революции, насилие, голод и неумолимая тирания. Эти романы - зона безопасности, где читатель должен узнать, что все хорошо, все под контролем. Так в смертном мире обретается почва. Если исчезают Бог и вечность, все проблемы предстают разрешимыми, т. е. конечными. Это своеобразный вариант катарсиса - получение тихой радости через осознание, что ничего нет, кроме небольших проблем, которые существуют только по эту сторону существования. Никакой иной стороны у существования нет. Приятная скука - обратная сторона безопасности - заполняет мир, не только познаваемый, но уже познанный. Бояться нечего: умрем, перестанем страдать и волноваться. Впрочем, и сделать ничего нельзя. Западному человеку ясен его мир, и на место отшумевшего постмодернизма возвращается «реализм консервации».