Предлагаемая книга является первой на русском языке монографией по палеопатологии человека. Несколько монографий по палеопатолсгии человека и животных издано за рубежом

Женский скелет с отрубленными пятыми пальцами из погребения
мезолитической эпохи в гроте Мурзак-Коба в Крыму

Вместе с ранее описанным мужским скелетом в том же погребении в гроте Мурзак-Коба в Крыму археологом С. Н. Бибиковым и антрополо­гом Е. В. Жировым был обнаружен скелет женщины. Этот скелет заслу­живает не только специального рентгеноанатомического и рентгеноантро­пологического исследования, но и своеобразной судебно-медицинской экс­пертизы (спустя 10 000 лет после захоронения), поскольку оба мизинца были отрублены в симметричных местах, а череп женщины имел явный след удара тупым оружием.
Скелет женщины, как и найденный в том же погребении скелет муж­чины, носит черты представителей древних европейцев. М. М. Герасимов считает, что женский скелет принадлежит 20—23-летней. По нашим дан­ным, она должна была быть несколько старше, чем указал М. М. Ге­расимов.
Если ориентироваться на состояние скелета современных женщин, темп окостенения и дифференцирования которых нами исследован (дру­гими критериями мы не располагаем), то в 20—23-летнем возрасте при всем различии, определяемом у разных групп и в различных местах, можно часто обнаружить достаточное количество следов незаконченного диф­ференцирования скелета. Это относится не только к тонким структурным особенностям. В этом возрасте еще сохраняются отчетливо выступающие признаки заканчивающегося оформления скелета обычно в виде фазы ча­стичного синостоза. Это, в частности, относится не только к симфизу, по­скольку лонная кость обычно полностью окостеневает даже у женщин не раньше 25—26 лет, но и к гребню подвздошной кости, к кольцевидному апофизу тел грудных, а иногда и верхних поясничных позвонков. В телах этих позвонков в 20—23-летнем возрасте обычно имеется частичный, но не полный синостоз, а замыкающие пластинки сохраняют еще следы радиарного рисунка (на мацерированных позвонках). Полный синостоз в позвонках наступает у женщин не раньше 23 лет, обычно несколько позже. Следы недавнего синостоза апофизов тел грудных позвонков про­слеживаются на мацерированных позвонках обычно у 24—26-летних.
На скелете женщины-кроманьонки эпохи мезолита гребень подвздош­ной кости уже полностью синостозировал. Кольцевидный апофиз в телах поясничных позвонков также синостозировал, в телах же грудных по­звонков этот синостоз наступил незадолго до смерти, ибо можно было установить следы недавнего синостоза и следы радиарного рисунка на за­мыкающих пластинках. Исследованный скелет в отношении возраста, по нашим данным, соответствует 24—25-летнему у современных женщин. При наличии же своеобразной эндокринной формулы — некоторого субгенитализма — эта женщина могла быть и несколько старше.
Таким образом, женский скелет из погребения мезолитической эпохи несомненно принадлежал молодой женщине в расцвете сил. Никаких про­явлений преждевременного старения не было обнаружено. Таковые могли возникнуть при изнуряющей работе, чего, очевидно, не было.
В отношении общего роста этой женщины мы считаем возможным ориен­тироваться на размеры коротких трубчатых костей кисти. Кости кисти в то же время заслуживают особого внимания для раскрытия некоторых пережитых ею драматических эпизодов, а также некоторых эндокринных и других особенностей.
Основные фаланги V пальцев со следами поверхностных повреждений с обеих сторон и меют длину около 30 мм, что соответствует средней длине этой фаланги у современных женщин. У современных женщин (наблю­дения в Ленинграде) этот размер в среднем равен 30.2 + 0.3 мм.
Длина III пястной кости (справа и слева) у этого скелета 62 мм. В рентгеновском же изображении у живой женщины размер этой кости был бы больше, поскольку кисть не прилегала бы к пленке, а была бы ото­двинута от нее мышечными возвышениями I и V пальцев. Если ориенти­ровочно принять толщину мягких тканей, отодвигающих эту кость, рав­ной 1.0—1.5 см, то длина указанной III пястной кости на снимке с живой женщины равнялась бы 64.1 мм. У современных взрослых женщин (по нашим наблюдениям в рентгеновском изображении) этот размер в среднем равен 59.8 + 0.6 мм.
Длина V пястной кости у исследованного скелета 52 мм. Если учесть ранее указанное, то длина V пястной кости в рентгеновском изображении у живой кроманьонки равнялась бы 53.8 мм. У современных женщин в среднем этот размер в рентгеновском изображении равен 49.8 + 0.5 мм.
Длина основной фаланги I пальца у скелета слева 29 мм, справа — 30 мм. У современных женщин этот размер равен 26.9 + 0.3 мм.
Концевая фаланга I пальца у скелета 20 мм, у современных женщин — 19.8 + 0.3 мм.
Эти данные говорят, что длина III и V пястных костей и основной фа­ланги I пальца на скелете женщины мезолитической эпохи была больше современных средних размеров. Длина же основной фаланги V пальца и концевой фаланги I пальца на скелете женщины мезолитической эпохи соответствовала средним данным, характеризующим эти размеры у окру­жающих нас современных женщин. Во всяком случае кисть молодой жен­щины эпохи мезолита была такого же типа, как у современных женщин, в частности такой же удлиненной формы.
Длина коротких трубчатых костей кисти в рентгеновском изображении у современных женщин г. Ленинграда была изучена нами в их соотно­шениях с общим ростом (ростом стоя). Если предположить сохранение тех же соотношений и для мезолита, можно так реконструировать общий рост женщины, скелет которой был нами изучен.
Если исходить из длины III пястной кости, то ее рост 164.1 см; если исходить из V пястной кости, то ее рост 167.1 см; если исходить из основ­ной фаланги I пальца, то ее рост 166.5 см, а исходя из длины концевой фа­ланги I пальца,— 158.5 см.
В общем можно считать, что общий ее рост (рост стоя) около 164 см (средний рост современной взрослой, нестарой ленинградской женщины 159 см).
Заслуживает некоторого внимания крестец этой женщины, поскольку в нем имеется незарастание дужки I крестцового позвонка (зр!па ЬШДа 8 1). Некоторые исследователи ошибочно считают, что этот вариант раз­вития крестца, встречающийся у современных людей в 25% случаев, якобы говорит о какой-то физической неполноценности.
Размеры, форма и структура исследованных костей кисти и таза не позволили нам найти такие особенности, которые дали бы возможность анатомически и рентгенологически отличить эти кости человека, жив­шего около 10 000 лет тому назад, от таковых современных людей. Можно, по-видимому, считать, что к периоду перехода от палеолита к неолиту скелет кисти в общем достиг уже высокой дифференциации в результате длительного участия сотен поколений в таких трудовых процессах, в ко­торых работа рук играла важную роль. Между тем кости кисти, другие отделы скелета конечностей и еще в большей мере мозговой и лицевой череп неандертальцев достаточно отчетливо отличаются от таковых со­временного человека.
Отсутствие проявлений старения при наличии обызвествлений у мест прикрепления сухожилий и связок и в то же время отсутствие кистовид­ных изменений в костях запястья и в головках пястных костей позволяют сделать следующий вывод. Эта молодая женщина эпохи мезолита несо­мненно принимала участие в физической работе. Но эта работа не сопровож­далась нагрузкой, выходящей за пределы ее физиологических возмож­ностей. Это в какой-то мере может говорить об условиях, в которых жила и работала данная женщина.
Вместе с тем эти довольно большие, несомненно физически работав­шие руки принадлежали женщине со своеобразной эндокринной формулой. На снимках довольно хорошо прослеживается сохранение поперечных пластинок в бывших диаэпифизарных зонах. Это косвенный при­знак некоторого субгенитализма. Такие женщины не являются плодови­тыми матронами. Это обстоятельство по некоторым причинам может пред­ставить интерес при попытке восстановить события, приведшие к трав­мам, которым при жизни подверглась эта женщина. _т
Специального внимания заслуживают «головки» (блок) основных фаланг обоих V пальцев со следами усечения.
Начиная с ориньякско-солютрейской эпохи во многих древних стоянках на стенной живописи представлены кисти рук без одного или двух паль­цев. Очевидно, что пещерная живопись отражает выполнение какого-то обряда.
Усечение было произведено у данной женщины непосредственно под суставным хрящом, несколько наискось, со столь небольшим поврежде­нием кости (рис. 112, А и Б), что длина ее практически не уменьшилась.
Область усечения и поверхностно расположенные спонгиозные про­странства покрыты замыкающей пластинкой, что свидетельствует о том, что усечение было произведено при жизни и что наступило заживление без следов осложнения. Симметричность усечения на обеих руках говорит об определенном ритуальном вмешательстве, а не о случайной травме.
Это усечение могло быть произведено за год или скорее за несколько лет до смерти этой молодой женщины. Во всяком случае обрубками V паль­цев эта женщина в какой-то мере пользовалась, когда работали ее руки. Проявления бездеятельности (в частности, в виде разрежения структуры кости — остеопороза), которые должны были наблюдаться в течение пер­вого года после усечения, исчезли. Мы видим структуру несколько менее нагружаемой, но работающей кости (рис. 113).
В области левой теменной кости этой женщины при анатомическом и рентгенологическом исследовании обнаруживается вдавленный округлый перелом наружной пластинки с диаметром около 12 мм, без растрескива-

Рис. 112.
Л — короткие трубчатые кости правой кисти женщины эпохи мезолита (ладонная сторона), усеченный мизинец; Б — состояние тех же
костей на левой руке.

ния на периферии. Перелом был произведен скорее всего при помощи та­кого орудия, плоскость соприкосновения конца которого с местом удара была небольшой. Удар по левой половине черепной крыши был нанесен, очевидно, правой рукой, выполнявшей ритуальный обряд. На левой те­менной кости определяется вдавление, вмятина, а не дырчатый перелом. Поэтому можно считать, что повреждение скорее всего было произведено

оружием с небольшим шишковидным выпячиванием. Форма последнего более или менее соответствовала размерам вдавленного перелома.
На снимке хорошо видны проявления заживления в виде сплошного тонкого склеротического вала в губчатом веществе кости (в диплоэ). Пе­релом, следовательно, произошел не посмертно, а прижизненно, по край­ней мере за год до смерти молодой женщины, вероятнее еще раньше.
Время грубого ритуального вмешательства — отрубания пальцев у этой женщины — более или менее совпадает с травматическим повреждением


241
16 Д. Г. Рохлин

черепа. Поэтому наиболее вероятным может быть следующее предположе­ние о разыгравшейся трагедии. Чтобы произвести отрубание пальцев, надо было привести в бессознательное состояние жертву. Это и могло быть выполнено при помощи удара по голове.
Для выполнения этого жестокого обряда было использовано какое- то хорошо рубящее оружие, поскольку разможжения костей (довольно тонких, каковыми являются фаланги) не имело места. Специализирован­ные же орудия из кремня и кости, которые могли быть использованы для совершенно определенных целей, у человека этой эпохи уже имелись.
Усечение пальцев со скалыванием лишь тонкого компактного слоя головки основной фаланги, столь симметрично произведенное на обеих руках без следов осложнения, несомненно было выполнено человеком, имевшим опыт в таких «операциях».
Повреждение черепа, которое, видимо, имело целью привести жен­щину в бессознательное состояние для дальнейшего усечения мизинцев, закончилось без видимых осложнений. Однако очевидно, что и достаточно опытный в таких делах человек не всегда умел правильно рассчитать силу удара по голове, целью которого было обеспечить только длительное оглу­шение для более легкого выполнения усечения пальцев, а не перелом черепа.
В каком возрасте у этой женщины был произведен ритуальный обряд с усечением пальцев?
Ритуальный обряд не мог быть совершен при рождении, как это срав­нительно недавно выполнялось некоторыми племенами северо-западной Австралии. Такая ранняя ампутация была бы связана с укорочением и деформацией кости. Хотя главный источник роста основной фаланги в длину располагается проксимально (а не дистально) и при такой ампу­тации не повреждается, все же у ребенка короткая трубчатая кость в ка­кой-то мере растет в длину и за счет суставного хряща второго эпифиза (при наличии псевдоэпифиза и без такового). Следовательно, отсечение суставного хряща и повреждение субхондрального участка кости в ка­кой-то мере отразились бы на общей длине этой кости. Кроме того, пери­остальное окостенение пострадало бы.
В какой-то мере изменения того же порядка наблюдались бы, если та­кой ритуальный акт совершился бы в период появления первых месячных у девочек (как, например, это в прошлом практиковалось у некоторых пле­мен в Африке). Дело в том, что между временем появления первых месяч­ных и полной зрелостью (и прекращением роста скелета) проходит ряд лет. Как бы в дальнейшем не нагружался этот обрубок, он все же не получал бы нагрузки такой же, как другие нормальные пальцы. Между тем в опреде­ленных пределах «мера работы» является «мерой формирования». Это можно проследить при изучении развития и формирования костей детей и подростков, много, но под врачебным контролем занимавшихся физ­культурой.^CLIII
Поскольку длина основных фаланг V пальцев не меньше обычных, а деформации, несмотря на повреждение кости, не наступили, можно счи­тать, что пальцы были отрублены уже у взрослой женщины, у которой рост коротких трубчатых костей закончился.
Остается наиболее вероятное предположение, что этот добровольный или принудительный ритуальный обряд был выполнен в знак траура. Поскольку одновременно в гроте был найден еще один непотревожен­ный скелет, и притом мужской, можно полагать, что женщина была похо­ронена одновременно с мужем. Во многих курганах с захоронениями, относящимися к не столь отдаленным эпохам, в соответствии с представле­ниями, господствовавшими в те времена, жена должна была сопровож­дать мужа в его «загробной жизни».
Раз отрубание пальцев произошло до смерти мужа, то надо полагать, что траурный обряд скорее всего был связан со смертью ребенка (такое ритуальное отсечение пальцев производилось в прошлом дравидами в Ин­дии и в других местах ^CLIV).
Это предположение более вероятно и потому, что женщина хотя и была молода, но по своей эндокринной конституции, как было указано, была слабо акцентирована в отношении функции половых желез. Вполне возможно, что, будучи несколько лет замужем, она, в отличие от плодо­витых матрон, ее ровесниц по замужеству, имела лишь одного ребенка, несмотря на понятное для того времени желание иметь возможно больше детей, обеспечивающих опору и силу семьи. Если бы у нее было несколько детей, то траур по одному погибшему ребенку вряд ли сопровождался бы отсечением пальцев. Это более понятно, если погиб ее единственный ре­бенок.

Глава VI