Теоретические основы лингвокультурологии 4

2.2 Лингвокультурологический подход в изучении древних текстов

Тайную картину человеческого мира, сложность перипетий судеб народов, систему ценностей представлений о тех или иных сторонах действительности может подарить нам изучение произведений средневековой литературы. Так мы можем заглянуть в прошлое изучить и универсальные категории культуры того времени и культуры в целом. Анализируя огромный лингвистический материал древнерусских текстов, можно узнать об особенностях менталитета и мировосприятия древних предков, их отношения к миру, другим людям народам и самим себе. Изучение языковых единиц это - процесс познания национальной картины мира. [14, с. 185] Системный анализ национально-языкового фонда русского народа - не только самопознание, но и знакомство с другими языковыми культурами. Понять национальную личность, дать ей теоретическое развернутое определение - «значит схватить и выразить сущность, закономерность этого феномена в системе понятий языка и культуры» [14, с. 185].

Культурное содержание объединяет в себе все языковые единицы разных уровней языковой системы. При анализе необходимо полное представление о развитии отдельных языковых единиц и составление словообразовательного плана. С помощью словообразования происходят обнаружение и выделение определённых значимых для общественного сознания реалий, которые образуют собой систему ценностных представлений человека Средневековья. При углубленном изучении словообразования как языкового понятия и как средства погружение в реалии народа, стало очевидно, что это абсолютно сознательный акт речевой деятельности. Словообразование - это не пассивная объективация, а осознанный процесс с полным вовлечением, в котором познавательное и ценное сливаются в единое целое . Кроме того, изучение словообразовательных единиц языка позволяет проводить стилистические исследования, поскольку производные были четко разграничены по жанровым областям применения.
[13, с. 18] Летописные своды явились не только ценнейшими памятниками, передающими специфику литературного процесса средневековья, но и главными источниками сведений по истории Русского государства. Они отразили взгляды на мир и способы категоризации мышления человека периода средневековья, которые выявляются благодаря широким возможностям языковой системы. Наличие двух стихий, послуживших основой русского литературного языка, – народно-литературной и книжно-славянской – обусловило возможность воспроизведения бинарного представления о мире человека средних веков, включавшем мир реальной действительности и мир умозрительных религиозных представлений [13, с. 18]. Летописные своды в полной мере могут отразить состояние языка в период средневековья, это самый большой и разнообразный источник языкового материала, причисленного к тому временному периоду. Они представляют собой разнообразные произведения, объединённые общей линией исторического повествования. Летописи чётко характеризуются наличием определённых для того или иного жанра повествования единиц разных типов словообразования. В Арсенале словообразовательных средств было противопоставление стилистически обозначенных и немаркированных производных. Производные существительные, которые были образованы с помощью использования различных морфем, функционировали лишь в контекстах определенного типа повествования. Каждая формальная операция и каждое словообразовательное средство имеет свой объем и цель, свое номинальное назначение. Кроме этого, для реализации концептуально значимого для средневековья противопоставления светское – религиозное, используется словообразовательные средства, которые имели строго определённую стилистическую фиксацию, это важно для понимания ментальности людей того времени.
Учитывая бинарный характер производного слова, необходимо учитывать, что для характеристики стилистического потенциала производного слова важны особенности сочетания производной основы и словообразовательного аффикса. Стилистическую нагрузку в единстве основ несут форманты, а в единстве формант - производящие основы. Существуют различные типы комбинаций производной основы и словообразовательного аффикса при словообразовании по существу, которые определяют степень стилистической маркировки производного слова. Стилистически наиболее заряженные производные образуются путем сочетания стилистически выраженной производной основы и стилистически выраженного аффикса, например: мучитель, сдержанность, нарушение. Стилистически обозначенный аффикс также может ассоциироваться со стилистически нейтральной производственной базой, например: грабли, скрипка, резка. Эти производные используются для выражения повествования, придавая ему большую выразительность. Стилистически нейтральный аффикс может усложнить стилистически обозначенную производственную основу, например: Церковь, Христос, Вера, трепет и изнанка., что приводит к образованию маркированных знаков, связанных с изображением религиозных представлений. Сочетание нейтрального аффикса и стилистически нейтральной производственной основы приводит к созданию нейтральных или даже сокращенных слов, таких как лапотник, следак, гребц.
Как известно, в деривационной системе древнерусского языка были представлены два основных семантических центра – поле деятеля и поле действия. Первый центр представлен высокочастотными образованиями со значением лица. Анализ дериватов, обозначающих деятеля, позволяет реконструировать образ человека той эпохи, составить представление о его жизни, отношении к религии, профессиональных навыках, военных занятиях и т. д. Наиболее продуктивными аффиксами со значением лица в древнерусском языке являлись суффиксы -(ьн)ик(ъ), -ьц(ь), -тел(ь). Суффиксы -(ьн)ик(ъ) и -ьц(ь) относились к стилистически нейтральным, немаркированным формантам, в то время как суффикс -тел(ь) был связан с высоким стилем.
Однако суффиксы -(ьн)ик(ъ) и -ьц(ь) также могли использоваться для номинации лиц, связанных с сакральной сферой, в том случае, если они выступали в соотнесенности с производящими основами религиозной семантики. Помимо языковой маркированности, такие формы приобретали и культурную маркированность, поскольку были связаны церковно-книжной традицией. Соответствующие дериваты выступают в религиозных произведениях: житиях святых, сказаниях о религиозных подвижниках, цитатах из священных книг, морализаторских отступлениях автора. Так, среди форм на -(ьн)икъ отмечаются наименования представителей церковной иерархии и лиц, посвятивших себя служению Богу: псаломьникъ, кълеиникъ, кънижьникъ, скимьникъ, церковьникъ, жьрьць, скопьць, черньць и др. Личные дериваты с религиозным компонентом семантики, например, такие как праведьникъ, грешьникъ или мученикъ, представлены в летописных сводах с высокой степенью частотности. Они фиксируются в составе устойчивых ситуативных формул, представляющих значимые для религиозной культуры положения.
В летописном повествовании отразилась и другая сторона внеязыковой действительности, связанная с земным миром, в котором человек выступал как часть социума, коллектива. В этой сфере для номинации человека актуальными становились такие лексико-семантические признаки, как род занятий, профессиональная деятельность. Эта группа субстантивов весьма обширно представлена в летописях, что свидетельствует о широком охвате исторических событий, фактографичности и документализме исследуемых текстов. Каждый человек в феодальном обществе выполнял определенную роль: социальные роли в феодальном обществе строго фиксированы и целиком поглощают человека. Для номинации человека по его предназначению, определяемому высшей силой, но реализуемому в повседневной, трудовой жизни, используются образования с суффиксами - (ьн)ик(ъ) и -ьц(ь), мотивированные производящими основами конкретной семантики и лишенные стилистической нагрузки, так как относят дериваты к сфере профанного, бытового. Они номинируют лицо по отношению к предметам его профессиональной деятельности: котельникъ – «ремесленник, изготавливающий медную посуду», каменьникъ – «каменщик», плотьникъ – «мастер, работающий с деревом», щитьникъ – «мастер, изготавливающий щиты», суконьникъ – «суконщик, работающий с сукном», мостьникъ – «лицо, ведающее устройством мостов» и др.
О развитости торгово-посреднической деятельности свидетельствует широкое распространение в летописях слов типа даньникъ – «сборщик дани», вирьникъ – «княжеское должностное лицо, взимающее виры», гостьбникъ – «гость, купец», купьць – «купец, торговец» и под. Значительное место в летописях занимает описание военных событий, участники которых получали наименование в основном по выполняемой ими функции: лодеиникъ – «гребец в лодке, воин корабельный», копеиникъ – «ратник, вооруженный копьем», коньникъ – «всадник», путьникъ – «находящийся в пути, походе», гребьць – «гребец в лодке», стрельць – «стрелок из лука» и др. Отдельную группу дериватов, обозначающих лицо (деятеля), составляют наименования представителей власти Древней Руси. Такие слова, как посадьникъ, наместьникъ, съветьникъ, думьць и под., отражают иерархию государственной власти, являясь наименованиями лиц по занимаемой должности в государственных учреждениях, местном управлении, на дипломатической службе.
Нейтральным в стилистическом отношении суффиксам -(ьн)ик(ъ) и -ьц(ь) противопоставлен суффикс -тел(ь), связанный с книжно-славянской традицией. Образования с ним характеризуются однозначностью категориального словообразовательного значения, связанного с однозначностью производящей базы, в качестве которой выступали исключительно глагольные основы. Субстантивы на -тел(ь) менее частотны в летописных текстах и используются для номинации только действующего лица. На первых порах близость к производящему глаголу ограничивала продуктивность данной словообразовательной модели, но в дальнейшем установление связи с инфинитивом способствовало активизации данного суффикса. Поэтому количество образований на -тел(ь) незначительно в первых русских летописях и возрастает в летописных сводах более позднего периода. Стилистическая маркированность данного форманта определяет и специфику функционирования производных на -тел(ь), которые отмечаются прежде всего в книжных жанрах и редко используются в деловых и фольклорных произведениях. Первоначально образования на -тел(ь) типа служитель, святитель, учитель, мучитель, избавитель и под. характеризовались специально-религиозным значением и были распространены в похвальных словах, житиях, морально-дидактических отступлениях. Например, слово служитель выражало специальное значение «служитель Бога» и употреблено в «Повести временных лет» в «Похвальном слове Борису и Глебу»: Радуитася небесная жителя въ плоти ангела быста. Другое ю образование с суффиксом -тел(ь) житель – в данном контексте также приобретает специализированное значение «небесный обитатель», хотя в древнерусском языке оно могло реализовывать и стилистически нейтральное значение «тот, кто живет где-либо».
Образования с суффиксом -тел(ь), используемые для обозначения лиц по социально-правовому статусу, приобрели терминологизированное значение. Важность номинаций такого типа отражена в использовании ряда синонимичных форм именования с общим значением "правитель": правитель, держатель, податель. Выявление различий во внутренней форме этих имен позволяет нам реконструировать особенности языкового сознания средневекового человека и наблюдать за тем, как он постигает мир. Наиболее ярко выражена социальная семантика несогласного правителя, мотивированная глаголом власть в смысле иметь власть над кем-либо. В образовании держателя внутренняя форма более запутана, поскольку глагол удерживать, наряду с рядом немаркированных значений, также может иметь семантику владеть, обладать властью.
Второй смысловой центр словообразовательной системы древнерусского языка представлен образованиями, относящимися к предметной области. Наиболее продуктивными в этой группе производных имен были образования с суффиксом -(e) или (иe) Эти формы характеризуются уникальностью производящей основы и, в отличие от названий полей фигуры, мотивируются только словесной основой. Они образуются в результате реализации, в которой деривация устанавливает определенный метод семантической ассоциации с их разложенной структурой. То есть происходит не только перераспределение синтаксических функций, но и формирование нового содержания. Формы на -(е)ни(е) занимают значительное место в языке конфессиональной культуры и характеризуются высокой частотой употребления, что связано с общей лингвистической тенденцией к увеличению продуктивности абстрагирующих форм к 19 веку.
Перенос действия в формы именования приводит к тому, что семантика процесса проявляется в именах, имеющих значение категориальной объективности. Такая передача словесных знаков в именах способствует формированию особого стилистического статуса, поскольку суффикс, являющийся общеславянским по происхождению, стал необходимым и наиболее продуктивным средством обозначения абстрактных понятий. Большинство образований на -(e)или (e) представлены в работах, связанных с церковной книжной традицией, в которых они подвергаются специализации и терминологизации по значению. Процесс ментализации, то есть присвоение христианской символики в категориях и формах славянского языка, одновременно является процессом формирования новой терминологии, нашим основным источником при изучении ментализации.
Среди образований на - (е)ни (е), связанных с номинацией явлений, относящихся к сфере сакрального, выделяют несколько основных групп.
Производные имена подлежат терминологизации значения в церковной сфере. В результате смысловых приращений к значению производящего глагола девербативы получают возможность обозначать различные церковные обряды и обряды: стоять – стоять, молиться, кланяться – поклониться, читать – читать богослужебные книги и т. д. Девербативы используются для обозначения различных церковных обрядов и обрядов: стоять - стоять, молиться, кланяться - поклониться, читать - читать богослужебные книги и т. д. Так, в Московской летописи отмечены знаки, отсутствующие в «Повести временных лет»: причастие – причащение (о святых тайнах), постриг – посвящение в монашество, правило – установленное богослужение, вручение – посвящение в церковный чин.
В области религиозной терминологии широкое распространение получили названия фразеологической семантики, связанные с выражением основных ценностей славян. Аксиологическая направленность языковой картины мира проявляется в производных названиях различных словообразовательных типов в пределах основных словообразовательных полей. К ним относятся лексемы, которые имеют особое значение в отношении обозначения действий, проповедуемых христианской верой: воскресение – возвращение умершего к жизни, Исход – исход святого Духа, грехопадение – впадение в грех и т. Д., В то время как другие лексемы, используемые для обозначения действий, проповедуемых христианской верой, имеют следующие значения: воскресение - возвращение умершего к жизни. Во время так называемого второго южнославянского влияния количество таких образований значительно увеличивается. При этом суффикс - (е) ни (е) использовался не только с целью конструктивного словообразования, но и выполнял экспрессивные и стилистические функции. Например, в Московской летописи при описании строительства храма использовалось традиционное начало, в котором производные от - (е) или - (е) занимали место ключа, передавая особую торжественность и святость описываемого момента: в то же лето месяца апреля, по воле Святейшего Митрополита Московского Илариона, был совершен обряд освящения храма. Всея Руси, Филипп, по доброй воле и повелению верного и христолюбивого великого князя Всея Руси Ивана Васильевича начато строительство храма Пресвятой Богородицы - Тем же летом, в апреле месяце, по повелению святого Великого князя Всея Руси Ивана Васильевича было начато строительство храма Пресвятой Богородицы. Пресвятая Богородица в Москве.
Гораздо реже и в меньшем количестве формы на -(е)ни(е) используются в контекстах, описывающих события мирской жизни. В этой семантической области обнаруживается большая связь значения производного имени со значением производящего глагола. Широкое освещение исторических и военных событий в летописях обусловливает частотное употребление имен, мотивированных глаголами со значением физического воздействия на объект: пленение – «взятие в плен», обдержание –«осада», разорение – «разрушение, падение», нападение – «нападение, притеснение», разрушение – «уничтожение» и др.; глаголами лишения: пограбление – «ограбление», разграбление – «разорение»; глаголами удаления объекта: изгнание – «изгнание»; глаголами звучания: рыдание – «плач», рьзание – «ржание», ревение – «рев» и др. Семантика имен на -(е)ни(е) тесно связана с семантикой производящего глагола и в случае, если последние выражают значение отношения между предметами: повел4ние – «приказ», наказание – «наставление», примирение – «примиренье» и др. Данные имена могут быть употреблены как в религиозных, так и в светских контекстах. Например, в текстах договоров такие субстантивы характеризуют намерения договаривающихся сторон: съхранение – «сохранение, соблюдение», удержание – «утверждение, закрепление» и др.
Следующую значимую для летописного повествования группу составляют образования на -(е)ни(е) со значением качества или состояния. Они используются преимущественно для характеристики духовной жизни религиозных персонажей, которые воплощают в себе христианские добродетели. Поскольку средневековый реализм персонифицировал пороки и добродетели, как и всякие другие абстракции, придавая им самостоятельность, то поведение человека оказывалось связанным не с личностью как таковой, а с набором ее качеств. Дериваты этой группы мотивируются глаголами состояния: стыдение – «стыд, почтение», смятение – «смута, смятение», умиление – «успокоение, смирение», изумение – «изумление», уныние – «печаль, уныние», наслажение – «радость».
Поскольку суффикс -(е)ни(е) закрепился в обозначении отвлеченных понятий, образования с ним достаточно редко подвергаются конкретизации. Однако общая тенденция в развитии словообразовательных типов имен действия определяет возможность выражения значений результата, объекта, места, орудия действия. Часть субстантивов на-(е)ни(е) характеризуется полной конкретизацией: ядение – «пища», одеяние – «одежда», принесение – «приношение, дар», рощение – «роща», препоясание – «пояс», строение – «здание, постройка», съзьдание – «постройка», основание – «фундамент», написание – «письмо», ранение – «рана» и др. Часть субстантивов имеет обобщенное значение предметности, выражая абстрактные понятия, относящиеся к разным областям жизни средневекового общества (юридической, культурной, религиозной, политической): обряжение – «завещание», достояние – «состояние, положение», устроение – «завет», проречение – «пророчество», прошение – «просьба», помышление – «мысль», познание – «знание», обетование – «обещание, обет», проречение – «пророчество», вещание – «проповедь, предсказание», възвещание – «предсказание» и др.
Среди имен поля действия в текстах летописных сводов менее частотны образования с нулевым словообразовательным суффиксом. В отличие от имен на -(е)ни(е), они характеризовались более высокой степенью синкретизма, способностью совмещать различные оттенки значения в пределах одного словоупотребления. Нулевой суффикс стилистически не маркирован, поэтому образования с ним представлены в разных типах текстов. Дистрибуция таких образований связана с характером выражаемых ими значений и часто обусловливается семантикой производящей основы. Данная модель транспозиционного словообразования существенно отличается от других разновидностей тем, что в ней используется материально не выраженное средство, и поэтому среди таких дериватов много древних имен, относящихся к общеславянскому языковому фонду и отличающихся разноплановостью выражаемых значений. Имена нулевой суффиксации представлены двумя основными структурными группами образований: к первой относятся девербативы, мотивированные беспрефиксными глаголами, ко второй – мотивированные префиксальными глаголами. Образования нулевой суффиксации, соотносящиеся с беспрефиксными глаголами, выражают более отвлеченную семантику, чаще развивают абстрактные значения, в том числе связанные с семантической областью «религия». Среди них отмечается немало производных, ставших именами ключевых концептов культуры: вера, грехъ, слава, судъ и др. Наряду с обозначением разных явлений духовной жизни, имена нулевой суффиксации использовались для обозначения элементов материальной культуры, явлений социальной, мирской жизни так в летописных отрывках документального характера представлены формы со значением физического состояния человека и состояния природы: голодъ, моръ, громъ, кърмъ и под. Образования нулевой суффиксации, мотивированные префиксальными глаголами, также связаны с двумя семантическими областями – сакральное и мирское, однако их значения более конкретизированы. В области религиозных понятий они обозначают конкретные предметы, атрибуты, ритуалы культа: притворъ, заповедь, поклонъ, уставъ, съборъ и под. Значительно чаще они используются для обозначения понятий мирской жизни (осада – «осада», искусъ – «грабеж, разбой», покормъ – «кормление», обедъ – «принятие пищи», испытъ – «расследование»), природных явлений (заходъ – «заход солнца», заморозъ – «наступление первых осенних холодов»).
Таким образом, два основных семантических поля словообразовательной системы языка – поле деятеля и поле действия – представлены в летописях образованиями с различными суффиксами, каждый их которых занимает свое особое место в деривационной системе языка. Функционально-смысловая нагрузка морфем обусловлена их стилистической функцией, связанной с их происхождением и семантическим потенциалом. В сфере имен со значением лица наиболее продуктивны стилистически нейтральные словообразовательные модели с суффиксами -(ьн)ик(ъ) и -ьц(ь), которые выполняют сходные функции в языковой системе: при возникающих ономасиологических потребностях используются для номинации человека по тем признакам, которые актуальны для средневекового сознания. Особая нагрузка суффикса -тел(ь) в этой сфере связана с его стилистической маркированностью. Наиболее значимыми дериватами, называющими человека, были субстантивы, характеризующие церковных деятелей и религиозных подвижников. Номинации лица по профессиональным, социальным, военным качествам представляют сферу земной жизни. Наиболее продуктивные суффиксы поля действия – -(е)ни(е) и нулевой суффикс, противопоставленные как стилистически высокое и нейтральное средства деривационной системы языка, обнаруживают четкое функциональное размежевание.