Вслед за нашумевшей концепцией эмоционального интеллекта Дэниел

Разбираться в людях
– Ой! Вы такая старая! – с порога выпалила дочь Лейн Хабиб, увидев
хозяйку магазинчика – женщину средних лет.
– Возможно, ей неприятно слышать такое, – прошептала Лейн.
– Почему? – спросила дочь и добавила как ни в чем не бывало: –
В Японии стариков уважают.
Подобные разговоры происходят у них постоянно. Хабиб тратит массу
времени, чтобы втолковать дочери-подростку неписаные законы, которые
делают общение приятным
[362]
. Как и Ричард Борчердс, ее дочь страдает
синдромом Аспергера, и подобные тонкости большей частью ускользают от
ее понимания.
Однако ее грубоватая прямота позволяет посмотреть на вещи свежим
взглядом. Однажды мать сказала ей, что не стоит заявлять посреди беседы
“Ну, я пошла!” и тут же отчаливать, а нужно хотя бы подождать паузы в
разговоре. И тогда у дочери случилось озарение.
– А, поняла! – сказала она. – Вы притворяетесь. Никому на самом деле
не интересно, что там кто говорит. Вам просто нужно дождаться паузы,
чтобы можно было свалить.
Эта обезоруживающая искренность вновь и вновь создавала для
дочери Хабиб проблемы. “Мне нужно обучить ее социальным стратегиям,
просто чтобы она могла ладить с людьми, – рассказывала мне Лейн. – Ей
необходимо научиться прибегать к невинной лжи, чтобы не ранить чьи-то
чувства”.
Хабиб обучает социальным навыкам группы детей с особенностями
развития – похожих на ее дочь. Она говорит, что овладение азами общения
помогает им “влиться в мир, вместо того чтобы оставаться замкнутыми в
себе”. Если представители темной триады штудируют принятые в

---

обществе правила поведения, чтобы успешнее манипулировать людьми, то
страдающие синдромом Аспергера делают это, чтобы хоть как-то освоиться
в мире.
В группах Хабиб дети с синдромом Аспергера или аутизмом узнают,
как непринужденно вливаться в беседу. Лейн объясняет им, что не стоит
сходу загружать людей своей излюбленной темой, а надо сначала
прислушаться, вникнуть в суть разговора и поддержать его.
Подобные
затруднения
в
общении
указывают
на
более
фундаментальную проблему людей с синдромом Аспергера. Рассмотрим
маленькую зарисовку.
Мэри терпеть не может навещать родственников мужа,
потому что они ужасно скучные. Бо́льшую часть времени все
проводят в неловком молчании. И в этот раз все было так же. На
обратном пути муж спросил Мэри, понравилась ли ей встреча.
Она ответила: “О, это было чудесно. Мне едва удавалось словечко
вставить”
[363]
.
Что заставило Мэри так сказать? Очевидным ответом был бы сарказм:
Мэри подразумевала прямо противоположное тому, что сказала. Но людям
с аутизмом или с синдромом Аспергера просто не может придти на ум этот,
казалось бы, лежащий на поверхности вывод. Чтобы уловить сарказм, нам
необходимо произвести простые социальные расчеты, исходящие из
предположения, что человек говорит не то, что подразумевает. Однако из-за
дефицита ментального зрения простейшие алгоритмы общения –
например, почему кому-то неприятно, когда его оскорбляют, – остаются для
аутистов загадкой
[364]
.
Нейровизуализационные исследования показали, что у аутистов при
взгляде на лица других людей не активируется зона, известная как область
распознавания лиц в веретеновидной извилине. Эта область отвечает не
только за распознавание лиц, но и за распознавание любых предметов,
которые нам отлично знакомы или особо интересны. Например, у
орнитолога-любителя веретеновидная извилина активируется, когда мимо
пролетает птичка кардинал, а у автомобильного фаната – когда
приближается BMW.
У аутистов эта зона “безмолвствует”, когда они смотрят на лица даже
самых близких людей, зато активируется, когда они видят нечто, внезапно
их восхитившее, – пусть даже телефонные номера в справочнике. В ходе
изучения аутизма удалось выявить простую закономерность: чем слабее

---

при взгляде на людей активность в зоне распознавания лиц, тем серьезнее
коммуникативные затруднения.
Признаки таких проблем с социальным интеллектом начинают
появляться еще в младенческом возрасте. В отличие от большинства
младенцев, у аутистов при взгляде в чьи-то глаза не регистрируется
активность веретеновидной извилины. Зато она появляется, когда такие
дети смотрят на любимую вещь или на какую-то упорядоченную систему –
например, на аккуратно расставленные ими видеокассеты.
Из примерно 200 лицевых мышц больше всего приспособлены для
передачи эмоций те, что расположены вокруг глаз. Если обычные люди
глядя в лицо человеку, фокусируются прежде всего на этой области, то
аутисты стараются этого не делать и потому упускают важнейшую
информацию о чувствах собеседника. Если младенец избегает зрительного
контакта, это может быть одним из самых ранних признаков аутизма.
Как правило, равнодушные к взаимодействию с другими людьми,
аутисты почти не смотрят им в глаза, а значит, лишаются важнейших
элементов, из которых строятся отношения и эмпатия. Казалось бы, умение
смотреть в глаза – не такой уж и важный навык, однако без него
невозможно постичь основы человеческого общения. В результате у
аутистов образуется пробел в социальных знаниях, вносящий свою лепту в
их
неспособность
улавливать
чужие
эмоции
и,
следовательно,
догадываться, о чем люди думают.
В отличие от них, слепые дети компенсируют невозможность видеть
выражение
лица
развитием
обостренной
чувствительности
к
эмоциональным сигналам в голосе. Это возможно благодаря тому, что их
слуховая кора как бы перенимает функции бездействующих зрительных
областей (делая некоторых вроде Рэя Чарльза
[365]
выдающимися
музыкантами)
[366]
. Такая гипервосприимчивость к чувствам, передаваемым
голосом, позволяет слепым детям нормально социализироваться, тогда как
дети-аутисты остаются глухи к чужим эмоциональным тонам.
Аутичные младенцы избегают зрительного контакта, видимо, из-за
того, что он вызывает у них тревогу: когда они все-таки смотрят кому-то в
глаза, их миндалина реагирует чрезвычайно остро, что указывает на
переживание сильного страха
[367]
. Поэтому аутичный ребенок обычно
смотрит на рот собеседника, а эта зона гораздо меньше говорит о чувствах
человека. Подобная тактика позволяет снижать уровень тревоги, но мешает
учиться хоть как-то синхронизировать мимику с другими людьми, не
говоря уже об обретении ментального зрения.

---

Барон-Коэн предположил, что такой дефицит распознавания эмоций
может послужить подсказкой в поисках нейронной сети, которая у аутистов
функционирует неправильно. Его исследовательская группа сравнивала
результаты фМРТ обычных и аутичных людей, которым в камере
томографа на небольшом мониторе демонстрировали фотографии
человеческих глаз – вроде тех, что мы видели в главе 6. Испытуемые,
нажимая кнопки, выбирали один из двух предложенных вариантов ответа
на вопрос о выражении этих глаз – например, “сочувственное” или
“неприязненное”.
Аутисты, как и ожидалось, в основном ошибались. Однако
исследование позволило определить, какие зоны мозга участвуют в таком
простом проявлении ментального зрения. Как оказалось, помимо
орбитофронтальной коры активируются верхняя височная извилина и
миндалевидное тело – зоны, которые наряду с несколькими еще, вновь и
вновь всплывают в подобных исследованиях.
Как это ни парадоксально, но изучение людей с проблемами в
общении позволяет лучше понять устройство социального мозга.
Выявление отличий мозговой активности обычных людей от аутичных,
утверждает Барон-Коэн, дало возможность вычислить нейронную систему,
ответственную за приличную часть социального интеллекта в целом
[368]
.
Как мы увидим, активность этой системы во многом определяет не
только насыщенность нашей социальной жизни, но и нашу способность
любить, наше здоровье и даже благополучие наших детей.

---