Вслед за нашумевшей концепцией эмоционального интеллекта Дэниел

Полезное заражение
В возрасте всего 40 лет Энтони Радзивилл умирал в отделении
интенсивной терапии Нью-Йоркского госпиталя от фибросаркомы. Как
рассказывает его вдова Кэрол, в этом положении Радзивилла навестил его
двоюродный брат Джон Кеннеди – младший, которому и самому было
суждено всего через несколько месяцев погибнуть в авиакатастрофе у
берегов острова Мартас-Винъярд
[614]
.
Узнав, что врачи пророчат Энтони всего несколько часов жизни, Джон
сбежал с какого-то торжественного мероприятия и прямо в смокинге
явился в больницу.
Взяв брата за руку, Джон тихонько запел “Мишуткин пикник”,
колыбельную, которую в детстве пела им обоим Жаклин Онассис. И
лежавший при смерти Энтони слабым голосом начал подпевать ему. Как
выразилась Кэрол, Джон “отвел его в самое спокойное и безопасное место,
которое можно было сыскать в тот момент”
[615]
.
Эта ласковая поддержка наверняка облегчила тяжелый уход из жизни
Энтони Радзивилла. Оно представляет собой вид контакта, который даже
интуитивно кажется нам лучшим способом помочь любимому человеку в
жуткие минуты.
Теперь у этого интуитивного чувства появилось мощное объективное
обоснование:
физиологи
показали,
что
когда
люди
становятся
эмоционально взаимозависимыми, то они начинают участвовать и
в регуляции физиологических процессов друг друга. Эта биологическая
вовлеченность означает, что сигналы, которые каждый партнер получает от
другого, способны влиять на отправление биологических функций – как
позитивно, так и негативно.
В поддерживающих отношениях партнеры помогают друг другу
справляться с травмирующими чувствами – так же, как это делают
любящие родители. Когда мы расстроены или подавлены, партнеры могут
помочь нам переосмыслить причину дистресса, эффективнее отреагировать
на него или просто взглянуть на вещи по-другому – в любом случае они
станут преградой нашему каскаду негативных нейроэндокринных реакций.
Длительная изоляция от любимых лишает нас этой помощи; тоска по
людям, которых нам не хватает, отчасти выражает нашу тоску по этим
полезным биологическим связям. И в какой-то мере ощущение жизненного
краха, часто вызываемое смертью любимого человека, без сомнения,
отражает потерю этой виртуальной части нас самих. Эта утрата

---

могущественного биологического союзника может объяснить повышение
риска развития болезней и даже смерти после потери супруга.
Здесь поразительным образом снова проявляются гендерные различия.
В условиях стресса женский мозг секретирует больше окситоцина, чем
мужской. Это оказывает на женщин успокаивающее воздействие, и они
начинают искать контакты с другими – усиленно заботиться о детях,
например, или много общаться с друзьями. А уход в дружеское общение,
как выяснила психолог из Калифорнийского университета в Лос-
Анджелесе Шелли Тейлор, ведет к дополнительной секреции окситоцина,
что еще больше успокаивает женщину
[616]
. Этот импульс к опеке и
дружескому общению может быть свойством чисто женским. Андрогены –
“мужские” половые гормоны – подавляют успокаивающее действие
окситоцина. Эстрогены, “женские” половые гормоны, наоборот, усиливают
его. Эта разница определяет различия между реакциями мужчин и женщин
на столкновение с угрозой: чаще женщины ищут компанию, а мужчины
предпочитают одиночество. Например, когда женщин предупреждают, что
скоро их ударит током, они, как правило, хотят ждать этого в обществе
других участников эксперимента; мужчины же предпочитают ожидать
разряд без свидетелей. Мужчин в стрессовой ситуации, видимо, больше
успокаивает простое отвлечение – кому-то хватает телевизора и кружки
пива.
Чем больше у женщины близких друзей, тем у нее меньше шансов
заполучить с возрастом серьезное заболевание и больше шансов сохранить
жизнерадостность в пожилом возрасте. Это влияние так сильно, что
одиночество действует на женское здоровье столь же разрушительно, как
курение или ожирение. Даже после таких тяжких ударов судьбы, как
смерть супруга, женщины, имеющие близких приятелей, меньше рискуют
приобрести новые болезни или потерять жизнелюбие.
В любых близких отношениях наш инструментарий борьбы с
отрицательными эмоциями – от поиска комфорта до переосмысления
причин расстройства – пополняется другим человеком, который может нам
что-то посоветовать, как-то ободрить, а еще лучше – напрямую заразить
нас своими положительными эмоциями. Шаблон для формирования тесной
биологической связи с самыми близкими людьми закладывается в
младенчестве, в глубокой физиологичности самых ранних взаимодействий.
Выстроенные межмозговые механизмы остаются с нами на всю жизнь,
биологически связывая нас с людьми, к которым мы привязаны сильнее
всего.
Психологи назвали такое объединение двух сущностей в одну

---

неудачным
термином
“взаимно
регулирующая
психобиологическая
единица”, который подразумевает кардинальное размытие психологической
и физиологической границы между “Я” и “Ты”, между ощущением себя и
другого
[617]
. Эта проницаемость границ между действительно близкими
людьми допускает взаимную регуляцию, двустороннее влияние на
биологические процессы друг друга. Короче говоря, мы помогаем (или
вредим) друг другу не только эмоционально, но и биологически. Ваша
враждебность повышает мое артериальное давление, а ваша заботливая
любовь его снижает
[618]
.
Если у нас есть надежный спутник жизни, близкий друг или добрый
родственник, который может быть нашим надежным тылом, это означает,
что у нас есть биологические союзники. Учитывая новое медицинское
понимание значимости отношений для здоровья, больные с тяжелыми или
хроническими заболеваниями могли бы извлечь большую пользу из
тюнинга своих эмоциональных связей. Биологические союзники могли бы
быть отличным дополнением к врачебным предписаниям.