Вслед за нашумевшей концепцией эмоционального интеллекта Дэниел

Генам нужна экспрессия
Джеймс Уотсон – тот самый ученый, который вместе с Фрэнсисом
Криком получил Нобелевскую премию за открытие двойной спирали
ДНК, – признаёт, что у него взрывной характер. Но, добавляет он, свой гнев
он столь же быстро превозмогает. Такая отходчивость, считает Уотсон,
указывает на один из самых удачных вариантов в спектре работы генов,
ассоциируемых с агрессией.
Интересующий нас ген помогает сдерживать гнев и может работать
либо вяло, либо интенсивно. В первом случае он производит сверхмалые
количества фермента, контролирующего агрессию, и обладатели такого
функционального варианта гена легко разъяряются, негодуют дольше
большинства людей и чаще проявляют склонность к насилию. Таким
людям не составляет труда попасть за решетку.
Во втором случае ген производит большие дозы регуляторного
фермента, и люди с таким геном, подобно Уотсону, легко вспыхивают, но
быстро приходят в норму. Жизнь обладателей гена с таким типом
экспрессии более приятна, поскольку они не злятся долго. А некоторые
даже умудряются получить Нобелевскую премию.
Если ген ни при каких условиях не производит белки, влияющие на
работу организма, то с тем же успехом этого гена у нас могло бы и не быть
вовсе. Если он производит мало функционально значимых белков, то он
воздействует на нас минимально. А если его экспрессия идет на полную, то
роль такого гена в нашей жизни очень велика.
Человеческий мозг устроен так, что меняется в зависимости от
накопленного опыта. Мягкий, словно сливочное масло при комнатной
температуре, и заключенный в костяную коробку, мозг столь же уязвим,
сколь и сложен. Эта уязвимость отчасти обусловлена исключительно
тонкой настройкой на окружающую среду.
Долгое время считалось, что на работу генов могут влиять лишь
биохимические факторы – особенности питания или, в худшем случае,
промышленные яды. Сегодня эпигенетика изучает, как родители
обращаются с детьми, и пытается понять, каким образом воспитание
формирует мозг ребенка.

---

С самого начала мозг человека запрограммирован на рост, но на то,
чтобы справиться с этой задачей, ему требуется больше 20 лет: из всех
наших органов мозг последним достигает анатомической зрелости. А пока
он растет, все важнейшие в жизни ребенка люди – родители, братья и
сестры, бабушки и дедушки, учителя и друзья – могут активно влиять на
его формирование, создавая смесь социальных и эмоциональных условий,
направляющих развитие нейронных систем. Как растение адаптируется к
плодородной или бедной почве, так и мозг ребенка строится в соответствии
с социальной экологией, особенно с эмоциональным климатом,
создаваемым главными для него людьми.
Некоторые системы мозга особенно восприимчивы к социальному
окружению. И у каждой сети нейронной проводки мозга есть собственные
критические периоды, когда социальные факторы могут направлять ее
развитие. Один из важнейших периодов, судя по всему, охватывает первые
два года жизни, когда мозг растет особенно быстро: если у новорожденного
он весит всего 400 г, то в два года – уже 1000 г (притом, что мозг взрослого
человека в среднем дотягивает до 1400 г).
Начиная с этого этапа, важнейший личный опыт, по-видимому,
устанавливает что-то типа биологических реостатов, определяющих
уровень активности генов, которые регулируют функции мозга и других
систем организма. Социальная эпигенетика определенно включает
человеческие отношения в диапазон факторов, регулирующих работу части
наших генов.
Усыновление можно рассматривать как уникальный естественный
эксперимент, позволяющий оценить влияние приемных родителей на гены
ребенка. В одном исследовании агрессивности приемных детей сравнивали
атмосферу в родной и новой семье ребенка. Всего 13 % детей, рожденных в
семьях, где в ходу были агрессия и насилие, но впоследствии попавших в
миролюбивое окружение, превратились во взрослых с антисоциальными
замашками. А когда такие дети попадали в “плохие дома” – семьи, где
царила агрессия, – то жестокими вырастали 45 % из них
[382]
.
Семейная жизнь, по-видимому, влияет на активность генов,
определяющих не только уровень агрессивности, но и множество других
личностных черт. Одним из мощнейших влияний может быть количество
полученной от родителей заботливой любви или же холодного
пренебрежения. Нейробиолог Майкл Мини из Университета Макгилла
в Монреале увлечен приложением эпигенетики к человеческим
отношениям. Майкл, великолепный оратор далеко не богатырского
телосложения, демонстрирует мужество настоящего ученого, перенося на

---

людей выводы из экспериментов с грызунами.
Майкл обнаружил, что по крайней мере у крыс родительская забота
способна изменить саму химию генов детеныша
[383]
. В развитии крысенка
он выявил единственный период – примерно 12 часов после рождения, – в
течение
которого
происходит
критически
важный
процесс
метилирования
[384]
. От того, сколько времени крыса уделяет вылизыванию
и грумингу крысенка в этот период, зависит, как в его мозге будут всю
жизнь синтезироваться вещества, обеспечивающие реакцию на стресс.
Чем более заботлива мать, тем более сообразительным, уверенным и
бесстрашным вырастет детеныш. Чем она менее заботлива, тем медленнее
крысенок будет обучаться и тем восприимчивее он будет к стрессам. Что
тоже немаловажно, от того, как старательно ухаживала мама-крыса за
дочерьми, зависит уровень заботы о потомстве у этих дочерей в будущем.
У детенышей заботливых матерей выше плотность связей между
клетками мозга, особенно в гиппокампе, ответственном за память и
обучение. Такие животные показывают высокие результаты в главном
крысином испытании, аналогичном IQ-тесту у людей, – прохождении
лабиринта. Более того, они меньше подвержены стрессу, а если все-таки
его испытывают, то потом быстрее восстанавливаются. У детей менее
внимательных и нежных крыс в мозге образуется меньше связей между
нейронами, и такие животные с трудом проходят лабиринты.
Хуже всего на развитие крысиного мозга влияет полное отлучение от
матери в юном возрасте. Такой кризис отключает защитные гены, и
животное
остается
незащищенным
перед
последствиями
цепной
биохимической реакции, в результате которой их мозг наводняют
токсичные стрессовые молекулы. В итоге крысята вырастают крайне
пугливыми и дергаными.
У людей роль вылизывания и груминга, по-видимому, играют эмпатия,
сонастройка и прикосновения. Если результаты исследований Майкла
Мини, как он и полагает, можно будет применить к людям, это будет
означать, что обращение родителей оставило в нас генетический отпечаток
буквально поверх того набора ДНК, каким они нас наделили. А наше
обращение с собственными детьми, в свою очередь, определяет активность
их генов. Это открытие указывает на то, что даже небольшие проявления
родительской заботы могут иметь далеко идущие последствия и что
взаимоотношения вообще причастны к постоянной доработке мозговой
архитектуры.

---