Вераксич И. Ю. Античная литература (курс лекций)

«закон хронологической несовместимости»: два события, которые, по 
сути, должны происходить одновременно, излагаются не как 
параллельные, а как происходящие последовательно во времени, одно
за другим. Закончив одно событие, рассказчик не возвращается назад, а 
переходит ко второму событию так, как будто то, о чём позже 
рассказывается, должно и произойти позже. 
Гомеровским поэмам с их широким изображением жизни, 
пристальным вниманием к деталям соответствует особый эпический стиль. 
Он отличается необычным разнообразием художественных средств. 
Поэтическим размером эпоса, придающим торжественность и 
приподнятость повествованию, является гекзаметр (шестистопный 
размер, совмещающий дактиль (– ᴗᴗ) и спондей (– –). Обычно внутри 
третьей или четвёртой стопы возникает пауза (цезура), с помощью которой 
стих делится на две части: 
Муза, поведай о том || многоопытном муже, который 
Много блуждал, когда Трои || священный он город разрушил. 
О 
песенно-народном 
происхождении 
гомеровских 
поэм 
свидетельствуют многочисленные повторения. В поэмах Гомера их 9253, 
что составляет примерно третью часть эпоса. Классическим примером 
такого частого повтора является знаменитая, часто повторяющаяся строфа 
из «Одиссеи»: «Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос». 
Тесную связь эпического стиля Гомера с фольклором подтверждают 
постоянные эпитеты, т.е. твёрдо закрепившиеся за некоторыми героями, 
богами или предметами определения, которые дают слушателям сразу 
представление о характерных свойствах предмета или лица. Так, Ахилл 
постоянно называется «быстроногим», Агамемнон – «владыкой мужей, 
пастырем народов», Одиссей – «хитроумным», «многострадальным», 
«разрушителем городов» и т. п. Подсчитано, что Ахиллу присвоено 46 
эпитетов, Одиссею – 45. Гектор характеризуется как «славный», 
«великий», «шлемоблещущий», «мужеубийца», «укротитель коней» и т. д. 
Некоторые эпитеты прилагаются одинаково к разным героям. Так, 
«громогласными» 
называются 
Диомед, 
Аякс, 
Менелай. 
Все
герои именуются «божественными», «богоравными», «питомцами
богов», «любимцами богов». Женщинам присваиваются общие
эпитеты: 
«длинноодежная», 
«высокоподпоясанная», 
«белорукая», 
«прекраснокудрая», «супруга, стоившая многих даров». Точно так же и 
боги наделяются своими эпитетами, которые восходят к культовым их 
прозвищам: Зевс – «громовержец», «тучесобиратель», «широкогремящий», 

---

«промыслитель», «отец мужей и богов»; Посейдон – «земледержец», 
«земли колебатель»; Аполлон – «лучезарный» (Феб), «ликийский», 
«далекоразящий», «сребролукий»; Гера – «владычица», «волоокая», 
«почтенная», «златотронная», «замышляющая хитрости»; Афина – 
«Паллада», «дочь мощного отца», «несокрушимая», «добытчица», 
«совоокая»; Артемида – «охотница», «владычица зверей» и т. д. 
Эпитеты прилагаются и к животным, и к неодушевленным 
предметам. Так, быки называются «кривоногими», «широколобыми»;
в противоположность им кони имеют эпитеты «поднимающих ноги», 
«быстрых». 
Корабли 
называются 
«прекрасно-палубными», 
«краснобокими». Таким же образом описывается и вся природа: земля – 
«беспредельная», 
«кормилица 
многих», 
«обширная». 
Особенно 
замечательно изображение моря: «божественное», «многошумное», 
«рыбообильное», «виноподобное», «багряное». 
В некоторых случаях можно видеть, что эпитеты так тесно срослись 
с определяемыми предметами, что вступают в противоречие с тем 
положением, в котором высказываются. Так, Пенелопа, страдающая из-за 
наглости женихов, всё-таки по обычаю называет их: «благородные 
женихи». 
Особый интерес представляют гомеровские сравнения, которые 
ведут внутри рассказа самостоятельную жизнь. Прибегая к сравнениям, 
поэт придерживается основного принципа: пояснить менее понятное чем-
нибудь понятным. Сравнения берутся, как правило, из мира природы или 
связываются с трудовой деятельностью человека. Особенно богата ими 
«Илиада». Ахилл избивает врагов, топча их своей колесницей и копытами 
коней, поэт вызывает представление о молотьбе, которую древние народы 
производили с помощью волов, гоняя их по снопам, сложенным на току: 
...Так он повсюду бросался с копьём, небожителю равный, 
И за бежавшими гнался: земля заструилася кровью. 
Точно как муж-поселянин впрягает быков большелобых, 
Белый ячмень собираясь молоть на гумне крепкозданном. 
(пер. Н. Гнедича) 
Грохот от ударов копий и мечей сравнивается со стуком секир у 
дровосеков; сверкание оружия сравнивается с блеском отдалённого костра; 
численность войск – с роями мух, действия предводителей, расставляющих 
отряды, – с хлопотливостью пастухов, отделяющих своих животных
от чужих; наконец, царь Агамемнон уподобляется по виду богам – Зевсу и 
Посейдону, а когда он выступает впереди войска, – могучему быку, 
идущему впереди стада. Во всех этих сравнениях, обнаруживающих 
тонкую наблюдательность поэта, оживает перед нами окружающая его 
реальная обстановка. 
С фольклором роднят гомеровский эпос гиперболы: в XII книге 
«Илиады» Гектор, атакуя ворота, швыряет в них такой камень, который и 

---

два сильнейших мужа с трудом приподняли бы рычагами. Голос Ахиллеса, 
бегущего вызволять тело Патрокла, звучит как медная труба. 
Известный французский поэт и теоретик классицизма писал: 
Должно быть, потому так любим мы Гомера, 
Что пояс красоты дала ему Венера.
В его творениях сокрыт бесценный клад:
Они для всех веков как бы родник услад.
Он, словно чародей, всё превращает,
И вечно радует, и вечно восхищает.
Одушевление в его стихах живёт,
И мы не сыщем в них назойливых длиннот.
Хотя в сюжете нет докучного порядка,
Он развивается естественно и гладко,
Течёт, как чистая, спокойная река. 
Всё поражает в нём – и слово, и строка,
Любите искренне Гомера труд высокий,
И он вам преподаст бесценные уроки. 
Поэмы Гомера – настоящая сокровищница мудрости греческого 
народа. Гомера переводили на все языки и признавали великим учителем
в поэзии. Одних он привлекает героикой и смелыми поисками 
таинственных чудес. Других – мудростью опыта и сочувствием к нелёгкой 
судьбе человека. 
Поэмы Гомера стали известны в России в XVIII веке, но их переводы 
были ещё далеки от совершенства. Подлинное открытие «русского 
Гомера» произошло только в начале XIX века, когда после 20-летнего 
упорного труда Н.И. Гнедич перевёл «Илиаду» размером подлинника. 
Примеру Гнедича последовал в 1849 году В.А. Жуковский, который 
перевёл гекзаметром «Одиссею». Оба этих перевода в художественном 
отношении считаются классическими.