Случалось участливо заглянуть в лицо беспомощного, подавленного горем бедняка

Глава XLII
В тот же вечер Дженни убедилась, что Лестеру давно все известно: он сам принес домой злосчастную
газету, решив, по зрелом размышлении, что обязан это сделать.

---

В свое время он сказал Дженни, что между ними не должно быть секретов, и теперь не считал себя
вправе утаить от нее то, что так неожиданно и грубо нарушило их покой.
Он скажет ей, чтобы она не тревожилась, что это не имеет значения, но для него-то это имело
огромное значение.
Мерзкая газетка нанесла ему непоправимый вред.
Мало-мальски сообразительные люди — а в число их входят все его знакомые и множество
незнакомых — поймут теперь, как он жил все эти годы.
В газете рассказывалось, что он последовал за Дженни из Кливленда в Чикаго, что она держалась
стыдливо и непреступно и он ухаживал за ней, прежде чем она уступила.
Это должно было объяснить их совместную жизнь на Северной стороне.
Идиотская эта попытка приукрасить истинную историю их отношений бесила Лестера, хоть он и
понимал, что это все же лучше каких-либо наглых выпадов.
Войдя в гостиную, он достал газету из кармана и развернул ее на столе.
Дженни, знавшая, что сейчас последует, стояла подле него и внимательно следила за его
движениями.
— Тут есть кое-что интересное для тебя, — сказал он сухо, указывая на иллюстрированную страницу.
— Я уже видела, Лестер, — ответила она устало.
— Как раз сегодня миссис Стендл показала мне этот номер.
Я только не знала, как ты — видел или нет.
— Ну и расписали меня, нечего сказать.
Я и не подозревал, что могу быть таким пылким Ромео.
— Мне ужасно жаль, Лестер, — сказала Дженни, угадывая за невеселой шуткой его тяжелое
настроение.
Она давно знала, что Лестер не любит и не умеет говорить о своих подлинных чувствах и серьезных
заботах.
Сталкиваясь с неизбежным, неотвратимым, он предпочитал отделываться шутками.
И сейчас его слова означали: «Раз делу все равно не помочь, не будем расстраиваться».
— Я вовсе не считаю это трагедией, — продолжал он.
— А предпринять тут ничего нельзя.
У них, вероятно, были самые лучшие намерения.
Просто мы сейчас очень на виду.
— Я понимаю, — сказала Дженни, подходя к нему.
— И все-таки мне очень жаль.
Тут их позвали обедать, и разговор прервался.
Однако Лестер не мог скрыть от себя, что дела его плохи.

---

Отец достаточно ясно дал ему понять это во время последней беседы, а теперь, в довершение всего,
ими занялась пресса!
Нечего больше притворяться, будто он по-прежнему близок с людьми своего круга.
Они знать его не хотят, во всяком случае, те из них, которые придерживаются более или менее
строгих взглядов.
Есть, конечно, и веселые холостяки, и женатые прожигатели жизни и искушенные женщины —
замужние и одинокие, — которые, зная правду, продолжают хорошо к нему относится; но не эти люди
составляют его «общество».
По существу, он оказался на положении изгоя, и ничто не может спасти его, кроме решительного
отказа от теперешнего образа жизни; другими словами, ему следует порвать с Дженни.
Но он не хотел с ней порывать.
Одна мысль об этом была ему глубоко противна.
Дженни неустанно расширяла свой кругозор.
Она теперь многое понимала не хуже самого Лестера.
Дженни не какая-нибудь честолюбивая карьеристка.
Она незаурядная женщина и добрая душа.
Бросить ее было бы подло, а кроме того, она очень хороша собой.
Ему сорок шесть лет, ей — двадцать девять, а на вид не больше двадцати пяти.
Редкое счастье, если в женщине, с которой живешь, находишь молодость, красоту, ум, покладистый
характер и собственные свои взгляды, только в более мягкой и эмоциональной форме.
Отец был прав: он сам устроил свою жизнь, сам и проживет ее как умеет.
Довольно скоро после неприятного случая с газетой Лестер узнал, что отец тяжело болен, и с минуты
на минуту стал ждать вызова в Цинциннати.
Однако дела удержали его в конторе, и он еще был в Чикаго, когда пришло известие о смерти отца.
Лестер, потрясенный, поспешил в Цинциннати. Образ отца неотступно стоял у него перед глазами.
Независимо от их личных отношений отец всегда был для него большим человеком — интересным и
значительным.
Он вспоминал, как в детстве отец сажал его к себе на колени, как рассказывал ему о своей юности,
проведенной в Ирландии, и о своих усилиях выбиться в люди, а после внушал ему деловые принципы,
которые сложились у него на основании собственного опыта.
Старый Арчибалд был правдив и честен.
Подобно ему и Лестер не терпел уверток и обиняков.
«Никогда не лги, — неустанно твердил Арчибалд.
— Никогда не пытайся представлять факты не такими, какими сам их видишь.
Правдивость — это дыхание жизни, это основа всяческого достоинства, и в деловой сфере она
обеспечивает доброе имя каждому, кто крепко ее придерживается».

---

Лестер верил в этот принцип.
Он всегда восхищался воинственной прямолинейностью отца и теперь скорбел о своей утрате.
Он жалел, что отец не дожил до примирения с ним.
Ему уже начинало казаться, что если бы старик увидел Дженни, она бы ему понравилась.
Он не представлял себе, как именно все могло бы уладиться, — он просто чувствовал, что Дженни
пришлась бы старику по душе.
Когда он приехал в Цинциннати, мел сильный снег.
Ветер бросал в лицо колючие хлопья.
Снег приглушал привычный шум улицы.
На вокзале Лестера встретила Эми. Она обрадовалась ему, несмотря на их размолвки в прошлом.
Из всех сестер она была наиболее терпимой.
Лестер обнял ее и поцеловал.
— Какая ты умница, что встретила меня, Эми, — сказал он. — Словно прежние времена вернулись.
Ну, как наши?
Вероятно, все съехались.
Бедный папа, настал и его час.
Но он прожил долгую, деятельную жизнь.
Наверно, он был доволен тем, что успел столько сделать.
— Да, — сказала Эми, — но после маминой смерти он очень тосковал.
Они ехали с вокзала, дружески беседуя и вспоминая прошлое.
В старом доме уже собрались все родственники — близкие и дальние.
Лестер обменялся с ними обычными выражениями соболезнования, но сам все время думал о том, что
отец его прожил долгий век.
Он достиг своей цели и умер — подобно тому как яблоко, созрев, падает на землю.
Вид отца, лежавшего в черном гробу посреди огромной гостиной, вызвал у Лестера давно забытое
чувство детской любви.
Он даже улыбнулся, глядя на решительное, с резкими чертами лицо, еловые выражавшее сознание
исполненного долга.
— Хороший был человек, — сказал он Роберту, стоявшему рядом с ним.
— Такого не часто встретишь.
— Ты прав, — торжественно подтвердил Роберт.
После похорон было решено прочесть завещание, не откладывая.
Муж Луизы торопился домой, в Буффало, Лестер — в Чикаго.

---

И на второй день родственники собрались в юридической конторе
«Найт, Китли и О'Брайн», ведавшей делами старого Кейна.
Лестер ехал на это собрание с уверенностью, что отец не мог обойти его в своем завещании.
Их последний разговор состоялся совсем недавно; он сказал отцу, что ему нужен срок, чтобы все как
следует обдумать, и отец дал ему этот срок.
Отец всегда любил его и одобрял во всем, кроме связи с Дженни.
Деловая сметка Лестера принесла немалую пользу фирме.
Он определенно чувствовал, что у отца не было оснований обойтись с ним хуже, чем с другими
детьми.
Мистер О'Брайн — толстенький, суетливый человечек — сердечно пожимал руки всем наследникам и
правопреемникам, которые прибывали к нему в контору.
Он двадцать лет был личным поверенным Арчибалда Кейна.
Он знал все его симпатии и антипатии, все его причуды и считал себя по отношению к нему чем-то
вроде исповедника.
И он любил его детей, особенно Лестера.
— Ну вот, кажется, все в сборе, — сказал он, доставая из кармана большие очки в роговой оправе и
озабоченно оглядывая присутствующих.
— Очень хорошо.
Можно приступить к делу.
Я прочту вам завещание без каких бы то ни было вступлений и предисловий.
Он взял со стола большой лист бумаги, откашлялся и стал читать.
Документ был составлен не совсем обычно; сначала перечислялись мелкие суммы, отказанные
старым служащим, домашней прислуге и друзьям; затем — посмертные дары различным
учреждениям и, наконец, — наследство, оставленное ближайшим родственникам, начиная с дочерей.
Имоджин, как любящей и преданной дочери, была завещана шестая часть капитала, вложенного в
фабрику, и шестая часть остального имущества покойного, составляющая около восьми тысяч
долларов.
Ровно столько же получили Эми и Луиза.
Внукам по достижении совершеннолетия причитались небольшие награды за хорошее поведение.
Далее речь шла о Роберте и Лестере.
«Ввиду некоторых осложнений, обнаружившихся в делах моего сына Лестера, я полагаю своим долгом
дать особые указания, коими следует руководствоваться при распределении остального моего
имущества, а именно: одну четвертую часть капитала „Промышленной компании Кейн“ и одну
четвертую часть прочего моего имущества, движимого и недвижимого, в наличности, акциях и
ценных бумагах, я завещаю моему возлюбленному сыну Роберту в награду за неуклонное выполнение
им своего долга, а одной четвертой частью капитала „Промышленной компании Кейн“ и одной
четвертой частью прочего моего имущества, движимого и недвижимого, в наличности, акциях и
ценных бумагах, я завещаю ему управлять в пользу брата его Лестера до того времени, когда будут

---

выполнены поименованные ниже условия.
И я желаю и требую, чтобы все мои дети содействовали ему в управлении „Промышленной компанией
Кейн“ и другими вверенными ему капиталами до тех пор, пока он сам не пожелает сложить с себя
таковое управление или не укажет другой, лучший способ осуществления его».
Лестер негромко чертыхнулся.
Краска сбежала с его лица, но он не пошевелился — не устраивать же сцену.
Выходило, что он даже не упомянут отдельно в завещании!
«Поименованные ниже» условия не были прочитаны всем собравшимся, что, по словам мистера
О'Брайна, соответствовало воле покойного.
Однако Лестеру и остальным детям он дал их прочесть в тот же день. Лестер узнал, что будет
получать десять тысяч в год в течение трех лет, за каковой срок он должен сделать следующий выбор:
либо он расстанется с Дженни, если еще не женился на ней, и тем приведет свою жизнь в
соответствие с желанием отца.
В этом случае Лестеру будет передана его доля наследства.
Либо он женится на Дженни, если еще не сделал этого, и тогда будет получать свои десять тысяч в
год пожизненно.
Но после его смерти Дженни все равно не получит ни цента.
Упомянутые десять тысяч представляли собой годовой доход с двухсот акций, которые тоже вверялись
Роберту до того времени, как Лестер примет окончательное решение.
Если же Лестер не женится на Дженни, но и не расстанется с ней, он по истечении трех лет
перестанет получать что бы то ни было.
По его смерти акции, с которых он получал доход, распределяются поровну между теми из братьев и
сестер, которые к тому времени будут в живых.
Любой наследник или правопреемник, оспаривающий завещание, тем самым лишается права на свою
долю наследства.
Лестера поразило, как подробно отец предусмотрел все возможности.
При чтении заключительных условий у него даже мелькнуло подозрение, не участвовал ли в их
формулировке Роберт; но, разумеется, он не мог утверждать этого с уверенностью.
Роберт никогда не проявлял к нему враждебных чувств.
— Кто составлял это завещание? — спросил он О'Брайна.
— Да мы все понемножку старались, — ответил тот несколько смущенно.
— Это было нелегким делом.
Вы же знаете, мистер Кейн, вашего батюшку трудно было в чем-нибудь переубедить.
Кремень был, а не человек.
В некоторых из этих пунктов он чуть ли не против себя самого шел.
За дух завещания мы, конечно, не несем ответственности.

---

Это уже касается только вас и вашего отца.
Мне было очень тяжело выполнять его указания.
— Я вас вполне понимаю, — сказал Лестер.
— Пожалуйста, не беспокойтесь.
Мистер О'Брайн выразил свою глубокую признательность.
Лестер, все время сидевший неподвижно, словно врос в кресло, теперь поднялся вместе с другими и
принял равнодушный вид.
Роберт, Эми, Луиза, Имоджин — все были поражены, но нельзя сказать, чтобы им было жаль Лестера.
Как-никак, он вел себя очень дурно.
Он дал отцу достаточно поводов для недовольства.
— Старик-то, пожалуй, хватил через край, — сказал Роберт, сидевший рядом с Лестером.
— Я никак не ожидал, что он зайдет так далеко.
По-моему, можно было устроить все и по-другому.
— Неважно, — буркнул Лестер, мрачно усмехнувшись.
Сестрам хотелось его утешить, но они не знали, что сказать.
Ведь в конце концов Лестер сам виноват.
— Мне кажется, папа поступил не совсем правильно… — начала было Эми, но Лестер резке оборвал
ее:
— Как-нибудь переживу.
Он наскоро подсчитал в уме, каковы будут его доходы, если он не выполнит воли отца.
Его двести акций дают от пяти до шести процентов дохода.
Да, больше десяти тысяч в год не получится.
Родственники разъехались по домам; Лестер заехал к сестре, но, торопясь выбраться из родного
города, отказался от приглашений к завтраку, сославшись на неотложные дела, и ближайшим
поездом уехал в Чикаго.
Всю дорогу мысли не давали ему покоя.
Так вот, значит, как мало любил его отец!
Возможно ли?
Ему, Лестеру Кейну, бросили десять тысяч, да и то всего на три года, а дальше он будет получать их,
только если женится на Дженни.
«Десять тысяч в год, — думал он, — и то всего на три года!
О господи, да столько всякий приличный конторщик может заработать.
И подумать, что родной отец так поступил со мной!»

---