Вслед за нашумевшей концепцией эмоционального интеллекта Дэниел

Загадка “природа или воспитание”
Легко рассуждать об эпигенетике, когда дело касается генетически
выверенных мышей в тщательно контролируемых лабораторных условиях.
А попробуйте-ка разобраться, что к чему, в запутанном человеческом мире.
Этот грандиозный вызов приняла на себя исследовательская группа
Дэвида Рейсса из Университета Джорджа Вашингтона. Для проведения
крупномасштабного исследования Рейсс, известный своими хитроумными
работами по динамике семейных отношений, скооперировался с экспертом
по приемным семьям Мэвис Хезерингтон и выдающимся специалистом по
генетике поведения Робертом Пломином.
Золотым стандартом исследований, призванных отделить роль
наследственности от влияния семьи, считалось сравнение приемных детей
с детьми, воспитанными биологическими родителями. Оно позволяло и
сейчас позволяет оценить, насколько агрессивность или какая-нибудь
другая черта обусловлена семейным влиянием и насколько – генетикой.
В 1980-х Пломин потряс научный мир результатами изучения
близнецов в приемных семьях: он показал, в какой мере формирование черт
характера и способностей определяется наследственными факторами, а
в какой – воспитанием. По утверждению ученого, успехи ребенка в школе
на 60 % зависят от генов, тогда как самоуважение – только на 30 %, а
моральное поведение – на 25 %
[385]
. Но Пломин и другие ученые,
использовавшие его метод, попали под огонь критики из-за того, что
исследовали весьма ограниченный круг семей. Главным образом это были
родные семьи близнецов и семьи, усыновившие близнецов.
Поэтому команда Рейсса решила включить в исследование больше
вариантов приемных семей, дополнив уравнение многими переменными.
Этот грандиозный замысел требовал подбора 720 пар подростков с
различной степенью генетического сходства – от однояйцевых близнецов
до разных вариантов сводных братьев и сестер
[386]
.
Они прочесали всю страну в поисках семей, где было бы только два
ребенка-подростка с одним из шести видов генетического сходства. Найти
семьи с однояйцевыми и разнояйцевыми близнецами было нетрудно – это
стандартная процедура для подобной области исследований. Куда сложнее
было найти семьи, где каждый из родителей имел по одному ребенку от
предыдущего брака. Еще больше задачу усложняло то, что супруги должны
были состоять в новом браке не меньше пяти лет.
После мучительных поисков и убеждения семей принять участие в

---

исследовании, ученые потратили годы на анализ огромного массива
полученных данных. И тут они столкнулись с новыми трудностями. Одна
проблема была связана с тем, что, как неожиданно выяснилось, дети
переживали свое пребывание в одной и той же семье строго индивидуально
[387]
. В исследованиях разлученных близнецов принималось за аксиому, что
все дети в одной семье получают один и тот же психический опыт. Но
исследование Рейсса, подобно экспериментам Крэбба с якобы стабильными
линиями мышей, в щепки разнесло это допущение.
Возьмем, к примеру, старшего и младшего ребенка в семье. С момента
рождения старшему какое-то время не приходится делить ни с кем
внимание и любовь родителей. И вдруг появляется еще один ребенок.
Младшему с первых же дней жизни приходится изобретать уловки, чтобы
заставить родителей выкраивать ему больше времени и ласки. Каждый из
детей старается быть особенным, и в результате с ними обращаются по-
разному. А ведь долгое время считалось, что если дети росли в одной
семье, то они росли в одинаковых условиях.
Еще больше усложняло ситуацию то, что уникальный для каждого
ребенка опыт семейной жизни, как оказалось, влияет на формирование его
темперамента гораздо сильнее, чем генетические особенности. От той
ниши, которую ребенок займет в семье, зависит его эпигенетический
пейзаж, а поскольку все ниши уникальны, каждый ребенок в подобных
исследованиях представляет собой эпигенетического джокера.
Более того, хоть родители и влияют на темперамент ребенка, делают
это не одни они, а целый список людей, возглавляют который братья,
сестры и друзья.
И будто бы это уравнение содержало мало переменных, всплыла еще
одна, независимая и очень важная: на судьбу ребенка значительно влияет
то, что он сам о себе думает. Разумеется, общая самооценка подростка
почти не связана с наследственными особенностями, а определяется
преимущественно тем, как с ним обращались. Но когда чувство
самоуважения уже сформировалось, оно определяет его поведение
независимо от бездарной заботы родителей, давления сверстников или
наследственности
[388]
.
И наконец, уравнение про социальное влияние на наследственность
приняло совсем неожиданный вид: как оказалось, гены ребенка, в свою
очередь, влияют на то, как с ним обращаются. Родители больше обнимают
детей, которые охотно идут на контакт, кокетничая и протягивая к ним
руки, чем капризных и безразличных. В тяжелых случаях, когда

---

генетические особенности делают ребенка “трудным” – раздражительным
и агрессивным, – родители склонны устанавливать жесткую дисциплину,
читать нотации, выплескивать недовольство и гнев в ответ. Такое
воспитание только укрепляет отрицательные качества ребенка, а это
вызывает еще больше негатива у родителей – образуется порочный
круг
[389]
.
Сколько
тепла
родители
дарят
ребенку,
насколько
суровые
ограничения они устанавливают – да мириады семейных обстоятельств, по
мнению ученых, задают тон экспрессии многих генов. А ведь есть еще и
властные братья с сестрами, и чокнутые приятели.
Старые, когда-то казавшиеся такими четкими, границы между
генетически обусловленными и привитыми средой особенностями
поведения ребенка оказались сильно размытыми. В итоге, потратив
миллионы долларов на исследования и массу усилий на поиск подходящих
семей, группа Рейсса сумела выявить меньше закономерностей в
запутанных взаимовлияниях семейной жизни и генов, чем поднять новых
вопросов.
Похоже, наука пока не готова проследить все эпигенетические пути в
хаосе семейной жизни. Однако несколько неоспоримых фактов в этом
тумане все же вырисовываются, и один из них – то, что жизненный опыт
может изменять генетические задатки поведения.