Птичка певчая

23 апреля (2 часа спустя).
Только что узнала, что такое гюльбешекер. На гулянье Мунисэ
встретила наших учительниц и сказала, что я больна. Те
забеспокоились и на обратном пути зашли меня проведать.
Пришлось несколько минут уговаривать их войти в дом. Шутки
ради, я сказала одной:
— Ну, а вы, по крайней мере, нашли гюльбешекер? Тут офицеры
проходили и жаловались, что им не удалось.
Приятельница засмеялась.
— Вам хорошо известно, что мы тоже были лишены такого
удовольствия.
— Почему?
— Потому что вас не было с нами…
Я растерянно смотрела в лицо женщины, пытаясь улыбнуться.
— То есть как это?..
Гостьи засмеялись. Молодая учительница в недоумении
уставилась на меня и спросила:
— Вы действительно не знаете?
— Клянусь аллахом.
— Моя бедная Феридэ, как ты наивна. Гюльбешекер — это же
твоё имя. Так тебя прозвали мужчины Ч… за прекрасный цвет лица.
От растерянности я даже стала заикаться.
— Как?.. Это я?.. Выходит, это меня называют гюльбешекер?
Значит, это обо мне говорили на улице мальчишки, собираясь намазать
гюльбешекер на хлеб?! Господи!
От стыда я закрыла лицо руками. Оказывается, обо мне говорит
весь город. О боже, какой позор!
Молодая учительница насильно отвела мои руки от лица и
полушутя, полусерьёзно сказала:
— Что же здесь обидного? Вы привлекаете мужчин всего города.
Женщина редко удостаивается такой чести.
Ах, какие скверные существа эти мужчины! Они и здесь не дают
мне покоя. Господи, как же мне теперь вести себя на людях?! Какими
глазами я буду смотреть на своих соседей?

---

Ч…, 1 мая.
Я сидела дома и проверяла тетрадки своих учениц. В ворота
постучали. Мунисэ закричала снизу:
— Абаджиим, к нам гости!
По каменному дворику прохаживалась женщина в чёрном
чаршафе. Лицо её было закрыто, и я не могла узнать незнакомку.
— Кто вы, ханым-эфенди? — нерешительно спросила я.
Раздался смех. Ханым, как кошка, кинулась мне на шею. Это была
Мунисэ. Шалунья схватила меня за талию и закружила по дворику.
Она покрывала поцелуями моё лицо, шею. Чаршаф придал моей
крошке вид взрослой девушки.
За эти два года Мунисэ сильно выросла и превратилась в
стройную, изящную, кокетливую барышню. Она хорошела с каждым
днём, как распускавшийся цветок. Мы с ней были уже почти одного
роста. Но человек не замечает изменений, которые происходят у него
на глазах. Наверно, увидев девочку в таком одеянии, мне следовало
обрадоваться, но я огорчилась. Мунисэ заметила это.
— Что случилось, абаджиим? Это просто шутка… Может, я
обидела тебя?
Бедняжка огорчённо смотрела мне в лицо, словно стараясь
загладить тяжкий проступок.
— Мунисэ, — сказала я, — мне не удастся удержать тебя навеки
возле себя. Вижу, ты не вытерпишь. Уже сейчас ты радуешься, когда на
свадьбах вплетаешь себе в волосы золотые нити. Я понимаю, моя
девочка, ты непременно хочешь стать невестой и бросишь меня одну.
Страх перед одиночеством сжал моё сердце. Глаза наполнились
слезами. Мысленно я молила Мунисэ: «Ну, утешь меня хоть одним
словечком»! Но скверная девчонка ответила, надув губы:
— Что делать, абаджиим? Таков обычай…
— Значит, ты оставишь меня одну и сделаешься женой какого-то
неизвестного мужчины?
Мунисэ не ответила, только улыбнулась. Но что это была за
улыбка. Жестокая девочка! Она уже сейчас любила его больше, чем
меня!

---

Тогда я повела разговор по-другому:
— Хорошо, пусть ты станешь невестой… Но до двадцати лет ещё
далеко.
— Двадцати лет? Не слишком ли это много, абаджиим?
— Ну, скажем, девятнадцать, может быть, даже восемнадцать. Ты
не отвечаешь? Смеёшься? Твоя насмешливая улыбка как бы говорит:
«Я всё знаю сама». Честное слово, раньше восемнадцати лет я не
разрешу!
Шалунья хохотала. Эта торговля забавляла её. Мне было стыдно,
а то бы я разрыдалась. Рыжеволосые всегда неверны. Они приносят
человеку только огорчения.

---