Статьи о русской литературе

И оделись влагой страсти
Темно-синие глаза.
Он взыграл, веселья полный –
И в объятия свои
Набегающие волны
Принял с ропотом любви…
Мы не назовем Лермонтова ни Байроном, ни Гёте, ни Пушкиным;
но не думаем сделать ему гиперболической похвалы, сказав, что такие
стихотворения, как «Русалка», «Три пальмы» и «Дары Терека», можно
находить только у таких поэтов, как Байрон, Гёте и Пушкин…
Не менее превосходна «Казачья колыбельная песня». Ее идея –
мать; но поэт умел дать индивидуальное значение этой общей идее:
его мать – казачка, и потому содержание ее колыбельной песни
выражает собою особенности и оттенки казачьего быта. Это
стихотворение есть художественная апофеоза матери: всё, что есть
святого, беззаветного в любви матери, весь трепет, вся нега, вся
страсть, вся бесконечность кроткой нежности, безграничность
бескорыстной преданности, какою дышит любовь матери, – всё это
воспроизведено поэтом во всей полноте. Где, откуда взял поэт эти
простодушные слова, эту умилительную нежность тона, эти кроткие и
задушевные звуки, эту женственность и прелесть выражения? Он
видел Кавказ, – и нам понятна верность его картин Кавказа; он не
видал Аравии и ничего, что могло бы дать ему понятие об этой
стороне палящего солнца, песчаных степей, зеленых пальм и
прохладных источников, но он читал их описания; как же он так
глубоко мог проникнуть в тайны женского и материнского чувства?

---

Стану сказывать я сказки,
Песенку спою;
Ты ж дремли, закрывши глазки,
Баюшки-баю.
. .
Богатырь ты будешь с виду
И казак душой.
Провожать тебя я выйду –
Ты махнешь рукой…
Сколько горьких слез украдкой
Я в ту ночь пролью!..
Спи, мой ангел, тихо, сладко,
Баюшки-баю.
Стану я тоской томиться,
Безутешно ждать;
Стану целый день молиться,
По ночам гадать;
Стану думать, что скучаешь
Ты в чужом краю…
Спи ж, пока забот не знаешь,
Баюшки-баю.
Дам тебе я на дорогу
Образок святой:
Ты его, моляся Богу,
Ставь перед собой.
Да, готовясь в бой опасный,
Помни мать свою…
Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю!
«Воздушный корабль» не есть собственно перевод из Зейдлица:
Лермонтов взял у немецкого поэта только идею, но обработал ее по-
своему. Эта пьеса, по своей художественности, достойна великой тени,
которой колоссальный облик так грандиозно представлен в ней. –
Какое тихое, успокоительное чувство ночи после знойного дня веет в
этой маленькой пьесе Гёте, так грациозно переданной нашим поэтом:

---

Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы…
Подожди немного –
Отдохнешь и ты.
Теперь нам остается разобрать поэму Лермонтова «Мцыри».
Пленный мальчик-черкес воспитан был в грузинском монастыре;
выросши, он хочет сделаться, или его хотят сделать монахом. Раз была
страшная буря, во время которой черкес скрылся. Три дня пропадал
он, а на четвертый был найден в степи, близ обители, слабый,
больной, и умирающий перенесен снова в монастырь. Почти вся
поэма состоит из исповеди о том, что было с ним в эти три дня. Давно
манил его к себе призрак родины, темно носившийся в душе его, как
воспоминание детства. Он захотел видеть Божий мир – и ушел.
Давным-давно задумал я
Взглянуть на дальние поля,
Узнать, прекрасна ли земля, –
И в час ночной, ужасный час,
Когда гроза пугала вас,
Когда, столпясь при алтаре,
Вы ниц лежали на земле,
Я убежал. О! я, как брат,
Обняться с бурей был бы рад!
Глазами тучи я следил,
Рукою молнию ловил…
Скажи мне, что средь этих стен
Могли бы дать вы мне взамен
Той дружбы краткой, но живой
Меж бурным сердцем и грозой?..
Уже из этих слов вы видите, что за огненная душа, что за могучий
дух, что за исполинская натура у этого мцыри! Это любимый идеал
нашего поэта, это отражение в поэзии тени его собственной личности.

---

Во всем, что ни говорит мцыри, веет его собственным духом,
поражает его собственною мощью. Это произведение субъективное.

---

Кругом меня цвел Божий сад;
Растений радужный наряд
Хранил следы небесных слез,
И кудри виноградных лоз
Вились, красуясь меж дерев
Прозрачной зеленью листов;
И грозды полные на них,
Серег подобье дорогих,
Висели пышно, и порой
К ним птиц летал пугливый рой.
И снова я к земле припал,
И снова вслушиваться стал
К волшебным, странным голосам.
Они шептались по кустам,